Крестьянская община. Государственные подати, повинности, недоимки.

Крестьяне и община в XVI и XVII столетиях.

Возникновение русской общины, как института крестьянского самоуправления, относится к древнейшим временам российской истории. Община появилась как первоначальная ячейка предшествовавшая образованию государства. В тот период служила как бы прообразом государственного организма. Община не являлась раз и навсегда застывшей общностью крестьян. С течением времени претерпевала существенные изменения.

Значение ее в каждую конкретную эпоху определялось двумя моментами: отношением крестьянина к земле и объемом хозяйственно- административных задач возложенных на общину.

Если посмотреть на данную структуру с указанных позиций, то мы видим, что в XVI веке крестьяне имели еще относительную юридическую свободу. В тот период они составляли хотя и низший, но самостоятельный класс русского общества. Крестьянами признавались домохозяева имевшие землю и обязанные «тянуть тягло», т.е. платить подати и отправлять повинности по мирской раскладке. В качестве полноправного члена общества крестьянин пользовался правом свободного перехода с одной земли на другую, мог подняться на более высокий социальный уровень: стать, например, купцом, духовным лицом, служилым человеком князя. Вместе с тем, -земледелец непременно должен был состоять членом какой либо сельской общины.

Полная собственность крестьянин на землю, бывшая в XVI столетии явлением довольно распространенным не освобождала его от общинных обязанностей. Сидя на своей земле, даже имея повышенный социальный статус мужик по-прежнему оставался тягловым человеком – платил подати, отбывал повинности наравне с другими членами сельского общества: мог распорядиться ею по своему усмотрению – заложить, подарить, продать. Даже на суде, в тяжбе с посторонними не волостными людьми, крестьянин безо всякого участия общины, защищал участок, как собственный.

Такое отношение к земле объяснялось тем обстоятельством, что в указанные времена присутствовало обилие пустующих земель. Ценность земля приобретала лишь после того как к ней прилагался труд человека. В силу чего всякий, кто распахал землю и сделал ее годной к использованию, получал на нее права близкие к праву собственника, в частности мог оставить ее наследникам. Конечно, община могла удалить неисправного крестьянина с земли, но она не могла уменьшить или прирезать участок против подрядной записи, если мужик исправно выполнял тяглую долю.

При указанном порядке землепользования еще не стоял вопрос об общинном закреплении права пользования пахотными землями. Предельных размеров участков не существовало. Сельское общество являлась структурой с которой предпочитала иметь дело власть при уплате податей и несения повинностей. Пределы наделов не устанавливались и по условиям заселения территорий. Крестьянский дворы оказывались разбросанными на больших площадях, многолюдных сел не было. Деревни состояли из 3-х, 4-х дворов. В селах же, где имелась церковь, бывало до 8 и более дворов. Поземельное владение, того времени, было для общины делом второстепенным, основой ответственности перед властью являлось тягло.

На первых этапах развития государственной жизни община как бы принимала на себя некоторые функции государства. На данном этапе развития государственности общество творило суд и расправу, заботилось об общественной безопасности и о благоустройстве. Однако, по мере развития государственных начал, роль и значение общины существенно менялась. Государство взяло на себя отправление суда, после чего к нему перешла функция обеспечения безопасности. Местные дела, где государство не находило нужным вмешиваться, остались как на ранних этапах развития общества, так и в более поздние времена в общинном ведении. Такой порядок складывался там, где образование и укрепление государства не шло форсированно.

В Московский период становления Руси, государство сразу вошло во все сферы крестьянской жизни. Община перестала иметь права входившие в противоречие с интересами деспотичных московских правителей. Даже удовлетворение местных хозяйственных интересов, заботы о местном благоустройстве перешли к государственным учреждениям, однако, сельское общество не упразднилось.

Московское государство - институт общины поставило на свою службу. Все больше обязанностей налагалось на данное учреждение. Служа государственному делу, община переставала жить для себя. Она превращалась в придаток государства. У нее не оказалось собственных интересов и прав, остались только обязанности, главное из которых - нести тягло. Элемент повинности-тягло получает всеобъемлющее развитие и приводит к закрепощению русского крестьянина. Данное обстоятельство надолго задержало успехи русского народа во всех сферах жизни и преградило путь к становлению гражданского общества. Сельское общество все больше стала рассматриваться как придаток фискальных органов.

До 1678 г. единицей налогообложения была «соха», устанавливаемая сошным письмом, а с 1678 г. такой единицей стал двор. Немедленно возник и способ уклонения от налогов: дворы родственников, а порой и просто соседей, стали огораживаться единым плетнем. Все же хитрости не помогали. В руках государевых людей имелось универсальное средство от любых уклонений от службы – батога. Человеческая жизнь в те времена стоила мало.

Иван Грозный пытался восстановить упавшее значение органов местного самоуправления, однако делая шаг вперед государь впоследствии делал два шага назад, уж очень соблазнительным казалось вить для крестьян веревку их же руками. Иван Васильевич действительно предоставлял некоторым волостям права самоуправления, но при условии внесения ими безнедоимочных платежей.

Иван IV вел непрерывные войны, для чего постоянно требовались деньги. Деньги могла дать только земля, единственный капитал, который имело государство. Земля при грозном царе большими массивами отдавалась в оброк, щедро отдавалась в поместные и вотчинные дачи. Нести тягло становилось все труднее, особенно для крестьян остававшихся на своих землях. Платить подати и нести повинности они должны были как за себя, так и за бежавших от непосильного бремени земледельцев, до момента составления новых писцовых книг.

Ко всему прочему, кроме собственно ведения войн, царь держал большие воинские подразделения на границах государств, потенциальных противников.

Таким образом тяглому человеку становилось все труднее. Теперь у него отняли право уходить от одного владельца к другому. Мужик стал «крепок земле». Только при таких условиях правительство могло рассчитывать на безнедоимочное поступление податей.

На войнах второй половины XVI века, постоянных смутах и волнениях крестьян выросла и окрепла на местах власть воевод. Повсеместное введение воеводской системы правления помогло правительству как царя Ивана IV так и последующих властителей свести к минимуму власть земских учреждений. Соединение военных и гражданских функций в руках воевод, недостаток или, вернее, отсутствие правоприменительных органов, прямое отсутствие законов регулировавших отношения в обществе, привело к безграничной и бесконтрольной власти воевод. Община стала прямым проводником воли царских сатрапов в деле обеспечения сбора податей и несения повинностей.

Новый порядок складывался постепенно. В первое время, после прикрепления к земле, крестьяне продолжали пользоваться многими из своих прав, в том числе и правом перехода от одного владельца к другому. Сроки давности на поимку беглых крестьян (сначала пятилетний, а затем десятилетний) указывают на нежелание правительства прибегать к жестким мерам по пресечению переходов к новым владельцам земли. Правительство в указанный период обращается еще по делам компетенции общины к самим общинникам, но не к землевладельцам. Крестьяне также через своих выборных начальников продолжали иметь дело не с владельцами земли, а непосредственно с государственными учреждениями.

В период нахождения Смоленщины под властью Речи Посполитой, в Московском государстве в 1649 году принято соборное Уложение, согласно которому прикрепление крестьян к земле было завершено. Уложение отменило урочные годы; на поимку беглых крестьян, независимо от их статуса, срок давности не распространялся.

Несмотря на принятие все более и более жестких законов крестьяне имевшие вековые привычки к передвижению в поисках лучших земель не хотели смиряться с налагаемыми на них ограничениями.

Однако строгость законов не давала ожидаемых результатов. Крестьяне продолжали убегать в поисках новых земель, в поисках лучшей доли.

Со второй половины XVII века начинают находить находить широкое применение различного рода злоупотребления. Часты стали телесные наказания крестьян, продажа их и мена отдельно от земли. Подобного рода сделки регистрировались в специальных книгах приказов холопьих судов.

Но и после прикрепления к земле крестьяне по-прежнему объединялись в сельские общества, станы, волости. По-прежнему, они имели выборных начальников и свою общинную управу. По мере развития крепостничества общинные отношения стали определяться волей землевладельца, а что касается дворцовых и черных крестьян – волей воеводы и приказных управителей. Уклад крестьянской жизни все больше стал приближаться к холопьему.

Круговая порука общины.

Основанием для установления правительственного оклада (подати) служили писцовые и переписные книги. Ввиду того, что Смоленская земля за прошедшие века претерпела много разрушений, то документы касающиеся данного вопроса в основном не сохранились. Как правило, в писцовые книги включались сведения о количестве дворов, мужском составе, размерах земельных наделов. Во второй половине XVI века в учетных документах находят отражение описание состояния земли (доброй, средней, и худой). При этом соблюдается правило, когда крестьянин имеющий недостаток доброй, то ему прирезают надел за счет более качественной земли.

Финансовые затруднения вызванные «смутным временем» и особенно необходимостью содержания регулярного войска вызвало новые фискальные мероприятия со стороны правительства. Итогом работы ведомств государства к концу XVII века явился перевод всех старых податей на новую окладную единицу – двор.

В процессе сбора податей правительство не способно действовать гибко. В этом деле на помощь приходило сельское общество сглаживавшее недостатки податной системы. Правительство заинтересованное в безнедоимочном поступлении оклада, предоставляло самой общине определять податную долю каждого двора. Община была заинтересована в справедливом и равномерном распределении податей, подобными полномочиями она весьма дорожила. На местах было виднее, с какого двора и какой оклад следует брать.

В данный период времени общих сроков производства мирских раскладок не существовало. Все зависело или от правительственных распоряжений, когда подати предлагалось платить частями в разное время года, или же подати вносились сообразуясь с местными условиями.

Раскладка податей внутри общины зачастую сопровождалась злоупотреблениями внутри самого мира. Так, более богатые и влиятельные члены волости старались, по мере возможности, покровительствовать родственникам и свойственникам. Подати полагающиеся с не обрабатываемых земель ввиду ухода (побегов) с них крестьян старались переложить на бедняков, у которых не было сильных покровителей. Прибегали к злоупотреблениям и волостные старшины в отношении своих подворий.

