Это было в Каспле.
1941 – 1943 г.г.
Документальный очерк.
Начало оккупации.
В годы Великой Отечественной войны 1941- 1945 г.г. село Каспля не являлась тем местом где сталкивались фронты, армии противоборствующих сторон и решалась судьба крупных войсковых операций. Здесь как начало военных действий так и освобождение указанного уголка Смоленщины происходили по образцу тысяч подобных мест нашей Родины. Поэтому, в силу своей типичности оно и представляет интерес для автора данных строк. Все крупные сражения той войны изучены, проанализированы и о них рассказано профессиональными военными, историками, научными работниками. Каспля не отнесена к их числу. Кроме того, произошедшие здесь события, к сожалению, не отложились в достаточной мере в письменных или устных источниках. Написание указанной работы базируется на скудной базе воспоминаний очевидцев и почти полном отсутствии официальных данных.
В первые дни, после вторжения войск неприятеля в пределы Советского Союза, мужское население призывного возраста, районного центра Смоленской области села Каспли, за исключением дезертиров, большинство из которых впоследствии станут полицаями, ушло на фронт.
В 20-х числах июля 1941 года германские войска без боя заняли населенный пункт.
Захвату поселения предшествовало отступление частей Красной Армии без признаков организованного отхода. Мост через реку был взорван в то время, когда подразделения РККА продолжали отступление через село. Бои происходили уже за пределами Каспли с целью освобождения Демидова и в рамках обороны Смоленска.
Из официальных сводок командования РККА о боевых действиях в районе села, сохранилось донесение политуправления Западного фронта Главному управлению Красной армии о применении в бою первой батареи реактивных минометов.
«Не ранее 25 июля 1941 года.
Передать прямым проводом.
Передать подробности разгрома 5-й пехотной дивизии немцев. Бои с частями 5-й пд. противника продолжаются в течение 2-х суток. Ночью на 25 июля и днем 25 июля были захвачены укрепления противника: блиндажи, окопы полного профиля в районе Выдра – Верховье – высота 213.7 – Ерши – Гарицы – Савелки – Большое и Малое Возмище. Все пункты за исключением последних 2-х удерживаются нами.
Мотоотряд 5-го мехкорпуса выделенный для удара в тылу 5-й пд. захватил Брили, разгромил мотороту, уничтожил 6 танкеток. В Кислевицах отряд встретил укрепления, дальнейшее продвижение дивизии приостановлено из-за отсутствия снарядов. Ориентировочным подсчетом разгромлено 2 пехотных полка, уничтожено 15-20 танков и танкеток, не менее 10 тяжелых, 5 легких, 25 противотанковых орудий, много пулеметов и автоматов, до 100 мотоциклистов с пулеметами и минометными установками, 200 велосипедистов, много автомашин. Для спасения 5-й пд. противник с фронта непрерывно атакует части 229 сд и с севера на д.д. Южино, Ст. Ополье выдвинул на нас большое количество танков, по-видимому, 15-ю Баварскую, проходившую 23 через Касплю».
Большую роль в захвате важнейшего опорного пункта с блиндажами на высоте 213.7 сыграла батарея с реактивными снарядами, которая сожгла все, что было на высоте. Уничтожила много немцев, заставила остатки их в панике метаться и искать спасения в бегстве. У батареи остался один залп.
Начальник политуправления Западного фронта
бригадный комиссар А. Румянцев".
ЦАМО. Ф. 500. оп.. 12462. д. 537. л. 107-108.
Таким образом, вслед за Оршей и Рудней батальонные минометы реактивного огня «Катюша» применены и в районе села Каспли.
Фактически 5-я пехотная дивизия разгромлена не была, однако действительно понесла серьезные потери.
Установление «нового порядка».
А еще раньше произошло бегство районного начальства. Советская власть пала. И как часто бывает в подобных случаях, со стороны населения начались грабежи складов с продовольствием и промтоварами. За один день все хранилища и магазины оказались разграбленными.
Гитлеровцы вошли в Касплю не с запада и не с юго-запада, как можно было предполагать, а с северо-запада, со стороны деревни Рытино.
Ощущение войны у жителей появилось после первой бомбежки окрестностей села. Недалеко от Каспли, километрах в трех, находилась МТС. Там стояли несколько комбайнов, тракторов, косилок. В землю были врыты две цистерны с соляркой и мазутом. В один из дней немецкие самолеты стали прицельно бомбить МТС. Одну из цистерн подожгли. Огромные черные клубы дыма поднимались к небу. Это произвело на касплян удручающее впечатление.
Знаком наступления лихих времен явилась также казнь трех жителей соседней деревни. Как то утренней порой каспляне увидели на вершине могильника виселицу, на которой покачивались тела женщины, юноши и старика. Пять дней и пять ночей висели тела казненных.
Позднее, а именно 16 марта 1942 года на площади села был повешен партизансктй разведчик Филипп Кадин.
Присматривание к новой власти закончилось. Стало ясно, что пришел жестокий враг. Жители села поникли, а многие ушли в лес к партизанам.
Через некоторое время по селу потянулись колонны военнопленных советских солдат. Это были изможденные, оборванные, голодные люди. Если сердобольная старушка или женщина выносила им что либо поесть, то конвоиры ударами прикладов отгоняли пленных бойцов. Часть военнопленных, до определения их дальнейшей судьбы, оккупанты поместили во временный концлагерь расположенный в границах поселения.
Из воспоминаний Екатерины Хромовой: " Что запомнилось – немцы там сразу поставили три виселицы. Там горочка была, на этой горочке стояла церковь и рядом с церковью немцы поставили виселицы. И эти виселицы ни одной минуты не были свободными – одних повесили, потом немцы их снимают, других вешают. И так все время… А людей заставляли оттаскивать мертвых и закапывать.
Летом 1941 г. в селе немцы содержали военнопленных без бараков, в низине за хлебозаводом. Военнопленных было около 500, но люди постоянно менялись. Обитали они на земле за густой колючей проволокой, по которой ночью включали электроток. По углам лагеря стояли вышки, на них днем и ночью дежурили охранники с автоматами и пулеметами. Военнопленных было около 500, но люди постоянно менялись. Многие умирали от ран, болезней, голода и ночных холодов. Тех, которые умерли, вывозили в лес за Касплю и сбрасывали в овраг. После того, как трупное зловоние оттуда достигло городских окраин, начали собирать горожан с лопатами и присыпать трупы. Многих больных загружали в машины-душегубки, пленные задыхались там от поступающих выхлопных газов, превращались в трупы, которые сбрасывались в тот же овраг. Многих здоровых подвозили к оврагу и там же расстреливали; многих увозили в Германию.
Пополнение импровизированного концлагеря происходило и за счёт задержанных подозрительных лиц, а также арестованных по доносам осведомителей и старост. Многих задержанных в результате облав после допросов казнили. Их «вешателями» были полицейские, набранные из жителей села. Они же закрепили на двух столбах перекладину, на которой для устрашения постоянно висело по 2-3 казнённых. Кормили военнопленных один раз в день супом, который мы варили на костях конины, добавляя в бульон картошку и зерно (ржи, пшеницы или ячменя), а иногда муку. Картошку я с поварихой начинала чистить днем, а загружали мы ее в котлы только в полночь или к утру. Работали без выходных, спали мало.
Еще мы очень многих полицейских на свою сторону перетягивали. Они же все знакомые, мы вместе учились, работали. И вот так с ними разговариваешь, спрашиваешь и они, бывало: «Кать, что тебе надо? Что ты хочешь?» «Я боюсь тебе сказать, чего я хочу». «Ну, боишься, не говори». Не заставляли говорить. Потом так потихоньку, потихоньку и они уже готовы к партизанам идти. Я тогда: «Собирай людей, одного не поведу тебя. Людей собирай». Вот он, собирает. Человек семь-восемь наберет, в назначенный день ко мне приходит, в точно назначенное время, и я их веду. Через реку переберешься, а там река бурная, только в одном месте перебраться можно, потом до леса их доведешь: «Ку-ку, ку-ку», – ребята выйдут, и уже они их ведут, а я обратно. ...Так я устроилась в Касплю на работу. Благодаря этому однажды мы освободили около 500 человек пленных. Я когда пищу им раздавала — предупредила, где и когда собраться. Потом ночью партизаны часовых сняли, дырку в ограждении прорезали и пленные побежали. Человек 15-20 погибло, а остальные спаслись."
Интервью: А. Драбкин
Лит.обработка: Н. Аничкин 1
По данным военного историка Кривошеева в течение 1941 года в плен попало 2 335 482 бойцов и командиров РККА. К весне следующего года в живых осталось приблизительно около миллиона. Так крестьянские дети расплачивались за преступную бездеятельность высшего государственного и военного руководства страны.
С приходом исконного врага России жизнь населения района обрела всю суровость военного времени.
Согласно данным отчёта от декабря 1942 года начальника 4-го управления НКВД СССР Павла Судоплатова на имя руководства страны, бургомистром Касплянского района немцы назначили помещика Наронского, прибывшего из Польши. Проживал он в помещении больницы, располагавшейся на Больничной улице села.
По воспоминаниям Бориса Меньшагина, бывшего бургомистра Смоленска, по состоянию на зиму 1942 года начальником Касплянского района являлся в прошлом подполковник Красной Армии Сильницкий. Однако проворовался, был арестован немецким командованием, направлен обратно в концлагерь. После чего зимой 1942 года его сменил Наронский.2*
Начальником районной стражи назначен Бердяев, учитель из села Верховье. Работник РАЙЗо, агроном Таракин, стал старшим агрономом Военно-Хозяйственного управления района.
В отчёте также указано, что в городе имеется школа полицейских, одновременно готовящая кадры и для гестапо. Начальником данной школы является бывший командир Красной Армии Васильев, а его помощником также бывший офицер РККА Морозов. Последний оказался вовсе не тем, за кого себя выдавал, а Сергеем Липилиным. О нём ещё будет идти речь.2
В здании бывшего райисполкома гитлеровцы организовали военную комендатуру. Комендантами района в разное время числились представители германского командования Гохвебер и Лим.
В помещении бывшего райвоенкомата обосновалась жандармерия. Начальником полевой жандармерии района был немецкий представитель Туни. Одной из основных функций полевой жандармерии являлось обнаружение и задержание дезертирующих солдат. По словам Гитлера: «Солдаты могут умирать, а дезертиры должны умирать», — таким образом, большинство дезертиров казнили.
Однако, на оккупированных территориях жандармерия выполняла и другие задачи. Её миссия заключалась в контроле за передвижением транспортных средств, выполнении функций гражданской полиции, выявлении партизан, скрывающихся военнослужащих, также принимали участия в массовых арестах, расстрелах, особенно евреев, отправке людей в концентрационные лагеря. Тем же она занимались и в нашем районном центре. Отличились каратели в пытках захваченных партизан, попавших в плен красноармейцев. Иногда по доносу местного жителя-предателя пытали женщин касплянок. Тогда крики и плач пытаемых раздавались по всему селу.
Всех коммунистов, комсомольцев, евреев поставили на учет в комендатуре. Списки родственников партизан, коммунистов и комсомольцев, евреев по данным некоторых источников составил и передал в комендатуру некто Труфанов. Как, утверждается, в советский период он являлся районным следователем. Когда части Красной Армии вернулись в Касплю, его задержали и повесили возле моста через реку.
Следующим звеном поддержания «нового порядка» и одновременно карательной структурой являлась полиция. Она комплектовалась из представителй мужского пола, как правило, той части населения которая имела основания быть недовольной советской властью, в том числе, бывшие заключенные.
В начальный период окупации Касплянской полицией руководил бывший сельский учитель имевший фамилию Гахович. Судя по всему являвшийся фольксдойче (этническим немцем).3
Присутствие полицаев ощущалось буквально везде: они несли караульную службу патрулируя улицы, ходили по домам, разнося повестки, устраивали засады, облавы для выявления партизан. Нередко можно было видеть, как задержанных по подозрению в нелояльных поступках сопровождали в полицию. Каспляне боялись их больше, чем гитлеровцев.
Согласно данным разведсводки командира партизанского отряда Садчикова по состоянию на август 1942 года в Каспле насчитывалось около 300 полицейских русской национальности и 5 немцев.4
По отношению к населению немцы вели себя агрессивно. Разговор с русскими, у них был один — «русский свинья». Других слов, кроме требований «матка млеко, яйки» жители не слышали. При этом любой немец мог без всякого повода отобрать скотину, поджечь хату или просто пристрелить человека, если он ему чем-то не понравился.
Оккупационная власть создала в Каспле и районную управу которая вела учет населения, выдавала удостоверения, без которых по селу запрещалось передвигаться имела право подвергать арестам. В её компетенцию входило разрешение споров между гражданами, кроме того управа содержала открывшуюся столовую, в которой готовили блюда из конины. Из всех учреждений оккупационных властей только, пожалуй, районная управа была более или менее лояльна к местному населению. Все остальные службы проявляли крайнюю жестокость: простой гражданский житель чувствовал себя абсолютно бесправным — любой полицай или немец мог его просто так пристрелить, сказав, что тот хотел убежать. Поэтому даже детям родители говорили, чтобы те не бегали во время игр.