Интересно отметить, что был период в истории когда воеводам, которым давалась почти неограниченная власть на подведомственных территориях перед заступлением на должность давался наказ, что главнейшей их обязанностью являлась охрана беднейших крестьян от притеснений со стороны богатых, в особенности от излишних и необоснованных поборов. «Да и того беречь, чтоб... целовальники и денежные сборщики, и мужики богатые и горланы мелким людям обид и насильств и продаж ни в чем не чинили, и лишних денег не умычили; а в какие будет государевы подати с мирных людей что денег собрать понадобитца, и в теб государевы подати земские старосты и целовальники и целовальники и денежные сборщики с мирских людей деньги сбирали с его (воеводы) и дьяка ведома, по тяглу и по розысвытке,... а сколько в какие государевы подати денег соберут и в государеву казну заплатят, и то все велеть им земским старостам и целовальникам писать в книги, ежегод, а сверх государевых доходов ни в какие мирские расходы денег с мирских людей сбирать не велеть: и того беречь накрепко, чтоб однолично от старост и от целовальников и от денежных сборщиков мелким людям в лишних сборах убытков и продаж не было».

В те времена, как впрочем и нынешние, склонность должностных лиц к лихоимству и взяткам – наказ воеводам оставался в большей части пустым звуком. Московские правители были об этом хорошо осведомлены, однако поделать ничего не могли. Крестьяне не верили в справедливость воевод поэтому, чаще всего, свои челобитные обращали непосредственно царю.

Поскольку в Поречском уезде на тот момент преобладали дворцовые и черные крестьяне (Черные тяглые люди, государевы крестьяне - класс земледельческого населения России, сидевший на "черной", т. е. невладельческой земле. С развитием государственной власти на Руси общинные земли мало-помалу обратились в черные или государевы и считались за князем, но не как за частным собственником, а как за носителем государственной власти. Черные крестьяне пользовались землей только как члены общины, получая в надел известные участки или выти. На одном и том же участке крестьянин мог сидеть всю жизнь и передавал его наследникам, но с условием, чтобы они считались членами общины и тянули во все общинные разрубы и разметы.), то в нескольких словах следует сказать о сборе податей в данной местности. Фискальными вопросами здесь ведали выборные земские власти – десятские, целовальники, волостные старшины и даже земский судейка. Каждое из этих должностных лиц собирало подати в пределах своего участка. Иногда для сбора податей избирался особый сборщик. Обязанностью указанных лиц являлся прием денег от плательщиков, выдаче им платежной отписи и во внесении сведений о поступивших суммах в волостные книги. Сбор податей, как и раскладка, производились не в один прием, но почти на протяжении всего года. В платежной отписи отмечались: год, месяц и день; имена плательщиков и лиц выдавших отпись; количество податных единиц, которым измерялось имущество плательщика; оклад налога и общая сумма внесенных плательщиком подати; имя писца, заполнившего отпись. Земский староста или целовальник со своей стороны также нередко вели податную тетрадь, содержащую следующие сведения: кто и сколько «положил» денег по разрубу; поименное перечисление плательщиков и количество вытей (или других платежных единиц) с которых внесена указанная сумма. В конце записи проставлялась отметка: выдана ли отпись плательщику. Вот такой порядок существовал в черных волостях.

Мало было собрать деньги – их следовало доставить в уездный центр, в земскую, посадскую или во всеуездную избу. В черных волостях обязанность по доставке лежала на старостах или целовальниках. В рассматриваемый период подати большей частью вносились в зимние месяца: в декабре, январе или марте.

Как уже отмечалось, роль воеводы по сбору податей, на подведомственной ему территории была чрезвычайно велика. Данная функция являлась одним из критерием при оценке его деятельности. Нередко ему непосредственно самому приходилось участвовать в фискальной деятельности на подведомственной территории. Приходилось просматривать платежные и приемные книги доставляемые из уездов в съезжую избу, перемеривать хлеб, поступавший в виде подати и следить за его доброкачественностью. Не довольствуясь деятельностью исполнителей воевода зачастую сам или через своих подчиненных собирал в некоторых местностях подати особенно те, которые предназначались для военных нужд. Сюда относились хлебные и денежные сборы, назначавшиеся в качестве жалования ратным людям, кроме того, собирались средства на выкуп пленных. Вообще приказные люди старались не вмешиваться в те дела где требовалась раскладка: оброчные подати, уплачиваемые с отдельных участков и промыслов, подати на постройку крепостей, если сбор проводился с отдельных дворов или четвертей пашни. При всем этом со стороны воеводы и его приказных людей не обходилось без злоупотреблений, с которыми центральное правительство тщетно боролось. Предпринимались попытки послать из Москвы особых сборщиков, не приводившие к успеху ввиду вовлечения последних в те же злоупотребления. «Откаты» на Руси изобретение не наших дней.

Передача функций по сбору податей самому тяглому союзу закончилась лишь к середине XVII века. Однако данным моментом, конечно, не исчерпывается понятие круговой поруки. Требуется еще одно существенное условие – нужно, чтобы за податные недоборы отвечал весь тяглый союз, а не отдельные недоимщики. Отсюда вытекало право правительственных органов обращать взыскание недобора на любого из членов тяглого союза и обязанность последнего пополнять податные недоборы путем раскладки их на всех состоятельных к платежу членов. Только при таком условии можно говорить о круговой поруке.

Впрочем, при изучении податных актов XVI и XVII веков можно сделать вывод, что сельское общество не всегда несло ответственность за недоимки его членов. Конечно, община обязана была разверстать на наличных плательщиков правительственный оклад, даже если часть его приходилась на пустующие дворы убывших крестьян. В этом суть раскладочной системы. Далее ответственность общины не шла. С момента, когда определена податная доля каждого члена общества, он сам нес ответственность только за себя.

Общим правилом политика правительства в рассматриваемый период являлось то, что перед сборщиком ответственным лицом являлся недоимщик; перед воеводой отвечали и недоимщики и сборщики; перед центральным правительством отвечали все: и недоимщики, и сборщики, но более других отвечал воевода.

В силу всеобщей бедности населения, по крайней мере в Смоленской земле, обращение взыскания на имущество не имело смысла, у крестьян нечего было брать. Земля сама по себе в те времена еще не представляла значительной ценности. Ценностью являлся личный труд человека приложенный к земле. Зажиточным считался чаще всего крестьянин у которого имелась большая семья. Больше семья – больше рабочих рук – зажиточнее живет крестьянин. Недоимщик в те времена признавался «ослушником». Это был человек который ослушался царского указа, не желавший платить. Никакие доводы данного члена общины во внимание не принимались. В факте неплатежа усматривался лишь злой умысел. Соответственно неплательщика ожидала суровая кара – правеж. Крестьянина выводили на площадь и ежедневно били батогами, а на ночь запирали в тюрьму. Так продолжалось до тех пор пока в казну не вносилась задолженность. «А тех ослушников... бить батогами и сажать в тюрьму, а из тюрьмы выимая, бить на правеж нещадно, покаместа они государевы... денги не заплотять...».

Ну, где же мог мужик взять деньги если у него их не было. Видимо забивали до смерти. Если же задолженность все равно оставалась непогашенной, то воевода не искал соломоново решение. Он велел отыскивать более или менее зажиточных крестьян и обязывал их выплатить недоимку. Такие факты порождали жалобы на имя царя, но кардинальных решений не находилось. Тогда правительство сняло ответственность с воевод за невнесение платежей. Теперь ответственными стали старосты общин. Ввиду того, что на правеж стали выводить старост, то очень скоро качественный состав должностных лиц волостей настолько ухудшился, что никто не соглашался занимать этот пост. Правительство начало возлагать обязанность по сбору податей поочередно на «добрых, знатных, пожиточных» людей. Но и данная категория еще больше стала уклоняться от выполнения обязанностей сборщиков. Они ведь рисковали потерять свое имущество. Им легче было откупиться от выбора, чем разориться. В должностные лица волостей стали попадать самые неблагонадежные члены сельского общества, которые «сборными деньгами корыстовались, торговали, за собой держали», «брали взятки».

Отказ добропорядочных людей от возлагавшихся на них фискальных обязанностей вызвал в правительстве самое суровое осуждение. «... а тем людем, которые по выбору мирскому учнуть от служеб отбиваться, учиня им наказание и выслать их самих к Москве; а на Москве, за такое их челобитье и отбой от очередных служеб, великого государя указ учинен им будеть болши прежнего, и сосланы будуть на вечное житье в Азов, чтоб на них смотря впредь иным из братьи отбиваться от очредных служеб было неповадно...».

Само собой разумеется, что когда на службу по сбору податей люди призывались насильно, под страхом жестоких наказаний в случае отказа, то о нормальной обстановке внутри общины речь не могла идти. Отвечая своей личной неприкосновенностью и имуществом за недобры, сборщик был вынужден прибегать к самым разорительным мерам взыскания лишь бы снять с себя ответственность. Зачастую то, что он не мог взыскать с бедняков, уполномоченный добирал с зажиточных крестьян. Действия сборщика не находили осуждения со стороны воеводы, даже наоборот. В такой среде царил произвол и безнаказанность. Ни о какой защите прав личности как на местном уровне, так и общегосударственном не могло быть.

Таким образом, приходится констатировать, что круговой поруки при сборе податей в XVI и XVII веках не существовало. «Круговая порука» еще не была круговой порукой. Ответственность несли сборщики податей, целовальники, земские старосты. Имелась лишь раскладочная система и притом в весьма несовершенном виде. Однако как бы ни был плох податный строй нужно признать, что пусть и виде идеи, но проводился принцип, что каждый плательщик нес повинность в пределах своей платежной способности и ответственность в пределах положенного на него оклада.

Податные преобразования Петра I.

Непрерывные войны ознаменовавшие царствование Петра Великого потребовали максимального напряжения платежных сил населения. Исследователи отмечают, что император мог прибегнуть к денежным кредитам для пополнения казны, однако властитель не посчитал нужным использовать эти менее болезненные меры хотя бы потому, что кредита получить нигде не мог. Иностранцы денег не давали, будучи неуверенными в успехе петровских реформ. Более того, они были напуганы бесцеремонной практикой царя, когда он силой снимал матросов с голландских судов и бросал в бой против шведских эскадр. Испытывая постоянную и все возрастающую нужду в деньгах Петр прибег к такому средству как установление новых и увеличение действующих поборов. В чем же состояли вышеуказанные меры как Петра, так и его преемников?

На первых порах дело ограничилось постоянными требованиями царя обращать особое внимание на полноту взыскания недоимок. Конкретные указания как производить взыскания из центра не поступали. Только в ноябре 1709 году, ввиду дошедших до Петра слухов о том, что «из многих приказов судьи разослали по городам и уездам дворян и приказных людей для правежу доимочных денег за прошлые годы, от чего чаем не малому быть разорению», он повелел, чтобы «призвать всех судей в ближайшую канцелярию объявить, дабы они того не чинили, а велели бы доимку выбрать за два года, за 707 и 708 годы».