В районной управе работали будущие жертвы расстрела на Кукиной горе комсомолки Екатерина и Евдокия Помазкины поддерживавшие связь с партизанами.
В семье Евдокии долгое время прятался разыскиваемый гитлеровцами бывший преподаватель математики местной школы Иосиф Эйдин. Спустя некоторое время сёстры снабдили его надежными документами и переправили на Большую землю. В семидесятых годах прошлого века Эйдин проживал в Москве, работая в одном из техникумов города и вероятно с благодарностью вспоминал своих спасительниц.
По осени оккупационные власти возобновиди занятия в школе. Собрали всех учителей и учеников. Сначала несколько дней учащиеся сидели и по указке учителя вычеркивали, вымазывали в учебниках запрещенные немцами слова: «коммунист», «колхоз», «Сталин», «революция», «Октябрь» и еще массу слов советского периода. Когда книги «исправили», начались занятия как в обычной школе. Учителя, преподавая учебные дисциплины, старались придерживаться требований немецких программ выработанных для оккупированных территорий.
Зимой 1942 года оккупационная власть решила приобщить к религии детей. В речке во льду вырубили большой крест — «иордань» — и, построив детей по четыре человека в ряд, повели к проруби. Батюшка-священник всех обрызгивал водой — «святил». Освященную воду бидонами принесли домой. Церковный обряд касплянам очень понравился.
Немцы по домам ходили редко. Только 2–3 раза в неделю два автоматчика подходили к дому с бидоном-флягой и большой плетеной корзиной, стучали в окна и на ломаном русском кричали: «Мамка, млеко, яйко!».
Однажды морозной зимой 1942 года гитлеровцы организовали карательный рейд в близлежащий лес с целью поимки или уничтожения партизан. Подразделение в несколько десятков немецких солдат, а также почти весь состав касплянской полиции выступили обозом в сторону лесного массива. Вскоре оттуда послышалась стрельба - это партизаны устроили засаду и каратели понесли большие потери. Сколько погибло немцев жители села не знали, но девять гробов с убитыми полицейскими выставили около больницы. Характерным оказалось то, что убитые лежали в гробах в тех позах, в каких их застала смерть — вытянутые в стрельбе руки, полусидячие скорчившиеся тела. Видно было, как их расстреляли в лесу — так они и окостенели в снегу, так их и пришлось класть в гробы. Начальник полиции Гахович произнес краткую речь, прозвучал трехкратный оружейный салют из винтовок, могилу быстро засыпали. Так нашли свой последний приют девять предателей Родины. Немцев хоронили отдельно, на большом немецком кладбище при выезде из Каспли.
Взаимоотношения партизан и местного населения.
Партизаны, проявив большую активность начали заявлять о себе уже с конца лета 1941 года. Вполне обоснованно опасаясь нападений на селение, на подступах к нему, оккупанты организовали опорные пункты, где в железобетонных дотах постоянно дежурили по 5 – 7 немецких солдат. Партизаны воспользовались уязвимостью дежурных постов и когда туда подвозили продовольствие для караульных, то, зачастую, совершали нападения на подводы или же минировали дороги. Гитлеровцы нашли такой выход из положения: впереди повозок пускали телеги с местными жителями. Однажды в результате взрыва партизанской мины погибло восемь мирных жителей.
Из сил сопротивления в Касплянском районе активно действовала также отдельная бригада особого назначения НКВД «Сатурн» под командованием Анисима Воропаева. Бойцами и командирами спецподразделения являлись хорошо обученные и тренированные подрывники-диверсанты. В контакте с ними проводили операции и партизаны отряда старшего лейтенанта РККА И.Р. Шлапакова где воевал комсомолец Володя Куриленко, ставший впоследствии посмертно Героем Советского Союза. На территории района действовало значительное число партизанских отрядов и других вооруженных формирований.
Взаимоотношение партизан и местного населения можно назвать сложным. С оккупантами все ясно. Этих следовало обеспечивать продовольствием по праву оккупированной стороны. Кроме того население облагалось сельскохозяйственным налогом, который подлежал сбору независимо от платежеспособности населения. Для питания самих селян продуктов почти не оставалось. Жили впроголодь. Теперь партизаны. Они ведь тоже не пахали и не сеяли. Население как могло, делилось продуктами и с ними. Но не всегда партизанские фуражиры были желанными в касплянских семьях. Партизаны ведь могли забрать даже то, что не могло обеспечить физическое выживание поселян.
Кто-то скажет, что народные мстители нападали на немецкие продовольственные обозы, отправляемые в областной центр и сопровождаемые полицейскими, отбивали их, обращая продукты в свою пользу. Все это так. Однако, возвратившись с пустыми руками в Касплю, гитлеровцы по второму кругу шли собирать продовольствие у крестьян села и снова отправляли обоз. Таким образом, нередко звучали проклятия не только в сторону оккупантов. После подобных рейдов семья каплянина обрекалась на голодное существование. Ладно, если все это происходило весной или летом, когда можно было варить крапиву, лебеду, разные коренья, а если зимой?
Из воспоминаний Константина Исаченкова. "Партизаны. В войну не было страшнее этого слова, как для нас, русских, так и для фашистов.
Мы в Каспле, в районном центре, особо не ощущали на себе их деятельности. Но крестьяне, приходившие в Касплю в больницу или по другим делам, рассказывали жуткие истории. Например, в деревню, где и поблизости не было ни одного немца, на лошадях врывалась ватага людей с оружием. Забирали все — теплые вещи, продукты, предметы первой необходимости (например, швейные машины, хомуты и другую конскую упряжь, белье постельное, матрацы, подушки, шубы, посуду). Нередко уводили скот, последнюю корову, овцу. Не брезговали курицей, брали поросенка, теленка, козу. Уговоры, что дети малые, самим есть нечего, — не производили никакого впечатления.
Бывало, рассказывала об этом иная старушка моей внимательно слушающей матери, а потом подносила руку ко рту и так тихо говорила: «Фруза, хочешь верь, хочешь не верь, но прямо бандиты да и только!» Мать вздыхала, так и не зная, чем и как утешить плачущую женщину.
«Ну, пойми ты, Трофимовна, только третьего для мы на сходке избрали нового старосту (старого застрелили неделю назад). А ночью, надо же, приехали, вывели во двор и хлопнули. Трое деток у Пелагеи осталось. За что, ты спроси? Он даже еще ни одного собрания не провел. Да и как он отказывался, если бы ты видела! В ногах у людей валялся, просил не выбирать: и стар уже, и болен сильно — ничего не помогло!»