Так как денег в казне по-прежнему не хватало, налоговая политика занимала мысли царя все больше и больше, особенно по мере того, как усиливался накал войн. Увеличивать доходы за счет все новых податей "без тягости для народа" стало невозможным. Народное "бедство" достигло таких размеров, что лучшие умы России стали всерьез задумываться о бедах настоящих и грядущих. Плоды этих размышлений многие записывали в свои "мемориалы" и "препозиции", слали к его величеству, который охотно читал их, находя сообразительному прожектеру соответствующее место, а неудачливому прожектеру передавал, чтобы впредь он "глупостей не врал".

Расходы продолжали расти. Поэтому Пётр прибегнул к обложению налогами всех статей хозяйственной жизни, какие только возможно было обложить. Для этого в 1705 году было учреждено новое ведомство – Ингермандландская канцелярия во главе с А.Д. Меньшиковым. В результате появились налоги на частную рыбную ловлю, бани, постоялые дворы, мельницы, пчельники, конюшни и площадки, где производился торг лошадьми. Продолжали брать пошлину со старообрядцев за право ношения бороды, брали с них двойной налог за приверженность к старым обрядам, обложили особым сбором дубовые колоды, которые шли на изготовление гробов, ввели обязательное использование гербовой бумаги. Всего с населения взималось до 40 различных налогов.

После учреждения Сената, туда передали функции высшего наблюдения за состоянием недоимок. С учреждением губерний их руководители должны были регулярно докладывать о состоянии уплаты податей. При допущении недоимок губернаторы, вице-губернаторы, ландрихтеры подвергались штрафам. Также губернаторам строжайше запрещалось без ведома Сената вводить какие либо дополнительные сборы. Однако правительство оказалось бедным и людьми, и денежными средствами, чтобы все это претворить в жизнь. Между тем недоборы податей становились все значительней. Причину усиления недоимочности Петр видел не в непосильности налогов для населения, а в злоупотреблениях приказной администрации, что, впрочем, так и было. «Брауншвейгский резидент Вебер со слов "сведущего русского" записал, что из собранных 100 рублей подати, лишь 30 поступают в казну, а "остальное чиновники делят между собой за труды свои"» (Павленко, с. 701) Исследование историка Павлова-Сильвинского показало, что более половины поступлений налогов от крестьян при Петре I в казну не попадало, а шло в карман чиновников (Рожков, т. 5, с. 202)

Выражением данной позиции явился указ от 27 августа 1713 года о пресечении грабительств в народных сборах и платежах всех податей. «Великий Государь, милосердуя о народах государств своих, ревнуя искоренить неправедные бедствия всенародыя тягости и похищении лукавыя государственныя казны, понеже известно Его Величеству учинилось, что возрастают на тягость всенародную и умножаются для лукавых приобретений и похищений государственных интересов великие неправды и грабительства, и тем многие всяких чинов люди, а наипаче крестьяне приходядть в разорение и бедность. И того ради ... указал... во всяких государственных делах неправды и тягости искоренить, а именно в сборах чинить в приказах и в губерниях с великим радетельным осмотрением, без всяких лукавых вымыслов и безпосульно, ища государственной прибыли без тягости народной... А доходы окладные... и иные неокладные, сложа все вкупе, сбирать на четыре срока и объявить всенародно, чтобы на те... сроки те все доходы из уездов привозили платить в города бездоимочно; а которые на сроки платить не будуть и для таких ослушников в губерниях в губерниях выбрать по городам из отставных офицеров и из царедворцев и иных чинов людей, какие где есть, добрых правдивых и умных людей, кому б было можно в том верить, невеликое число, по разсмотрению губернаторов, кроме молодых людей и в службу годных; и им же дать подъячих и для посылок солдат, сколько надлежить, и посылать их в уезды для выбирания тех доходов, с доимочными книгами, которые б доходы сбирали радетельно и дездоимочно. А взятков и посулов в даче сроков и иного какого грабительства и раззорения и кормов, кроме подвод указанногочисла... отнюдь самовольством ничего брать не дерзали...».

С собранных сумм сборщики имели право удерживать в свою пользу по 2 деньги с каждого рубля. Кроме того они получали жалование в размере 100 рублей в год. Их подьячим жалование назначалось по усмотрению губернатора.

Мысль Петра приставить к податному делу людей честных, а также обеспечить их достойным жалованием казалась здравой. Вместе с тем требовались не косметические меры, а стройная система всего фискального хозяйства. Наконец, в 1719 году правительство составило и утвердило регламенты двух финансовых коллегий – камер и штатс-контор-коллегии. После учреждения новых органов издали инструкции по руководству местных вновь учрежденных, по шведскому образцу, органов – земского комиссара, камерира (надзирателя сборов) и рентмейстера.

Обязанность земского комиссара состояла в том, чтобы во вверенном ему уезде контролировать своевременное поступление государственных доходов и вести по ним отчетность. Если по вине или упущению комиссара образовывалась задолженность, то надзиратель сборов не принимал их в зачет, а земский комиссар «убыток сам заплатит». Перед началом каждого года земский комиссар получал приходную книгу, скрепленную печатью губернатора или воеводы, а также надзирателем сборов. Запрещалось взимать подати или взыскивать недоимки с той части имущества, которая необходима крестьянину для поддержания хозяйства. Данная часть имущества могла пойти в уплату сборов лишь с разрешения общего схода крестьян.

Земский комиссар осуществлял сбор взносов в натуре, «всемерно смотрел» за равномерным распределением рекрутской и постойной повинности, наблюдал за состоянием путей сообщения и за эксплуатацией государственного имущества. Он «яко нижний начальник», обязан был «в уезд нижнему суду вспоможение чинить», доставлять письменные «изъяснения», содействовать поимке воров, устраивать экзекуции по указанию губернатора или воеводы.

Все полученные сборы земский комиссар передавал в земскую казенную или рентерею, находившуюся в ведении рентмейстера, а отчеты – в земскую контору, бывшую в подчинении камерира или надзирателя сборов.

Высший надзор за поступлением всех государственных доходов по губернии и за деятельностью местных органов ответственных за это, возлагалось на камер-коллегию. В регламенте данного учреждения изданного в декабре 1719 года Петр подчеркивал, что подати и повинности тяжелы не по суммам, но вследствие неравномерной их раскладки, производимой их с ущербом для беднейших, а также вследствие злоупотреблений допущенных бесконтрольностью при составлении отчетности. «Понеже никакого государства в свете нет, которое бы наложенную тягость снесть не могло, ежели правда, равенство и по достоинству в податях и расходах осмотрено будет; того ради камер-коллегии оное все, при всяких сборах, благорассуждать и вящтим привержением и осторожностью смотреть, чтобы:

1) все окладные земские подати зело крепко по состоянию натуры и обстоятельству провинций, как могут придать и по цене полевых плодов и прочих товаров и по другим потребным резонам и обретающимя обстоятельства определены были;

2) чтоб между великими и нижними убогими и богатыми по препорции надлежащее равенство в осмотрении иметь, и никто б от надлежащего более другого уволен или отягчен не был, ибо ежели оное учиниться, то утесненные убогие дворы и пашню оставлять, а государевы доходы со временем вельми умалятся, и бедных плач привлечет гнев Божий на все государство, а наипаче на учинителей таких неправд, которые кроме того Его Царскому Величеству в недобром таком домодержавстве и в происходящем от того вреде ответ дать имеют;

3) чтоб на съестные харчи или товары излишняго не выкладывать, дабы пропитание людям от того в дорогую цену не происходило или коммеруии, мануфактуры и мещанские промыслы не умалились, и прочее тому подобное всегда иметь в осмотрении».

Революционная мера - введение подушной подати, предполагавшая предварительную тщательную перепись тяглого населения оказалась сопряженной с большими затруднениями. 22 января 1719 года сенат объявил указ о поголовной переписи крестьян, бобылей, задворных и деловых людей, всех владельцев и однодворцев. В Указе содержалось требование о том, чтобы перепись, "яко главное дело", была закончена в течение года. Петр разослал гвардейских солдат по провинциям, приказав понукать воевод сводить списки воедино и отсылать их к генерал-ревизору Зотову в Санкт-Петербург. Солдаты били, штрафовали, сажали в канцеляриях на цепь чиновников, но дело продвигалось очень медленно. Даже к концу 1720 года "сказки" полностью не были поданы, а среди полученных оказались многочисленные утайки. К 1 сентября 1721 года особый указ, "последний", как внушительно он именовался, рекомендовал всем, повинным в искажениях данных переписи, исправиться, иначе им грозила смертная казнь с конфискацией имущества. С января 1722 года переписи податного населения стали называться ревизиями.

Само качество переписи оказалось таким, что ее потребовалось ревизовать, и ревизия, произведенная с большей жестокостью, открыла около двух миллионов утаенных и утаившихся плательщиков. Пока совершалась перепись, появлялись на свет новорожденные, кто-то умирал, нищие успевали разбогатеть, а богатые - обнищать. И все это, оказывается, находилось вне пределов информированности русского правительства петровских времен. Оно никогда не знало точной цифры количества налогоплательщиков в своей стране. Цифра эта, неверная уже в самый первый момент ее получения, с течением времени все более не соответствовала количеству налогоплательщиков. В результате у специалистов налогового дела возникло два понятия: податная душа или счетная единица для производства налогообложения и душа плательщика или реальная персона, способная вносить платежи в бюджет. Разумеется, обе эти "души" отличались друг от друга. В крестьянской среде разверстка платежей продолжалась по-старому: делилось количество всей земли на число податных душ, обозначенных в ревизских сказках, и уж эти податные души делились, в свою очередь, между живыми душами. Если, скажем, население данной местности увеличивалось вдвое, а количество обрабатываемой земли оставалось неизменным, то на каждого работника приходилось всего по полдуши. Но если население вдвое уменьшалось, то, соответственно, на каждого плательщика приходилось уже по две души. Отсюда при недосчете налоговых поступлений в бюджет стали появляться такие дробные единицы счета, как осьмуха души, душа с четвертью и т.д.

Государственные крестьяне, которые не платили оброк частным владельцам, облагались дополнительным сбором в размере 40 копеек. Тяглые городские жители обязаны были платить 1 рубль 20 копеек.

Тяжесть подушной подати усугублялась еще и тем, что не были отменены никакие другие подати, как это предусматривалось указом 1718 года. Например, пресловутый налог на бороды. Устанавливалось четыре разряда по категориям плательщиков:

с царедворцев, городовых дворян, чиновников по 600 рублей в год (огромные по тому времени деньги); с купцов – по 100 рублей в год;

с посадских людей – по 60 рублей в год;

со слуг, ямщиков и всяких чинов московских жителей – по 30 рублей ежегодно.

Крестьяне пошлиной не облагались, но каждый раз при въезде в город взималось по 1 копейке «с бороды». Отменена пошлина была лишь в 1772 году.

Главной же причиной обременительности подушной подати было то обстоятельство, что она никогда не была налогом, взимаемым с живой души. Душа здесь была счетная - умершие не исключались из податных списков, новорожденные не включались. На практике каждому взрослому работнику, попавшему в ревизские сказки, приходилось платить не расчетную ставку налога, а раза в полтора-два больше.

Послепетровские высшие администраторы чуть ли не все свое время тратили на бесконечные рассуждения о том, как облегчить населению податное тягло. Для этого проектировались и уменьшение армии, и пересмотр ревизских сказок, и перевод солдат с постоев в деревнях на постой в города, и уплата части налогов натурой - хлебом и скотом, и сокращение всякого начальства в провинции.

Две меры - перевод войск в города и уменьшение регионального управленческого аппарата - были, действительно, исполнены. Некоторую долю облегчения в тяжелое положение плательщиков они внесли. Но это было, конечно, незначительное облегчение. Работать надо было бы совсем в другом направлении - поднимать народное благосостояние. Увы, Петру этим заниматься было недосуг, а политически тяжелые времена, наступившие после его смерти, тоже мало этому способствовали.

Средний оклад подушной переписи по предположениям Петра должен был выведен посредством деления стоимости содержания солдата на число наличных податных душ, отраженных в последних переписных сказках. Этим окладом заменялись все казенные подати и повинности крестьян. На первых порах было довольно трудно определить точный размер оклада подушной подати. Однако к 1724 году, после некоторых колебаний, она была установлена в размере 74-х копеек которой облагались все мужчины податных сословий, независимо от возраста: и новорожденные, и старики. Введена подать Петром I в 1724 году. Тогда же начата поголовная перепись податного населения и определен налог с души (исключая дворян и лиц духовного сословия). Указом 8 февраля 1725 г. размер налога был понижен до 70 к. с души и до царствования Елизаветы оставался без изменения. В 1742 и 1743 гг. он был понижен еще на 10 к., но уже в 1746 г. опять был увеличен на те же 10 коп.

Обременительность подушной подати чувствовалась не сколько в размере оклада, сколько в порядке ее взимания. Три раза в год, в сроки, назначенные для платежей земские комиссары с полковыми командами объезжали села и деревни. Вооруженные сборщики наводили ужас на население. Кормясь за счет населения они чинили погромы и экзекуции.

Все благие намерения законодателя о невзимании с населения лишних поборов и об установлении правильного порядка уплаты податей остались мертвой буквой. До сведения правительства дошло что земские комиссары завышали взыскиваемые суммы. С целью похищения денег не вносили получаемые деньги в приходно-расходные книги, вместо личного участия посылали по селам и деревням подьячих и писчиков. Рассматривая общий ход взимания подушного сбора Сенат в 1726 году констатировал: «Платежом подушных денег земские комиссары и обретающиеся на вечных квартирах штаб и обер-офицеры так притесняют, что (крестьяне) не только пожитки и скот распродавать принуждены, но многие и в земле посеянный хлеб за бесценок отдают». Если прибавить к этому, что в деревне преобладало натуральное хозяйства и наличных денег у крестьян не могло быть, то очевидно, что ожидания правительства не оправдались. Вместо 4 ½ миллиона рублей, запланированных ко взысканию в 1724 году недобрано около миллиона, а за две трети 1725 года поступило лишь около половины окладной суммы.

По мысли Петра I сборщиками податей должны быть земские комиссары. Лишь на первых порах, временно, «токмо для новости дела», им давались в помощь полковники со штаб и обер-офицерами. Между тем при большом числе плательщиков, земские комиссары не могли справиться с задачей и фактическими сборщиками являлись штаб и обер-офицеры, а нередко и нижние чины.

Вопрос об ответственности генералитета и полковников, наряженным для розыска недоимок в сбор подушных денег, а также за неправильное взыскание денежных сумм и обидах от офицеров обывателям прояснила инструкция данная военной коллегией в марте 1726 года. Так как при объяснении причин накопления недоимок в подушной подати сборщики обычно указывали на значительно число беглых и умерших, то по этому предмету инструкция содержала следующее указание. «После беглых и умерших освидетельствовать вам оставшую землю, кто ею владеет и пашет, или впуст лежит: и буде кто пашеть, не мочно ль тех подушных денег на тех людей положить, которые теми пустыми землями действительно владеют».

Таким образом, ответственность за неуплату недоимок по подушному сбору пустующей земли признавались не все ревизские души закрепленные за земельным владением, а лишь лица, которые фактически пользовались указанной землей.

Сборщикам также наказывалось: «По окончании сыска и розысков... следовать вам подушного и прочих всякого звания сборов доимку, которая запущена на прошлые 724 и 725 годы: и для того взять вам ведомости от офицеров и земских комиссаров и прочих управителей, сколько на те годы не собрано и зачем именно; и ежели явится, что запущено от слабости сборщиков или упрямства плательщиков: о том сыскивать накрепко и по сыску с кого не взято, а взять возможно, на тех людях править; а от того та доимка запущена, тех судить и штрафовать по указам».

Отсюда видно, что никаких новшеств по взысканию недоимок не введено. За недоимку прежде всего отвечал сам неплательщик, после чего ответственность переходила на лиц допустивших недоимку, не выбравших во время уплаты подати. Собирательной ответственности по задолженности всей группы плательщиков данного земельного владения инструкция не предусматривала.

Между тем, сведения о положении податного дела, собранные генералитетом и полковниками дошедшие до правительства были неутешительными. «Нашего империя крестьяне, сказано в указе 9 февраля 1717 года, на которых содержание войска положено, в великой скудости находятся, и от великих податей и непрестанных экзекуций и других непорядков в крайнее и всеконечное разорение приходят». Несмотря на усовершенствования порядка сбора податей полностью собирать налоги не удавалось.

Податное дело во время правления императриц.

Во время правления Анны Иоановны ответственность перед казной за поступление подушного сбора несли: в отношении помещичьих крестьян – помещики или их приказчики, старосты. В отношении дворцовых, архиерейских и монастырских крестьян – управители вотчин. Сборы должны были доставляться в город, к воеводам. Неисправных плательщиков к уплате побуждали те же полковники и солдаты путем экзекуций.

Правила откомандирования взыскателей были таковы. В многолюдные деревни, с недоимкой 500 рублей и больше, надлежало высылать для правежа одного обер-офицера, двух унтер-офицеров и 5-6 рядовых солдат. В деревни с недоимкой от 100 до 500 рублей направлялся один обер-офицер и 2-3 рядовых. Там, где задолженность составляла менее 100 рублей – унтер-офицер с 2-3 рядовыми. Экзекуция проводилась за счет лиц ответственных к исправному взносу подати. Кормовых (командировочных) денег полагалось в день: обер-офицеру 15, унтер-офицеру 5, а рядовому 3 копейки. Сверх означенного, унтер-офицерам и рядовым на пропитание по 3 фунта хлеба и мяса какое случится, ветчина, баранина или говядина по 1 фунту в день. При разъездах на своих лошадях полагалось отпускать осенью и зимой: обер-офицерам на 3 лошади, а рядовым каждому на одну лошадь по ¼ овса и 20 фунтов сена на лошадь, летом пускать в поле. При разъездах на ямских или уездных подводах, «прогонные деньги брать с тех, куда на экзекуцию посланы, а более того им не давать». По взыскании недоимок из деревень, где совершался правеж, инструкция требовала команде выезжать без всякой волокиты. Нормативным ежесуточным расстоянием пробега являлось 30 верст. «А ежели те посланные на экзекуцию будут чинить в противность его, и, сверх определенного, будут брать что излишнее и в том, для своих прихотей, время продолжать напрасно, так по свидетельству судить и наказывать по военному артикулу».

Ввиду значительного накопления недоимок у дворцовых крестьян, именным указом от 31 декабря 1731 года велено дворцовой канцелярии «смотреть того накрепко, дабы впредь как подушные деньги, так и прочие дворцовые доходы собираемы были бездоимочно и для того определить в те волости управителей добрых и верных известных людей, которых дела наперед сего опробованы». Такое распоряжение вызвано тем обстоятельством, что «та доимка учинилась от слабости судей канцелярских и поноровкою определяемых в те волости неизвестных управителей».

При сборе недоимок сборщики пускалась на различные хитрости. Так, например, не сдавая денег в казну предоставляли списки подписанные земскими комиссарами которых уже не было в живых. Сенат распорядился править задолженность с тех комиссаров, которые в данное время собирали подписи. Возникал вопрос и со старообрядцами. Известно, что раскольников обязывали вносить двойную подушную подать. Но как следовало поступать если старообрядцы в период сбора податей уже обратились в благочестие? Вопрос разрешили следующим образом: при наличии ходатайства о разрыве с расколом - подати следовало выплачивать по обычной таксе.

Бывало и так, уже собранные деньги несмотря на неоднократные напоминания оставались в губернии. Правительство направляло нарочных на места и если в подобных случаях деньги не доставлялись в течение недели, то губернаторов, вице-губернаторов и воевод следовало содержать в канцеляриях до тех пор, пока ведомости о расчетах по налогам не будут выданы. При этом на содержание уполномоченных лиц прибывших в губернию деньги следовало вычитать из жалования руководства губернии.

Однако крутые меры, принимаемые правительством, не приводили к желаемым результатам. Не только подушные недоимки, но и питейные, соляные, таможенные и другие находившиеся в ведении губерний поступали крайне слабо.

Усиление ответственности местных властей в деле взыскания недоимок вызвало обратный результат. Стали выявляться еще большие злоупотребления. Так, в 1734 году обнаружилось следующее. Еще в октябре 1721 года по случаю заключения со Швецией вечного мира, правительство провело амнистию недоимок накопившихся в течение войны. Между тем и в 1734 году местные власти продолжали взыскивать прощенные недоимки и обращать их на личные нужды.