Один раз партизаны устроили касплянским фашистам крупный переполох. Они снарядили небольшую пушку — не знаю, какого калибра, — и выстрелили по селу из-под деревни Треножки, в пяти километрах от Каспли. Что тут было! Немцы в подштанниках выскакивали из хат и бежали в свои укрытия. Но больше ничего не последовало. Партизаны минировали дороги, делали засады, малыми силами делали вылазки, но все это причиняло очень незначительный урон фашистам. Конечно, в целом, партизаны являлись той неведомой силой, которая держала немцев в постоянном напряжении и страхе. Физического, военного урона от них было очень мало, урон был моральный. Чем это объяснить, я не знаю, но это так. Но стоило группе в 60–100 партизан напасть на центр Каспли — и немцы были бы разбиты. Как бы мог этот моральный успех прогреметь по всей области!
Из всех значимых операций касплянских партизан можно назвать два-три случая. Первый — это наведение наших самолетов в ночное время на месторасположение крупного госпиталя немцев у школы ШКМ, когда погибли сотни раненых немцев. Немецкое кладбище под Рытино сразу значительно выросло, немцам пришлось расширить его. Эта диверсия осталась безответной.
Потрясенные, обескураженные немцы два дня хоронили умерших от ран и бомбежки.
Вторая диверсия партизан против касплянского гарнизона — это обстрел Каспли из пушки, о чем я ранее уже упоминал.
Третья серьезная диверсия — расстрел высокого немецкого начальника, говорили полковника, ехавшего в Касплю из Смоленска. По булыжной дороге тряская машина шла медленно. По обеим сторонам ее тянулись кустарник и лесок. На так называемой пуще и завалили дорогу спиленным деревом, устроили засаду и расстреляли всех фашистов, которые находились в легковой автомашине и в машине охраны. Эта операция дорого обошлась касплянам...".5
Взаимоотношение населения и оккупантов.
Кроме военной комендатуры оккупационные власти создали сельскохозяйственную комендатуру во главе с комендантом-немцем.
В один из дней по дворам прошли два автоматчика и приказали явиться утром на колхозную площадь в центре Каспли. Когда люди собрались, комендант через переводчика обратился к селянам: «Ну вот, вы теперь свободны от коммунистов, а главное — от колхозов. Теперь каждый из вас самостоятельный хозяин. Вы можете держать сколько пожелаете скота, пахать и сеять землю, сколько вам выделит ваше общество. На этом сходе мы вам поможем выбрать старосту, который и будет вами руководить. Его распоряжения, приказы вы все должны исполнять так, как будто они исходят от нас — оккупационных властей. Можете открыть школы, организовать работу больницы, завести столовые, магазины. Пусть работает ваш базар. Можете учить детей религии. Мы, немцы, всячески будем поощрять частную собственность, вашу инициативу и работоспособность. Можете начать ремонтировать мосты и дороги, убрать с площади грязь. Вам дана полная свобода в ваших сельскохозяйственных делах. Так кого вы будете выбирать своим старостой?».
Из толпы послышались предложения, записали несколько человек. Потом переводчик стал их называть, все они шумно отказывались, понимая, что брать на себя обузу старосты — это равносильно смерти. В соседних с Касплей деревнях старосты уже поменялись несколько раз — днем сход старосту избирал, а ночью приходили партизаны и расстреливали его, как фашистского прихвостня.
После долгих споров, криков староста Каспли был избран и ему предложили держать речь. Слова выбранного представителя удивили касплян и сразу же разделили на два враждующих лагеря.
— Земли в Каспле мало, да и она малоурожайная: песок, глина. Лугов и вовсе нет. Леса для дров тоже нет, — начал староста. — Так я думаю своим умом, что землей надо наделять только тех касплян, которые являются коренными жителями, издревле живущими в этом селе. А всем пришельцам — учителям, врачам, служащим, продавцам, работникам разных учреждений — земли не нарезать. Пусть они пользуются огородами возле хаты.
В толпе раздался гул. Коренные крестьяне гудели вроде бы одобрительно. Те же, кто были приезжими, но уже давно жившими, зароптали гневно и злобно: «И что ж, нам теперь и зубы на полку?! Да разве с одного огорода можно семью прокормить?!»
Так как с началом войны в продаже не стало мыла, не было спичек, соли, керосина, то жители попали в трудное положение. Выменять у немца кусок мыла можно было за 10 яиц или литр молока, спички были на вес золота, поскольку немцы в большинстве случаев использовали вместо них зажигалки.
Гитлеровские солдаты также как и местное население пусть и в меньшей степени, но тоже страдали от вшей: расчесывали тело, бегали купаться в озеро, сами стирали белье, скребли швы в рубашках лезвиями безопасных бритв. Если приходили на постой или ночлег в хату, выгоняли жильцов на улицу и не брали их тряпье с тем, чтобы использовать его в качестве подстилки или укрывания. Когда занимали помещение школы или больничного барака, они сначала оттуда все выбрасывали на улицу, наносили с полей сена или соломы, клали на нее брезент и так спали.
В качестве моющего средства жители использовали мыло изготовленное из трупов убитых собак. Брали мясо и внутренности животных укладывали в емкость где варилось тягучая масса, добавляли поташ в результате чего получалось самодельное мыло. При помощи данного средства стирали белье. Тем и спасались.
Расстрел жителей села у подножья Кукиной горы.
Как то летом 1942 года на автодороге «Каспля – Смоленск» партизаны подорвали машину немецкого военного коменданта. Из Смоленска к месту происшествия приехал начальник окружной полиции (по терминологии оккупантов - корпуса самообороны) майор Дмитрий Космович.
Для осуществления карательной акции прибыло подразделение 335-го охранного батальона. Среди карателей находились будущие осужденные окружным военным трибуналом к смертной казни через повешение ефрейтор Гаудян Курт, ефрейтор Вили Краузе, ефрейтор Эрих Мюллер.
Военнослужащие немецкой армии и полицейские прибыли на трех автомобилях. Возглавлял отряд немецкий полковник.
Поскольку жителям села запретили выходить из своих домов, то картину расстрела суды в послевоенное время восстанавливали лишь по показаниям полицейских, бывших в оцеплении и участвовавших в подготовке расстрела. На судебных процессах дали свидетельские показания местные жители, оказавшиеся по каким либо причинам в том районе.
По заранее подготовленному начальником Касплянской полиции С.В. Сетькиным списку людей отконвоировали в здание районной больницы и установили усиленную охрану. Село оцепили те же полицейские.
Около 16-и часов пополудни 1 июля 1942 года заложников группами вывели из районной больницы. Первыми вели женщин и детей.
Недалеко от указанных построек дорога делала развилку в две стороны. Одна дорога шла к Кукиной горе на сельское кладбище, другая выходила из Каспли в сторону сел Зарубинки, а так же Иньково. И вот пока конвоируемых вели до развилки, то они шли спокойно. Вероятно люди думали, что их отправляют на ж/д станции Голынки или Рудня с последующей перевозкой на принудительные работы в Германию или куда либо еще. Но когда конвой дал команду повернуть влево, то жертвам стало понятно, что их ведут на расстрел. Люди начали оказывать сопротивление, пытались вырваться, женщины и дети плакали. Однако полицейские плотным кольцом окружившие обреченных, прикладами и штыками загоняли их обратно в группы.
Среди заложников оказались районный прокурор Д.Ф. Калентеенков, брат известного на Смоленщине писателя Е. М. Марьенкова – П.Е. Марьенков, директор Касплянской средней школы М.С. Исайченков.
У подножья Кукиной горы уже был вырыт ров, куда предполагалось сбрасывать трупы. Первыми расстреливали женщин и детей. Их отделили от общей массы людей и велели раздеться до нижнего белья.
Началась паника, женщины пытались разбежаться в разные стороны, но везде их встречали штыки и приклады подручных карателей.
Полицейские вырывали из гущи людей десяток человек и вели их к яме. Каратели стреляли заложникам в затылки, малых детей сбрасывали вслед за матерями. Некоторые пытались бежать, но беглецов настигали пули. Трупы подволакивали к яме и сбрасывали вниз.
Впоследствии, давая показания на суде, касплянские полицейские утверждали, что когда подводили к яме комсомолку Катю Помазкину она запела песню «Катюша».
Следом наступила очередь мужчин. Жертвам приказали раздеться донага. Затем так же по десять человек подводили к траншее и расстреливали в упор.
Когда все было кончено, ров закопали, но земля продолжала шевелиться. Видя это, немецкие солдаты из автоматов открыли огонь по могильнику.
Завершил акцию сам начальник окружной полиции Космович. Он встал на свежий холмик земли и символическим жестом утрамбовал ее своими сапогами.
Согласно показаниям Сергея Сетькина, данным во время суда над ним, часть вещей убитых взял себе Космович, часть имущества досталась начальнику района, а остальные носильные вещи погрузили в грузовик и отвезли на районный склад. Впоследствии дома расстрелянных подверглись разграблению полицаями. Так, из дома погибшей касплянки Давыдовой полицейские вынесли патефон. Позднее за шнапсом и самогонкой слушали веселую музыку.
Не совсем понятны мотивы германского командования, провести казнь людей скрытно. Логичным было бы подобные действия для устрашения населения провести публично. Завоеванный народ должен видеть, как победитель железной рукой устанавливает новый порядок.
Освобождение Каспли.
Более двух лет продолжалась оккупация района. Наконец, наступающие части Красной Армии вплотную приблизились к границам района. Выдавливание противника с его территории проведено силами 39-й армии Калининского фронта в рамках общей Смоленской наступательной операцией.
Овладевала селом 134-й Вердинская стрелковая дивизия. В ночь на 25 сентября 1943 года части данного соединения, переправившись через небольшую речку Жереспея, с боем взяли деревни Язвище и Полозы. В 12 часов дня передовые части подошли к реке Каспля севернее районного центра. При поддержке артиллерии овладели деревнями Андреево и Семеново Горелышевского сельсовета. К вечеру части дивизии находились на рубеже деревень Романенки – Короли Мамошкинского сельсовета – Стежки Воробьевского сельсовета. В середине этого же дня части 515-го стрелкового полка вышли южнее Каспли и сосредоточились напротив деревни Лакисы. На левом берегу реки находились оборонительные рубежи противника. После артподготовки части Красной Армии заняли Лакисы. Охватывая село с юга, наступление было продолжено. В самой Каспле сильным оборонительным рубежом явилась старинная церковь с ее мощными кирпичными стенами и сводами расположенная на холме.
Исход боя решила рота автоматчиков под командованием майора Беликова. Подразделение вошло в село с севера. В результате полуторачасового боя противник отступил. Атака оказалась столь стремительной, что гитлеровцы не успели даже взорвать мост через реку Каспля. Так под натиском подразделений 134-й и 219-й стрелковых дивизий вражеский гарнизон покинул село.
В оперативной сводке Совинформбюро за 26 сентября 1943 года сообщалось, что на Витебском направлении наши войска вели наступательные бои и продвинулись на отдельных участках вперед от 6 до 11 километров, овладев районным центром Смоленской области селом Каспля, а также заняли свыше 200 населенных пунктов.6
В результате боев за Касплянский район потери Красной Армии составили свыше 600 красноармейцев и офицеров. В настоящее время в селе на холме находится братская могила, где похоронены погибшие воины.
Возмездие.
Не всем преступникам той войны воздалось за содеянное. Не то, что бы не воздалось вообще, но многие отделались сравнительно легко или избежали наказания.
Главный виновник карательной акции Дмитрий Космович ушел вместе с отступающей германской армией на Запад. Несмотря на активное преследование военных преступников властями Федеративной Республики Германии, Космович благополучно обосновался в городе Штутгарте, прожил долгую жизнь, умер естественной смертью. Советской юстиции не удалось добыть достаточных доказательств его виновности в преступной деятельности на территории нашей страны для выдачи его СССР.
Тем не менее, так или иначе, касплянских полицейских разыскивали, в разное время судили и приговаривали к различным срокам лишения свободы. Те, на ком не было крови, наказание отбывали реально. Тех, кто лично расстреливал людей, приговаривались к высшей мере наказания. Однако политика оказалась выше категорий справедливости и правосудия.
А все дело в том, что ещё в 1954 г. И. А. Серов направил в ЦК КПСС записку с предложениями о желательности амнистии советским гражданам, сотрудничавшим с оккупантами в период войны. Необходимость этого мероприятия обусловливалась, по мнению автора, тем обстоятельством, что за рубежом находится до 500 тысяч «невозвращенцев» — бывших граждан СССР, которые в случае возникновения военного конфликта между СССР и США могли быть использованы противником в своих интересах. В целях «разложения антисоветской эмиграции», привлечения бывших соотечественников в СССР и предлагалось объявить амнистию даже тем, кто во время войны служил в вооруженных силах и полиции Германии и участвовал в военных дей- ствиях. учетом предложений Серова Президиум Верховного Совета СССР 17 сентября 1955 года принял Указ «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941 – 1945 годов».7
Указ смягчал меру наказания осужденным по данной статье, а зачастую освобождал от наказания вовсе. Правда его действия не касалось активных пособников оккупантов, тем более тех на ком была кровь.