Продолжая безуспешную борьбу с недоимщиками, в январе 1738 года правительство направило очередное разъяснение: « Известно учинилось, что запущенная на прошлые годы доимка подушного, так таможенных, кабацких, и прочих сборов не вся от пустоты или скудости запущена, но другими разными видами, а именно: на знатных людях, також и на ослушниках, из которых на первых губернаторы и воеводы взыскивать не смеют, боясь их страха; другие, имея свои деревни в разных уездах, убегая от платежа, из деревень переезжая, время провожают, а губернаторы и воеводы в другие уезды, кои им не поручены, по них посылать не смеют; чтоже до помещиковых доходов надлежит, то оные помещики своих на крестьянах доходов в доимках не оставляют, но от времени до времени свои доходы умножают всегдашнею крестьянскою на них работаю, что их крестьянам не токмо на подати государственные, но и свое годовое пропитание хлеба из земли добыть или чрез какие промыслы (которые прежним правам не противны) получить времени не достает; и тако не от податей государственных, но от непрестанных работ помещиковых крестьяне разоряются; а напротиво того, которые помещики крестьян своих порядочно содержать и не так отягощают, те крестьяне все на них положенное платят в казну бездоимочно и помещики хотя их перед другими не так принуждают, однако же доходами своими довольны...».

Указанные соображения ознаменовали собой поворот во взглядах правительства на причины возникновения недоимок. Обычные ссылки на бездеятельность фискальных органов оказались несостоятельными. Правительство убедилось, что данная бездеятельность вызвана тем, что местные власти вынуждены считаться с крупными землевладельцами, пользовавшимися силой и влиянием. Во-вторых, крепостное право, предоставляя помещикам право злоупотреблять в свою пользу трудом крестьян, делало последних неспособными в полной мере нести обязательства перед государством.

Правительство пошло на новый круг увещеваний. Велено было: «...как высоким и низким чинам, так и прочего достоинства и звания людям – уплатить недоимку в месячный срок; губернаторам и воеводам составить именные ведомости и послать в недоимочные села и деревни в том платеж на срок подписаться самим помещикам, а где помещиков нет, прикащикам их и старостам и выборным, дабы никто отговариваться неведением не мог; относительно помещикам живущим в Петербурге и Москве, а равно служившим в армии, означенные ведомости послать в Сенат Для правежа и, кроме того, в кабинет для ведения, в случае невзноса недоимки в назначенный срок на таких те недоимки взысканы будут с процентами по указу и, сверх того, сами помещики штарафованы будут так жестоко, как о том в прежних указах определено».

Эти указания в августе 1738 года дополнены сенатской инструкцией о порядке отчетности и делопроизводства по недоимкам подушного сбора.

Поскольку податные сословия, в основном российская знать, продолжали саботировать указания правительства, то 15 января 1739 года последовал новый указ о взыскании недоимок. Теперь помещики, проживавшие в столицах или у себя в деревне, обязывались внести недоимку в полуторамесячный срок, а служившие в войсках – в трехмесячный срок. В подтверждение взноса выдавалась квитанция, ограждавшая плательщика от повторных выплат, что вполне было возможно при запутанности учета и отчетности податного хозяйства. Если кто в назначенный срок недоимки не уплачивал, то ему сумма задолженности удваивалась. Приказчиков, старост и выборных запустивших недоимочное хозяйство могли жестоко наказать кнутом, вырезать ноздри и сослать на каторжные работы. Недоимку могла взыскать прямо с них, минуя крестьян. Приказчики и старосты сами должны были отвозить деньги в губернское учреждение. Если недоимка допускалась дворцовыми крестьянами, то суммы взыскивали с судей, управителей и приказчиков, поскольку считалось, что она образовалась по их вине. Ежели кто из должностных лиц заявлял, что платить ему нечем, то обращалось взыскание на его имущество. У крестьян домашний скот и прочее жизненно необходимое имущество не отнимали.

В феврале 1740 года императрица Анна Иоанновна по случаю окончания войны с Турцией желая амнистировать своих подданных имеющих значительные недоимки приказала представить ей ведомость о казенных долгах. В отведенный двухмесячный срок ведомость представлена не была, пришлось продлить срок еще на две недели, «а до того времени... доимки за неплатеж в срок вдвое не взыскивать, а править одну настоящую доимку без всяких послабления». Тем и закончилась деятельность Анны Иоанновны в деле пополнения казны за счет взыскания недоимок.

При восшествии на престол императрица Елизавета Петровна велела недоимки за период с 1719 по 1730 годов сложить. С 1730 и по 1741 годы все задолженности Сенат должен был пересмотреть. Новое накопление неплатежей не заставило себя ждать. И опять последовали предложения в Сенат о наказании губернаторов и воевод. Комиссариат требовал от Сената: «для скорой тех денег высылки из гвардии солдат 20 человек, которым приказать, пока нынешнего года на первую половину из губерний и провинций деньги сполна по ассигнациям из городов высланы не будут, то губернаторов с товарищами держать в канцеляриях без выпуска, а воевод и секретарей и обретающихся у подушного сбора офицеров скованных».

Это предложение главного комиссариата принято Сенатом с некоторой поправкой. «За такой нерадетельный подушных денег сбор и за нескорую высылку в надлежащие места «наложен штраф сенатом: на губернаторов и вице-губернаторов по 100 руб. На провинциальных воевод по 50 руб. И на городовых по 25 руб., с губернских и провинциальных секретарей по 25 руб., а с городовых секретарей и с прописью подьячих по 12 руб.».

Для взыскания штрафа и доставки подушных денег послали 20 солдат-гвардейцев, которые должны были держать безотлучно в канцеляриях губернаторов и воевод до тех пор, пока они штрафы не внесут и денег не вышлют. Сенат предоставил комиссариату право штрафовать занимавшихся непосредственно сбором денег офицеров по своему усмотрению. До тех пор пока последние денег в надлежащие места не вышлют и штраф не заплатят, они должны содержаться в канцеляриях без разрешения покидать их.

В сентябре 1742 года Сенат испросил разрешение у императрицы провести ревизию податных душ и впредь каждые 15 лет повторять перепись тяглого населения. Императрица одобрила ходатайство о проведении новой генеральной переписи.

Последовавший в декабре 1742 года указ о мерах по взысканию недоимок практически полностью повторил указ Анны Иоанновны от 15 января 1739 года. Различие состояло лишь в том, что для внесения недоимки устанавливался четырехмесячный срок со дня получения указа. По истечении данного срока и неисполнении задания, недоимка удерживалась из жалования ответственных должностных лиц в размере не менее штаб-офицерских окладов. Со всех остальных виновных ее следовало удерживать в полном размере. Предусматривалась даже опись деревень у неисправных помещиков. Впоследствии, правда, конфискацию деревень отменили.

При присоединении Белоруссии тамошние крестьяне были обложены податью в 70 копеек серебром, причем в счет этой суммы зачислялся 1 четверик муки, взимавшийся с них по штатной цене. Сверх того, в Белоруссии существовал особый налог в 50 копеек с души за право винокурения.

В ноябре 1746 года Сенат распорядился по ходатайствам государственных крестьян предоставлять им отсрочки на несколько лет, однако с таким расчетом, чтобы ежегодное взыскание составляло не более 60 и не ниже 55 копеек.

Наконец, в декабре 1752 года высочайшим указом недоимки образовавшиеся с 1724 по 1747 годы были сложены. Прежним владельцам возвращены конфискованные деревни, если они не оказались уже отчужденными. Вероятно правительство хорошо понимало, что сколько ни колоти овцу, шерсти она больше не даст. Недоимки продолжали накапливаться несмотря на тщетные старания правительства об их снижении.

19 мая 1769 года издан закон о порядке сбора подушных денег и взыскании недоимок «без отягощения крестьянства и прочих положенных в оклад», с отменой всех прежних по этому предмету узаконений. Закон устанавливал, что при взносе полугодовых платежей одновременно надлежало взыскивать по 10 копеек с души на покрытие недоимки, накопившейся по третьей ревизии. Если в некоторых деревнях, за переводом крестьян в другие уезды, оставалось в наличие малое число душ, то недоимку помещику следовало рассчитывать как на оставшихся, так и на переведенных. Сверх того землю, оставшуюся от переведенцев предписывалось отдавать в оброчное пользование на урочные годы с публичных торгов, впредь до пополнения всей недоимки, после чего необходимо было возвратить ее владельцу. Если же земля оказывалась свободной ввиду побегов крестьян или выморочной, то подати и недоимки следовало взыскивать на общих основаниях.

Недоимка накопившаяся в период с третьей ревизии должна была быть взыскана в течение года. По прошествии указанного срока помещичьи села и деревни брались в управление воеводским ведомством с обращением всех полученных доходов на подати и недоимки.

В том случае если недоимка образовывалась у государственных крестьян, дворцовых, экономических и однодворцев, то в случае невнесения задолженностей предписывалось подвергать аресту старост, выборных и содержать их под караулом, используя на тяжелых физических работах без оплаты их труда и выдачи кормовых денег до тех пор, пока вся задолженность не будет выплачена. Сверх того, с управителей дворцовых и экономических крестьян в качестве штрафа удерживалась половина их жалования. Если же вновь допускалась задолженность, то выплату жалования по должности прекращали. Но если и это не помогало, то данных лиц от должности увольняли без права поступления на службу в местных органах власти.

Также закон конкретизировал сроки уплаты податей. За первую половину года срок уплаты наступал с января по март. За второе полугодие устанавливался срок с октября по 15 декабря. Разрешалось также вносить денежные суммы вперед. Квитанции подтверждавшие платеж следовало выдавать не позднее 6 дней со дня оплаты. За каждый день просрочки в выдаче квитанции виновные лица офицерских чинов подлежали штрафу «на гошпиталь» в 10 рублей за плательщика. Если проступок допускали служащие канцелярии не имевшие офицерских чинов, то виновные содержались «скованными на хлебе и воде» в течение недели.

В марте 1773 года при первом департаменте правительствующего Сената учредили особую экспедицию о государственных доходах, в которую все присутственные места обязаны были доставлять полугодовые ведомости о казенных доходах, недоимках и взысканиях.

В ноябре 1775 года с изданием закона «Учреждения для управления губерний» осуществлена одна из видных реформ екатерининского царствования. Первым шагом к преобразованию местного управления в 1764 году явилось подчинение губернаторов непосредственно верховной власти и Сенату. Главной местной властью, в которой воплощался политический элемент управления, являлся государев наместник – генерал-губернатор. Некоторые из наделенных прав он осуществлял лично, другие – в составе присутствия. Генерал-губернатор был председателем губернского правления, в котором заседал губернатор с двумя губернскими советниками. Но так как генерал-губернаторы назначались не везде, то фактическими управителями стали губернаторы.