К сведению читателей, согласно статье 58-1а УК РСФСР в редакции от 1938 года трактовавшей действия полицаев как «измена Родине», т.е. действия, совершенные гражданами Союза ССР в ущерб военной мощи Союза ССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как-то: шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу, карались высшей мерой уголовного наказания -расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах - лишением свободы на срок 10 лет с конфискацией всего имущества.
Что касается Касплянских полицаев, то в первую очередь хочется назвать наиболее активных участников того страшного события.
Вероятно, одним из первых предателей Родины в 20-х числах июня 1946 года перед судом предстал полицай П.Е. Лавейкин. Судил его трибунал войск МВД Смоленской области в помещении районного дома культуры.
Обвинялся коллаборационист в том, что проживая на территории Бороденковского сельсовета добровольно перешел на службу к немцам и активно сотрудничал с оккупационными властями. Служил управляющим общины, работал счетоводом общины, старостой деревни.
Проявляя служебное рвение отнимал у населения теплые вещи с последующей передачей германскому командования для солдат вермахта, организовывал общественные работы при постройке немецких оборонительных сооружений. Особенно отличился в операциях по борьбе с партизанами. Выдавал властям всех селян заподозренных в связях с партизанами.
Особым пунктом обвинения являлось оказание помощи карательным подразделениям в выслеживании и передаче сведений о диверсионной группе комсомольца Володи Куриленко. 12 мая 1942 года Куриленко с товарищами возвращаясь с операции остановились на ночь в деревне Саленки в доме Цырюльникова. Узнав об этом Лавейкин немедленно сообщил об этом немецкими властям. Вскоре дом где расположились партизаны окружили гитлеровцы. Завязался неравный бой. В ходе боевого столкновения один из партизан погиб. Тяжело раненого Куриленко оставшийся в живых один из участников группы вынес из дома и лесом направился к партизанской базе. Однако в пути командир группы Куриленко скончался от ран. За отвагу и геройство проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 сентября 1942 года Владимиру Тимофеевичу Куриленко посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Что касается Лавейкина то трибунал приговорил его к высшей мере наказания - расстрелу.
В разное время одними из первых по касплянскому делу разысканы, арестованы и осуждены бывшие полицейские И.В. Чуранов и А. Поздняков.
Особо следует сказать о Сергее Васильевиче Сетькине, уроженце деревни Бакшеево, 1896 года рождения. После начала оккупации территории Касплянского района поступил на службу полицаем. С марта 1942 года Сетькин - начальник Касплянской полиции, затем с октября 1942 года старшина Воробьевской волости. Там где служил предатель лилась кровь мирных жителей. Так, например, по его указанию повешены братья Кутузовы. С освобождением территории Смоленщины бежал в Белоруссию. В октябре 1946 года арестован на хуторе Шорки Ошмянского района Молодечненской области БССР. В 20-х числах октября 1946 года в Каплянском районном доме культуре состоялся суд. Трибуналом войск МВД Смоленской области Сергей Сетькин осужден по ст. 58 1-а УК РСФСР к высшей мере наказания через расстрел. Приговор приведен в исполнение.
На суде Сетькин показывал: «…В село Каспля на легковой машине приехал начальник окружной полиции Космович и предложил мне собрать всех коммунистов и евреев. Арестованных мы привели в дома бывшей больницы, где сначала зарегистрировали, а затем взяли под охрану. Днем я ходил арестовывать две еврейские семьи. В двух домах забрали двух женщин и троих детей. Всего я сам и мои подчиненные арестовали по заранее подготовленному списку более 150 человек…
Одежду, которую мы сняли перед расстрелом с подлежащих расстрелу людей, частью забрал себе Космович, частью забрал начальник района, а остальную одежду погрузили на автомашину и свезли на склад в село Каспля. Фуражку расстрелянного Исайченкова я забрал себе и носил некоторое время, пока жена Исайченкова не увидела и не сказала, что это фуражка ее расстрелянного мужа…».
В течение тридцати лет после освобождения Смоленщины продолжались поиски преступников. Срока давности подобные преступления не имеют.
По всей видимости, одним из последних судебных процессов над пособниками оккупантов явился суд состоявшийся во дворце культуры железнодорожников в городе Смоленске. Семерых коллаборационистов судил трибунал Московского военного округа. Процесс проходил в период с 16 июня 1971 года по 17 июля 1971 года. Обвинялись в измене Родине Н.Е. Черномашенцев, С.М. Липилин, В.И Дворников, И.Е. Шпаков, С.В. Кочуров, Г.Т. Ахмедов, И.С. Сетькин.
За прошедшее после окончания войны время многое изменилось. Одни из бывших полицейских села Каспля уже отбыли свою меру наказания, некоторых коснулась амнистия 1955 года, но были и такие кто долгое время скрывался от правосудия.
Так, например, сын Сергея Сетькина – Иван превратился в Иванова Ивана. Произошло это еще во время войны. На территории Белоруссии сказавшись беженцем и пройдя фильтрационный лагерь «смершевцев» назвался Ивановым. Был мобилизован в действующую армию. Под данной фамилией воевал в составе наших войск до окончания войны. После чего поселился в Волгограде, где работал плотником. Узнав, что отец расстрелян, порвал связи с родными и близкими. Но поскольку Божья мельница мелет медленно, в 1971 году дошла очередь все-таки и до него.
Другой фигурант будущего дела Сергей Липилин стал Сергеем Морозовым еще будучи касплянским полицаем. История его перевоплощения обычная. Попав в начале войны под Оршей в окружение, командир роты младший лейтенант Липилин создал партизанский отряд. Когда гитлеровцы начали наступление на Москву для него стал очевидным факт разгрома Красной Армии. Командир решил идти во банк, сдался немцам, присвоил себе фамилию Морозов под которой и стал известен касплянам. Некоторое время командовал полицейским подразделением. Затем его назначили преподавателем полицейской спецшколы. Принимал участие в расстреле заложников в районе Кукиной горы села Каспля.
Из показаний подсудимого Липилина: «Во время этого массового расстрела советских трудящихся я лично вместе с другими полицейскими участвовал в расстреле двух или трех групп примерно до десяти человек обреченных. Я в обреченных стрелял два раза из карабина, при расстреле каждой из этих двух или трех групп людей я лично расстреливал как женщин с детьми, так и мужчин».
После войны Липилин (Морозов) работал на фабрике детских игрушек в городе Боровске Калужской области. Там же и задержан сотрудниками госбезопасности СССР.
Черномашенцев Н.Е. – командовал особым карательным отрядом. Принимал непосредственное участие в расстреле советского активиста нештатного корреспондента Смоленской областной газеты «Рабочий путь» Ильи Заломаева. Младший Заломаев также расстрелянный Черномашенцевым был известным в районе председателем колхоза.
После войны на волке Черномашенцеве отросла овечья шерсть. Долгое время работал бригадиром животноводства в совхозе одной из областей.
Василий Дворников одновременно с отступавшими гитлеровскими частями дошел до немецкого города Лейпцига. Там превратившись в бывшего военнопленного, явился в советскую комендатуру. По окончании войны Дворников нашел незаметное место монтажника в управлении буровых работ.
Подсудимый на допросе пояснил: «Началась паника. Раздались вопли женщин и детей. Люди кричали, рвали на себе волосы».
-Полностью признаю себя виновным в расстреле женщин и детей. Я стрелял в спины неизвестных мне женщин, детей и мужчин тоже. В лицо я их не знаю. На вопрос прокурора:
- Как реагировали жертвы, ваши жертвы, которых вы казнили без суда и следствия?
- Там страшное дело было. В таком кошмаре. Вы понимаете… Невозможно было…
- Перед расстрелом вы раздевали женщин?
- Да, я раздевал женщин, гражданин прокурор.
- И детей тоже?
- Нет, я детей не раздевал".
В суде выяснилось, что Дворников арестовал касплянку Елену Майорову, которая через сутки была расстреляна вместе со своим малолетним ребенком.
Касплянский полицейский Шпаков. Когда под натиском советских войск немцы отступили на запад, Иван Шпаков в Белоруссии принимал участие в подавлении местного движения сопротивления. Затем примкнул к «лесным братьям» - националистической организации Литвы. В Германии – к эсэсовцам. В Дании охранял штаб «власовской» дивизии.
За границей не прижился. Перебрался под видом бывшего военнопленного в СССР. Рассказывал деревенским мужикам, бывшим фронтовикам, как чудом остался жив в фашистских лагерях. Трудился механизатором в сельском хозяйстве, часто менял места работы. Судим за особо злостное хулиганство. Незадолго до ареста лечился от алкоголизма.
Иван Шпаков не скрывал факта добровольности вступления в полицию. Особенно ему запомнилось посвящение под знамена германского фюрера: «В первый день, когда я вступил в полицию, мне выдали желто-коричневые штаны и хорошую бельгийскую винтовку».
Вооруженный пулеметом 1 июля 1942 года входил в группу охранения карательной операции против мирных жителей Каспли.
На допросе в суде ставил под сомнение репутацию партизанского отряда, действовавшего в Касплянском районе утверждая, что ему приходилось защищать мирных жителей от своеволия партизан и что если бы не было подрыва машины коменданта, то не было бы и расстрела жителей села.
Кочуров со товарищи, уйдя от преследований наседавшей Красной Армии вступил в тридцатую дивизию СС, отличившейся в карательных операциях, награжден германской медалью за отличие по службе, затем примкнул к «власовской» армии.
Понимая, что за границей его не ждут, постарался легализоваться на своей родине под фамилией Кучеров, что ему удалось. После войны устроился работать грузчиком, плотником, разнорабочим, нигде не проявляя себя с положительной стороны.
Аварец Ахмедов уходя вместе с немцами вступил в «русскую освободительную армию», где воевал против своих же соотечественников.
После войны в Махачкале обнаружился в качестве каменщика.
А сколько таких Ахмедовых – Черномашенцевых остались неразоблаченными? Многие стали ветеранами ВОВ. На встречах с пионерами рассказывали о своих подвигах на фронте.
Из показаний подсудимых и свидетелей, бывших полицейских, можно составить некоторое представление о разыгравшейся 1 июля 1942 года трагедии в селе Каспля.
Петр Васильев: «…1 июля часа в два дня из Смоленска приехал немецкий карательный отряд численностью около сорока человек, который возглавлял немецкий полковник. Карательный отряд выставил свои посты вокруг помещения бывшей больницы…».
Чуранов: «…Вместе с немецкими жандармами на трех крытых грузовиках прибыли полицейские, а Космович - на легковой машине. После обеда наше начальство забегало. …Когда мы привели этих людей за Кукину гору, я увидел там большую яму. Нас поставили в оцепление. Отдельной группой и несколько в стороне стояли Космович, Сетькин и несколько немецких офицеров. Космович дал распоряжение начинать. После этого немецкие жандармы и полицейские отделили человек десять, и столько же примерно конвоиров повели их к яме…Космович руководил расстрелом, отдавал распоряжения, приказывал подводить к яме ту или иную группу арестованных… После того как мы закопали яму, немцы стали стрелять из автоматов в землю, так как земля шевелилась. По-видимому, мы закапывали еще живых людей…».
Дербанов: «В процессе расстрела Космович находился на месте расстрела, наблюдал за его ходом, руководил им и при расстреле нескольких групп арестованных из своего оружия вместе с другими карателями стрелял в арестованных».
Филипп Косенко: «…Наш начальник Сетькин кричал нам: «Ну, что развесили губы! Стреляйте!...».
Имелся еще один свидетель, решительные действия которого могли переломить ход событий. Имя и фамилия его – Павел Шурыкин.
Бывший комсомолец, учившийся вместе с Помазкиными и знавший Володю Куриленко, добровольно вступил в полицию.
В день расстрела получил особое задание. Ему вручили снаряженный пулемет и дали приказ находиться на вершине Кукиной горы, обозревать местность, не допустить подхода партизан. Ну, что ему стоило, находясь в воронке от снаряда разрядить пулемет в спины оккупантам?
На ранее состоявшемся суде оправдывался тем, что исполнял второстепенную роль в расстреле жителей села.
Гитлеровцы оценили исполнительного пособника. Вскоре после карательной акции назначили учителем географии в местную школу.
Свидетельница Евгения Гнатенкова: «…Примерно часа в четыре арестованных повели к Кукиной горе. По обстановке было видно, что ведет их на уничтожение, и многие из них не хотели идти на смерть. Их толкали вперед прикладами винтовок, били палками…».
Свидетельница Анисья Помазкина: «…В первой колонне были женщины и дети. Они кричали, плакали… Конвоиры плотным кольцом окружали арестованных. Я бросилась к арестованным и увидела свою дочь. Я крикнула ей, она обернулась и закричала: «Мама, спаси меня». В это время конвоир ударил ее прикладом винтовки. Я потеряла сознание и упала».