На уровне уездов структуру управления установили следующую: уездный суд, состоящая при нем дворянская опека и нижний земский суд. В последнем учреждении сосредотачивалось ближайшее управление уезда. Нижний земский суд состоял из земского исправника и двух избираемых дворянством заседателей. Казенная палата имела в уезде свой орган – уездное казначейство.

Почти одновременно с принятием Учреждения о губерниях, сельское управление получило новые правила о сотских, пятидесятских и десятских, принятые в декабре 1774 года. Одной из задач сотского состояла в наблюдении за тем, чтобы «сверх положенных ... с крестьян сборов никаких бы вновь собираемо ни от подушного сбору и во время рекрутских наборов взятков и деньгами и съестными припасами и напитками ни под каким видом брано никем не было».

С последовавшим преобразованием местного управления должен был измениться и порядок наблюдения за сбором податей и недоимок. На казенную палату возлагались обязанности следить за тем, чтобы казенные доходы собирались сполна и своевременно. Также палата проверяла правильность доставки и сохранности денежных средств и контролировала недопущение незаконных сборов.

В марте 1778 года Сенату предстояло высказаться, что собственно подразумевается под понятием «недоимка». Ранее подразумевалось, что податями являлись все казенные взыскания, в том числе судебные издержки, суммы целевых сборов и прочее. Сенат признал такое толкование неправильным. «Семигривенные, четырехгривенные и рублевые с душ деньги не есть какое-либо взыскание по делам казенным или уголовным, но обыкновенная государственная подать, на всех крестьян вообще определенная, которую они платят по государственным учреждениям от одной ревизии до другой, не исключая и умерших, пользуясь напротиву того со стороны государства землями, лесами и разными дозволенными промыслами, с которых собственную свою прибыль получают, также безопасностью, защитою и спокойствием, посредством войск, правительств и судебных мест, коих корона содержит на своем иждивении; от чего и происходит, что подать таковая не может быть включена в число прочих взысканий, по делам казенным или уголовным счисляющихся... Где нет окладного сбора, там и недоимки не может быть...».

В августе 1783 года ввиду замеченных недостатков в ведении казначейской отчетности о подушных недоимках, выразившихся в крайнем разнообразии сроков, с которых недобор зачислялся в недоимку, определены правила соответствующие закону от мая 1769 года. Сенат разъяснил, что на основании п.3 всемилостивейшего манифеста от 7 августа 1782 года по случаю открытия монумента императору Петру Великому отнюдь не могут быть слагаемы недоимки подушного сбора. В указанном пункте было сказано: «умерших, коих наследники по каким ни есть казенным недоимкам под взысканием находятся, всех сих всемилостивейше прощаем».

Смоленская казенная палата, ссылаясь на данный пункт, сложила недоимки семигривенного и двухкопеечного сбора с находившихся под взысканием наследников, к которым эти недоимки перешли от умерших. Сенат сложенные суммы приказал вновь зачислить в недоимки и взыскать, «поелику оный сбор собирается и в доимке остается не с лица или не с помещика, но на целых волостях, селах и деревнях, коих крестьяне по государственным учрежедениям платят от одной ревизии до другой как сами за себя, так и за умерших, престарелых и малолетних, по собственной между собой раскладке».

В августе 1786 года Сенат предписал должностным лицам при выдаче паспортов переселенцам указывать в документах суммы числящихся за ними недоимок, которые власти по новому месту жительства должны были взыскать.

По случаю двадцатипятилетия царствования Екатерины II, манифестом от 28 июня 1787 года сложены недоимки подушного сбора с помещичьих и казенных крестьян числившиеся по состоянию на 1 января 1776 года. Остальные недоимки за период с 1776 года и по 1786 год отсрочены исполнением сроком на 20 лет в равных долях.

Несмотря на совершенствование фискального аппарата государства, дело сбора налогов продолжало оставаться больным местом. Так, в апреле 1797 года издан указ, согласно которому губернаторы, наравне с недоимщиками-помещиками несли ответственность за невзысканные задолженность своими имениями. В случае неудовлетворительного взыскания, полная сумма недоимок взыскивалась с членов губернских правлений, которые, кроме того, предавались суду.

Однако, с 1797 года недоимки вновь стали накапливаться несмотря на ужесточение мер по их предотвращению. Учитывая сложное финансовое положение Сенат вновь подтвердил: «употреблять деятельное попечение» в наблюдении за исправным собиранием податей и взысканий недоимок, поступая на основании имеющихся узаконений. «Если и за сим усмотрено будет какое либо в том упущение, а паче нерадетельность во взыскании государственных податей, в таком случае начальники губерний и все те присутственные места и чины, до коих сие относится, подвергнуть себя строгому по законам ответу и неминуемому взысканию».

Данное распоряжение Сената оказалось последним в XVIII столетии.

Община и подати в XVIII столетии, а также в начале XIX века.

Податная система имевшая единицей обложения крестьянский двор существовала до начала правления Петра Великого. Крестьянский двор представлял из себя определенный хозяйственный организм, в податном отношении учитывавший интересы как государства так и плательщика. Государство получало устойчивый источник доходов, а плательщик получал определенные гарантии от недопущения непомерных финансовых нагрузок.

Введение подушной подати на первый взгляд казалось более прогрессивной по сравнению с подворной. Внедрение подушной системы на практике привело к довольно неожиданным и притом отрицательным последствиям для народного хозяйства. Прежде всего требовалось установить постоянное наблюдение за передвижением податного населения и принять меры к стеснению такого передвижения. Отсюда – строгости паспортной системы, ставшей тормозом к развитию производственных сил народа.

Ревизия или учет плательщиков подушного сбора хотя и явились операцией белее легкой по сравнению с проведением переписей, тем не менее предполагала необходимость денежных затрат и напряжения сил администрации. В силу чего ревизии могли проводиться в известные более или менее отдаленные промежутки времени. Сознавая это и желая оградить себя от уменьшения подушного сбора правительство постановило, что в промежуток от одной ревизии до другой убыль душ не учитывается, а вновь прибывшие в оклад не вносятся. В период времени от одной ревизии до другой состав отдельной крестьянской семьи мог существенно измениться. В одних случаях семья могла почти полностью вымереть, но продолжала выплачивать подати согласно составу семьи зафиксированному в ревизской сказке. В других случая семья бобыля, например, могла разрастись, а налог продолжала выплачивать невысокий.

Устранить нарушенное равновесие можно было лишь одним путем – переделом земли. Постепенно, таким образом, под влиянием подушной подати, установился обычай, когда после проведения ревизии земля, находившаяся во владении домохозяев населенного пункта начала делиться на число долей соответствовавшее числу лиц мужского пола в каждом дворохозяйстве.

В XVIII веке государство смотрело на крестьянина как на аппарат по выработке податей. Личные, духовные потребности мужика правящим классом во внимание не принимались. Крестьянин являлся существом живущим не для себя, а для государства. Если он находился в крепостной зависимости, то кроме податей живое существо, которое называлось мужиком, вырабатывало в пользу помещика оброк и отбывало разного рода повинности. Если же государство иногда и проявляло заботу о крестьянине, то делалось это имея целью увеличить финансовый доход казны.

Поставленная в жесткие условия крестьянская масса несмотря на применяемые суровые меры воздействия за неисполнение финансовых обязательств не справлялась с налоговым бременем. Накопленные недоимки правительством слагались и тут же накапливались вновь. Причиной невыполнения обязательств перед государством являлось непосильное бремя податей, значительная убыль ревизских душ, неравномерное распределение податной тягости среди населения.

В нормативных документах петровских времен распределение податей среди крестьян принадлежащих помещикам возлагалось на владельцев крестьян или управляющих имений, с предоставлением им права производить раскладку между домохозяевами по своему усмотрению. Что касается крестьян государственных и дворцовых, то у них подать должна была раскладываться «по тяглам и пожиткам». Раскладку производили приказчики и старосты, при участии земских комиссаров.

В июне 1725 года определением дворцовой канцелярии управителям дворцовых волостей велено: «подушныя деньги сбирать, верстая по тяглам и пожиткам». В более поздних узаконениях правительство смелее проводит эту мысль. Ввиду выявленных злоупотреблений казенных сборщиков указывалось: «...крестьянам казенных ведомства предоставлять свободу... подробную раскладку положенных с них доходов делать самим между собой, по состоянию их, через выбираемых ими поверенных или раскладчиков; мещанам под наблюдением магистратов или ратуш их, а прочим – под надзиранием директора домоводства, коим однакож не стеснять собой добровольного их хозяйственного расположения; а в случае медленности, несогласия или другого затруднения пособствовать им в скорейшем того исполнении; таким же образом и в помещичьих деревнях подробную раскладку установленных с крестьян их податей оставить на распоряжение помещиков по лучшему их хозяйственному усмотрению».

Предоставление податным сословиям права внутренней разверстки не было, однако, безусловным. Прежде всего, никогда не отрицалась возможность вмешательства должностных лиц государства вмешиваться в процесс сбора податей и недоимок. Далее, правительство постоянно указывало на основания, по которым должна производиться раскладка податей. Зачастую крестьяне делили землю не по числу имевшихся в доме работников, но по числу душ мужского пола записанных в ревизских сказках, что вело к несправедливому распределению податей.

Обезличенная и бесправная крестьянская община, конечно, не могла противостоять той ломке хозяйственных порядков которые правительство выстраивало с целью соблюдения своих фискальных интересов. Община твердо держалась принципа ревизского счета пытаясь не допустить злоупотреблений чиновников разного уровня. Недостатки разверстки податей на основе актов ревизий были слишком очевидны, однако здравый народный смысл крепко держался за установленный порядок, поскольку отступление от него допускало еще большую несправедливость.

С учреждением казенных палат и уездных казначеев урегулировался вопрос своевременности доставки денежных сумм в губернию. Плательщики должны были своевременно извещаться о сроках и порядке внесения платежей. Фиксировалась процедура оплаты податей или недоимок. Конечно, ввиду всегдашнего русского разгильдяйства и соблазна похитить часть средств чиновники изобретали свои правила оставлявшие лазейки для злоупотреблений.

В августе 1797 года в управлении удельных крестьян произошли изменения: «Для лучшего порядка в сельском управлении» казенные селения распределены на волости с таким расчетом, чтобы в каждой волости было не более 3 000 ревизских душ. В главном селении волости учреждалось волостное правление, состоявшее из волостного головы, старосты того селения и писаря. В волостном правлении полагался особый сундук для хранения приходно-расходных книг, денег, документов и прочее. В каждом селе или деревне полагался выборный или староста, а на каждые десять дворов – десятский. Обязанности десятского исполнялись поочередно домохозяевами в течение месяца, волостной голова и писарь избирались на два года, староста – на один год. Вероятно в то время и была образована в Поречском уезде Смоленской губернии Лоинская волость.

Волостной голова собирал подати и сборы с поселян, составляющих волость; хранил казну и сдавал деньги в казначейство под квитанцию; заведовал натуральными повинностями, наблюдал за очередностью исполнения повинностей, которая определялась самими крестьянами. По окончания года крестьяне принимали отчет волостного головы по всем собранным в течении года денежным средствам. В случае недостачи «им же самим доправлять подлежащее с волостного головы, при каковых взысканиях могут просить вспоможения у земского исправника». Если же баланс доходов и расходов совпадал, то уполномоченные крестьяне из умеющих поставить подпись, расписывались в отчете. Если поставить подпись, ввиду неграмотности, не находилось то подпись ставил священник: «что миром те расходы считаны». Так как селения имели различные по качеству земли и угодья, то каждое селение само производило раскладку податей по тяглам без вмешательства волостного головы, - «потому, что раскладка делается не по мирскому приговору всей волости, но по каждому селению особенно». Условия вознаграждения должностных лиц казенных деревень остались те же, что и в период удельных деревень.

С учреждением новой структуры управления сельской жизнью в казенных селениях правительство все настойчивее проводит политику перекладывания на общину всех податных дел. Правительство желало оставить за собой лишь контрольные функции, а также изданием общих указаний по сбору податей и взыскания недоимок, а также отчетности по ним. Таким образом правительство старалось устранить из финансовой сферы деревни посредников в лице чиновников, поскольку небезосновательно видело в лице чиновничества потенциальных расхитителей казенных денег.

Однако, не все так просто оказалось на практике. Расширение самостоятельности общины также имело негативные стороны. Не были и крестьяне святыми. Не по плечу им оказалась ноша доверия возлагаемая правительством. В представленной записке в апреле 1818 года императору Александру I сенатор Ключарев указывал: «Неограниченное право, сим узаконением предоставленное сельским начальникам (волостным головам) на сбор с поселян суммы в расход, коих никто, кроме тех же одних поселян считать не может, дает начальникам сельским величайший повод ко всяким злоупотреблениям как в сборах, так и в расходах сумм с поселян собираемых, удаляя их от всякой ответственности, потому что никто кроме поселян же самих не может видеть их расходов. Основываясь на сих правах своих сельские начальники без всякого страха поедают достояние бедных поселян, делясь с земской полицею, дабы она, в случае жалобы от миру на них, покрыла их злоупотребления и вопль народа останавливала в самих селениях...». (Ну, прямо с настоящего времени списана ситуация. Прим авт.) Далее сенатор замечает: «Протекшее время, а вящше нынешнее, в коем возникли доносы и следствия о грабежах казенных крестьян, ясно открыли, что причиною их вышеозначенная безотчетность, неподчиненность внутренних их сборов никакому управлению, кроме голов и писарей земских, всегда избираемых через хитрости и происки не из добрых крестьян, от сего обыкновенно уклоняющихся, требует вновь государственного учреждения, с основанием пресекающим (пресекающего?) самовольные голов налоги на крестьян, чтобы они действовали при сих обстоятельствах с ясным познанием о повинностях своих и прочих сборах».

Рассматривая вопрос ответственности крестьян за недоимки следует помнить, что в прежние времена обязанность по уплате лежала на помещиках и вообще управителях. Данное обстоятельство открывало простор к бесконтрольности и злоупотреблениям в отношении крестьян. Ответственные лица могли обязывать вносить подати в тех размерах и по таким основаниям какие они считали нужными. В противном случае мужики попадали на правеж. Крестьянин и сам не всегда был осведомлен, за что у него требуют деньги. Были десятки оснований по которым по надуманному поводу или действительно обязанным вносить денежные суммы. Это и за рыбную ловлю, даже если он ее сроду не ловил, за перевозку через реку, на починку мостов, мельницы, да мало ли, что могла придумать волостная власть. И это никем не контролировалось. Казенные подати как будто имели адресатов, но местные...

Еще в первой половине XVIII века в сознании правящего слоя все больше укреплялась мысль, что если каждая ревизская душа казенной деревни должна платить подати, то она должна и обеспечиваться достаточным количеством земли. В межевых инструкциях 1754 и 1766 годов прямо оговаривалось права собственности государства на землю и только правительство имеет право ею распоряжаться. Крестьянам категорически запрещалось каким либо образом распоряжаться ею в обход действующих правил. Межевые инструкции, правда, ничего не говорили об уравнивании земель между крестьянами. Однако, инструкция от 1766 года не предусмотрела обмен землями даже между крестьянами одной волости. На первых порах крестьяне издревле считавшие обрабатываемые им земли своими собственными продолжали закладывать земли, продавать их, называя это «полюбовным» или «поступным письмом», а не купчей. Все же такого рода отступления от требований закона с каждым годом становились все затруднительнее. Особенно заметно это стало после 1775 года, когда черносошных крестьян передали в ведение казенных палат.

В конце 1829 года министр финансов циркулярно предписал казенным палатам: «чтобы земли, принадлежащие каждому казенному селению, разделяемы были между поселянами онаго для обработывания и платежа податей, на основании мирского приговора, по тяглам», а также «чтобы казенные поселянене отдавали никому в наем или в кортому или под заклад своих участко из денежного или хлебного платежа, но обрабатывали оные сами; равно не допускать и передачу участков под условием, чтобы приобретающие оные участки платили подати за уступающих».

Так постепенно, под влиянием подушной подати и фискальной политики правительства начали видоизменяться основы хозяйственного быта и условия земельного пользования. Начала уравнительных переделов земли и круговой поруки в вопросах уплаты податей и взыскания недоимок прививались с большим трудом. Народное сознание перестраивалось зачастую лишь под жесткими мерами административного воздействия.

Круговая порука по узаконениям первой половины XIX столетия.

К началу столетия положение с выплатой податей на всей территории России, и в Смоленской губернии в частности не улучшилось. Как и в прежние времена недоимки продолжали расти и конца этому не было видно. Государственным секретарем в ту пору был Сперанский, который с присущей ему энергией и принялся выяснять причины возникновения недоимок и меры предотвращения их образования.

Предложения свелись к следующему. Во-первых сбор податей следовало разложить поквартально. В начале года крестьянину следовало получать в волостном правлении единую квитанцию. После каждой выплаты установленной суммы делать в ней отметку.

Следовало также, составить сметы на все земские расходы с тем, чтобы плательщики были заранее осведомлены какие суммы и за что они должны выплачивать в течение года.

Обязанность призрения жен и детей, оставшихся от сданных в рекрутский набор крестьян, возложить на волости, с назначением опекунов над призреваемыми.

Что касается крестьян праздных, предающихся пьянству, беспутных, бродяг следствием чего бывает полный упадок хозяйства, то мир должен принимать к подобным лицам меры воздействия в соответствиями с традициями присущими данной местности.

Лицам склонным к недобросовестному отношению по выплатам податей по возможности не выдавать паспорта если нет уверенности, что таким путем крестьянин поставит под угрозу выполнение обязательств перед казной.

Если же недоимки образовывались по независящим от крестьян обстоятельствам, например, стихийным бедствиям: градобитие на полях, засуха и т.п., то следовало учреждать специальные кассы вспомощенствования.

Кроме того поступали предложения с целью закрепления правил круговой поруки предоставить право общинникам злостных неплательщиков отдавать на военную службу или ссылать на поселение. Рассматривался и вариант направления на общественные работы недоимщиков, где они могли бы отработать недоимку.

Рассмотрев поступившие предложения манифестом от 16 мая 1811 года правительство приняло следующий порядок уплаты податей и взыскания недоимок: Главное попечение и ответственность по взысканию недоимок возлагалась на губернское правление и в особенности на гражданского губернатора. Последний должен был систематически отчитываться пред министром финансов и полицией о состоянии податного дела согласно утвержденных форм отчетности и в установленные сроки.

Ответственность по исправным платежам казенных и помещичьих крестьян целиком возлагалась на селение. Не внесенная в срок подать считалась недоимкой. По истечении двух недель в случае не погашения долга начислялась пеня в размере 1% от неоплаченной суммы за каждый просроченный месяц. Уездный казначей, не позже семи дней по истечении двухнедельного срока представлял в казенную палату ведомость о неисправных плательщиках, с указанием статуса селения: помещичья или казенная. Другой экземпляр ведомости направлялся в земский суд. Последний, не позже трех дней по получении ведомости, отправлял в селение для взыскания одного-двух заседателей. В тот же день делался доклад губернатору. Заседатель прибыв в казенное селение принуждал волостного голову, выборных и старшин ко взыскании недоимок с пенею. Собранные деньги немедленно направлялись казначею с препроводительной запиской. Если решение суда не исполнено добровольно, то выборный и виновники неплатежа отсылались в работный дом, где находились до полного погашения долга. Продажа с публичного торга недвижимого имущества и домашних животных запрещалась. Таким образом круговой поруки в чистом виде закон не предусматривал. Отправлялись на принудительные работы до полного погашения недоимки лишь виновные лица и выборные.

Вскоре наступили форс-мажорные обстоятельства, когда крестьяне всей России не могли платить ни налогов ни недоимок. Началась война 1812 года. По окончании военных действий в пределах империи манифестом от 30 августа 1814 года все недоимки были сложены, для того, чтобы снова начать расти, поскольку увеличились суммы податей.

В 1816 г. установлен сбор на устройство водяных и сухопутных сообщений, исчисленный сначала в 25 коп., а в 1818 г. — в 30 коп. с души. Таким образом подушный оклад в царствование Александра I определился в 3 руб. 30 коп. с души.

Высочайше утвержденным 26 июля 1821 года положением кабинета министров постановлено: что бы попечение о казенных крестьянах во всех случаях находилось исключительно в ведении казенных палат и вице-губернаторов. Однако данная мера успеха не имела ввиду многочисленности крестьян данного ведомства и затруднением контроля за ними. Предполагалось учредить при казенных палатах особые хозяйственные отделения, а на местах окружные управления. Земские суды не должны были оказывать влияние на взыскание податей, так и на земские повинности, мирские приговоры и отчеты волостей. Все это возлагалось на окружные управления.

В развитие манифеста от 16 мая 1811 года в 1828 году правительство постановило определять предусмотренное манифестом наказание на старост и выборных только в том случае, если они окажутся виновными в халатности по взыскании податей и недоимок. Однако если волостное правление признает, что с их стороны принимались необходимые меры, то в работные дома следовала помещать лишь самих неплательщиков. Вместе с тем тех казенных крестьян которых подвергли подобному наказанию в период с 1 апреля и по ноябрь текущего года следовало освобождать из заключения для выполнения домашних хозяйственных работ.