17 июля 1971 года Военный трибунал Московского военного округа приговорил Н.Е. Черномашенцева к высшей мере наказания - смертной казни через расстрел. В.И Дворникова, и И.Е. Шпакова к пятнадцати годам лишения свободы; С.М. Липилина к тринадцати годам лишения свободы; С.В. Кочурова к двенадцати годам лишения свободы; Г.Т. Ахмедова, И.С. к десяти годам лишения свободы; Сетькина к семи годам лишения свободы с отбыванием наказания всем осужденным в исправительно-трудовых колониях строго режима.
Спорные моменты в эпизоде расстрела у Кукиной горы.
В судебном процессе над немецкими военными преступниками проходившем в городе Смоленске в декабре 1945 года фигурировали данные о 90 мирных жителях казненных 1 июля 1942 года в селе Каспля. Иными словами военные следователи предоставили суду доказательства гибели 90 человек.
В настоящее время принято считать, что казненных в тот день было 157 человек. На обелиске в память о расстрелянных установленном на Кукиной горе также указаны 90 фамилий, столько же сколько звучало в суде над солдатами немецкого охранного батальона. Остальные имена как будто неизвестны.
Но как могло случиться, что в относительно небольшом селе фамилии почти 70 жертв не установлены? Нельзя забывать каким было предвоенное время. Каждый человек находился на строгом учете. Возможно, среди убиенных находились беженцы? Однако хорошо известно, что в заложники попали коммунисты, комсомольцы, члены семей партизан из местных жителей и еврейская семья. И потом, почему выжившие родственники по окончании войны не заявили властям о своих погибших сородичах и не добились увековечения их памяти.
Таким образом, показания бывшего начальника полиции Сергея Сетькина о списке с более чем 150 фамилиями не представляются достаточно убедительными. Вместе с тем, какой был смысл ему брать на себя лишнюю вину? Может быть в сообщениях указывается общее число казненных за весь период оккупации? Ведь был еще расстрел жителей селения в районе МТС, да и на протяжении всего периода оккупации происходили казни. Или это наша исконная привычка считать: миллион туда – миллион сюда?
Второй момент судебного дела. Все как один подсудимые утверждали, что лично стреляли в заложников 1 июля 1942 года. Автор данных строк не может согласиться с их показаниями.
Роль подсудимых и вообще всех полицаев Каспли сводилась к обеспечению порядка при расстреле людей солдатами 335-го охранного немецкого батальона. Это военнослужащие данного подразделения непосредственно вели огонь по заложникам. Для акции устрашения их и привезли из города Смоленска. Полицаи Каспли, а так же прибывшие вместе с гитлеровцами полицейские выполняя преступный приказ стояли в оцеплениях, конвоировали людей от больницы до Кукиной горы, держали обреченных в отдалении пока расстреливалась очередная партия, возможно раздевали женщин и мужчин, при помощи штыков и прикладов не давали им убежать, закапывали могилу.
Почему же тогда они дали признательные показания? Думаю, что судебный процесс 1971 года был в большей мере политическим и срежиссированным. Общественности следовало показать, что несмотря на тяжесть содеянного осужденными, советская власть все же великодушна и гуманна. Говоря современным языком, подсудимые еще до суда пошли на своеобразную сделку со следствием. В обмен на данные показания им сохраняли жизнь. На предателях не было крови. В противном случае их ждал бы расстрел. Так поступили со старшим Сетькиным и Черномашенцевым, на них кровь была. Этот полицейский лично расстрелял семью Заломаевых. То же самое делал и Сетькин в отношении некоторых жителей села. К тому же он попал под «горячую» руку властей. Судили его в 1946 году, когда еще остро чувствовалась боль утрат и не утихла ненависть к оккупантам.
Другие подсудимые с учетом Указа об амнистии от 1955 года отделались сравнительно легко.
Изложенные здесь утверждения автора можно оспаривать, в силу чего доводы выделены в отдельный подраздел статьи. Не хочется быть истиной в последней инстанции.
Источники, использованные в работе.
1. Смоленская областная организация журналистов СССР. «Продолжение подвига. Книга о Смоленских чекистах».1988.
2. Константин Исаченков. Неизвестная война. Три года под Гитлером. «МК» в Питере» «Город-812». 23.06. 2010 года
3. Н. Москвин. Партизанскими тропами. Московский рабочий. 1967.
4. Н. Москвин. Дорогами боевого братства. Московский рабочий. 1986.
5. М.Воробьев, В. Усов. Подвигам жить в веках. Московский рабочий. 1985.
6. М. Воробьев, А. Храпченков. В боях на Смоленской земле. Московский рабочий. 1975.
7. М. Воробьев, В. Усов. За каждый клочок земли. Московский рабочий. 1989.
8. Смоленская областная газета "Рабочий путь" за 1943 - 1980 годы.
9. Материалы Касплянской районной газеты «Ленинский путь» за послевоенные годы.
10. Екатерина Хромова (Гращенко). Воспоминания.
11. ЦАМО. Ф. 500. оп.. 12462. д. 537. л. 107-108.
12. Коллектив авторов. «Дети войны. Народная книга памяти». Стр. 364-414. Литагент «АСТ». 2015.
Примечания:
1. Воспоминания Хромовой (Гращенкова) Екатерины Ивановны. Интернет-ресурс: https://vk.com/wall-196123996_9160
2. Разведывательная сводка №8 о положении на временно оккупированных территориях… по состоянию на 20 ноября 1942 года. Подписана начальником 4-го управления НКВД СССР П. Судоплатовым. Центральный архив ФСБ России Ф. К-72. Оп. 1. Пор. 6. Л. 164–189.
2* Борис Меньшагин: Воспоминания. Письма. Документы / Сост. и подготовка текста П. М. Полян. М.; СПб.: Нестор-История, 2019. 824 с., Стр. 438, 485.
3. Коллектив авторов. «Дети войны. Народная книга памяти». Литагент «АСТ». 2015
4. Из разведсводки командира Смоленского партизанского полка И.Ф. Садчикова – об организации немецко-фашистскими оккупантами на территории Смоленской области коллаборационистской «Русской народно-национальной армии» от 20 августа 1942 года Государственный архив новейшей истории Смоленской области. Ф. Р-8. Оп. 2. Д. 151. Л. 52–56.
5. Коллектив авторов. «Дети войны. Народная книга памяти». Стр. 385-386. Литагент «АСТ». 2015
6. Сообщения Советского Информбюро. Т. 5 (июль-декабрь 1943 года). — М.: Совинформбюро, 1944. Стр. 152.
7. Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. В 3-х томах. Том 1. Стр. 259-260 Архив: ГА РФ. Ф. 7523. Оп. 72. Д. 522. Л. 110–112. Подлинник. Машинопись.