Так как крестьяне за прошедшие века несмотря на репрессии и преследования нисколько не улучшились то борьба с недоимками продолжала оставаться бесплодной. В который уже раз Государственный Совет в феврале 1829 года поручил министерству финансов: «исследовать коренные основания продолжающихся податных недоимок, вывести по возможности ближайшую соразмерность меду количеством подати и средствами удовлетворения оной и предположения свои по сему предмету внести на рассмотрение государственного совета».

Во исполнение данного поручения в апреле того же года граф Канкрин внес на рассмотрение записку с анализом причин раскрывающих причины возникновения недоимок.

Главными причинами образования задолженностей государственными крестьянами, согласно Канкрину, являлись временные и постоянные факторы.

К числу первых отнесли:

а) Недостаток у разных крестьян земли, улучшенного хлебопашества и промышленности.

б) Недостатки нынешнего управления казенными крестьянами.

в) Трудности отчетности при взимании податей, по безграмотности крестьян.

г) Беспечность или злоупотребления местных полиций.

д) Недостатки мер взыскания.

е) Тяжбы, ябеды, излишние поборы разоряют казенных крестьян.

К временным причинам накопления недоимок относили:

а) Дешевизна хлеба и других продуктов.

б) Склонность некоторых губернских начальников допускать послабления по части взыскания податей и возбуждать не всегда уважительные ходатайства о льготах.

И опять предлагалось устрожить меры воздействия к неплательщикам.

Один из чиновников делился своими наблюдениями: «Вникая в дух черного и вообще низкого состояния народа, я заметил в нем высочайшее изменение в нравственности, как я его знал за 30 лет. Он сделался дерзновеннее, своевольнее и непокорнее и, с тем вместе, и беднее. Он перестал благоговеть, как прежде, перед лицами чиновными, перед поставленною властью, которая ныне совершенно парализована, быв разделена между губернатором, полицией и казенной палатой. Влияние казенной палаты на волостных голов дает повод волостным начальствам не слушать ни земской полиции, ни самого губернатора.

Вышеописанное положение и отношение народа к земским властям составляет первую немаловажную причину накопления недоимок на дворянских имениях, которых почти в 10 раз меньше по пропорции противу казенных, ибо в сих имениях есть порядок, есть надзор и взыскания, есть власть, хотя слабая, но единственная».

Вторая причина есть ослабление прежних законных мер и средств, в продолжение времени учиненное в пользу неисправных плательщиков.

Третья причина – частые прощения недоимок, при которых всегда теряли исправные плательщики, а выигрывали неисправные, заставили и первых откладывать платеж в ожидании подобного прощения.

Четвертая – три источника, из коих извлекают крестьяне деньги: хлебопашество, заработки вне селений и мелочная торговля. По моему понятию, постановления по сим предметам весьм стеснительны, а потому и приобретение денег не столь легко.

Пятая – крестьяне казенных селений имеют свои участки. Сии участки они обрабатывали прежде сами или по собственному произволу отдавали в наймы и тем приобретали деньги для платежа податей. Ныне же казенные платы, желая желая понудить к труду, таковые отдачи воспретили. Намерение полезной, на опыте не оправдавшееся. Люди бедные, а таковых большая часть, не имея рабочего скота, не могли обрабатывать земли сами собой и следовательно земля осталась лежащею втуне и их хозяйства без способов.

Шестая – недоимка, накопившаяся в 1830 и 1831 годах имела свои основательные причины. Я разумею тут холеру, которая прерывала все сношения между жителями, следовательно и средства к приобретению денег.

Седьмая – немаловажною также причиною было безграничное позволение переселяться в отдаленные страны из внутренних губерний. При сем случае выбывали самые богатые, которые богатство свое при путевых расходах, при новых постройках истощали. Получались два селения бедных вместо одного богатого».

Меры которые правительство предприняло на сей раз изложенные в Положении от 28 ноября 1833 года заключались в следующем: « Для удобнейшего взимания денежных сборов, казенные селения, составляющие волость, разделяются на участки или сельские мирские общества. Разделение волостей на общества производится казенной палатою, с утверждения гражданского губернатора, и не может быть изменяемо без уважительных причин. В сельском мирском обществе полагается примерно от 300 до 500 душ; но если в каком либо селении с приселками находится и более 500 душ, то в нем устанавливается не более одного мирского общества. С другой стороны, в селении, значительно удаленном от других селений, общество учреждается, хотя бы в этом селении состояло и менее 300 душ. В каждом участке избирается обществом сельский староста (он же сборщик податей) на три года, утверждаемый в должности волостным правлением. За отправление должности староста получает в год от 50 до 100 рублей. И, сверх того, буде нужно, от 25 до 100 рублей на писаря и письменные материалы, вследствие представления о том волостного правления в казенную палату и испрошения этою последнею согласия начальника губернии и утверждения министра финансов. Вместо денежного производства общество может, испросив в том же порядке разрешение, назначить от себя старосте известное количество хлеба или отвести их общественных угодий, при изобилии таковых, в пользование земли более, нежели сколько следовало ему по сравнению с прочими поселянами, или освободить его от постоя и исправления прочих натуральных повинностей, пока в должности пребывает.

В исправном и бездоимочном взносе денежных сборов отвечает весь участок (общество); если же недоимки на общество возрастут до годового оклада, - то и вся волость.

Ко всякому наступающему новому году казенная палата обязана была приготовить по каждому обществу окладный лист с количеством всех денежных сборов, и вписывать в надлежащих графах количество текущих платежей по этим сборам, и отослать их в уездное казначейство не позже декабря.

Предусматривались также и санкции к неисправным плательщикам в виде принудительного взыскания. Если, кроме двора и казенного участка недоимщик имел в собственности недвижимое имущество, как, например, мельницу, землю и т.п. и получал с них доход, то по приговору сельского мирского схода получаемый доход обращался на покрытие недоимки. При недостатке доходных сумм в присутствии должника по приговору схода продавалось движимое имущество за исключением предметов первой необходимости: повседневной одежды, домашней утвари, земледельческих орудий, рабочего скота, семян, съестных припасов, земледельческих орудий. Ну и розги, куда без них.

В случае, если и таким путем задолженность не погашалась, то мирской сход мог постановить направить должника на принудительные работы с тем, чтобы заработанные суммы шли на погашение долга. При этом не допускалось отрывать работника от сезонных полевых работ.

Когда же и таким путем недоимка не погашалась, то по приговору мирского схода и решению земского суда с согласия губернатора продавалось недвижимое имущество за исключением жилых построек.

И, наконец, исчерпав все предусмотренные законом меры и не возместив тем самым долг по налогу само общество погашало недоимку разверстав денежную сумму по дворохозяйствам. Вот это уже и была круговая порука. Один за всех и все за одного.

Закон от 30 апреля 1838 года о податях и повинностях стал замечательным памятником административного творчества в области крестьянского податного дела Российской Империи.

В законе получила регламентацию деятельность органов крестьянского самоуправления. В каждой волости, состоящей из сельских обществ государственных крестьян всех наименований и свободных хлебопашцев, учреждались волостной сход, волостное правление и волостная расправа. Волостной сход состоял из выборных от сельских общин волости представителей, которые избирались по одному на 20 дворов. В правление входили волостной голова и два заседателя – по полицейским и хозяйственным делам; при правлении работали волостной писарь и его помощники. Волостной голова формально избирался волостным сходом на три года, но на деле он оставался в должности до тех пор, пока сам не желал уйти, либо руководство не решало его заменить.

Сельские общества учреждались в каждом большом казенном селении. Его органами являлись:

1) сельский сход, куда входило по 1 человеку от 10 дворов;

2) сельское начальство – старшины, сотские, десятские, смотрители магазинов,сборщики податей;

3) сельская расправа. Избранные в должность сельские старосты и волостные головы утверждались с разрешения Начальника губернии Палатой государственных имуществ: волостной голова - по представлению окружного начальника, а сельский староста – по представлению волостного правления.

В задачу крестьянского общественного управления входило «народоисчисление», контроль за делами веры, охрана общественного порядка, безопасность лиц и имуществ, паспортный контроль. Важной сферой их деятельности были дела по врачебному благоустройству, народное продовольствие, противопожарные мероприятия, управление хозяйством сельских обществ, сбор податей, выполнение повинностей, прежде всего рекрутской.

Некоторые вопросы хозяйства и жизни сельской общины обсуждались на «мирском сходе» – общем собрании крестьян-хозяев изб. Работа крестьянских органов контролировалась чиновниками от казны, громоздким бюрократическим аппаратом.

P.S.

Ко всему изложенному в данном очерке остается добавить только то, что материи которые автор пытался донести до читателя были очень далеки от крестьянина. Законодательные заморочки, порядки, правила мужикам представлялись ненавистными и враждебными силами, созданными панами для их ограбления и которым они стремились противостоять.

В конечном счете глупую власть погубила безудержная алчность в отношении своего кормильца – крестьянина. Неподъемные налоги и повинности упорно навязываемые мужику не могли стимулировать производительный труд. Крестьянин предпочел жить в нищете, но не платить подати нараставшие как снежный ком. С упорством, достойным лучшего применения, власть всё больше закабаляла своих кормильцев, видимо не совсем понимая возможных последствий. Не работать и не платить, или имитировать готовность выполнять требования неумной власти привели к тому, что время кровососов внезапно кончилось. Правители, по всей видимости, считали свою богоданную власть вечной и незыблемой. Не получилось.

Источники, использованные в работе.

1. А. Риттих. Крестьянский правопорядок. СПБ. 1904 г.

2. А. Риттих. Зависимость крестьян от общины и мира. СПБ. 1903 г.

3. А. Риттих. Крестьянское землепользование. СПБ. 1903 г.

4. Н. Бржеский. Недоимочность и круговая порука сельских обществ. СПБ. 1897 г.

5. Н. Бржеский. Очерки аграрного быта крестьян. СПБ. 1908 г.

6. С. Валецкий. Земская статистика. СПБ. 1899 г.

7. Ф. Тернер. Государство и землевладение. СПБ. 1896 г.

8. Чичерин. Сельская община в России. Русский Вестник. СПБ. 1856.

9. А Ефименко. Исследования народной жизни. Москва. 1894 г.

10.В Семевский. Казенные крестьяне при Екатерине II. Русская Старина. СПБ. 1879 г.