Ваш покорный слуга Скарданелли (стихи его безумия)

(стихи его безумия)

Часть первая

Последний из завершённых гимнов Гёльдерлина; за ним последовали фрагменты, затем – его безумие и его возвращение к рифмованному стиху.

                                                                                                                        Майкл Гамбургер. Примечание к английскому подстрочнику "Мнемозины".

Фрагменты Гёльдерлина: ошибка — и до чего же претенциозная ошибка! — использовать эти вещи, которые темны, потому что отрывочны и не закончены, в защиту отрывочной и темной манеры собственного письма.

                                                                                                                        Филипп Жакоте. Самосев.

Гёльдерлин счел правильным, то есть тактичным, потерять на сороковом году жизни свой здравый ум, чем многим дал повод сожалеть о нем самым занимательным и самым приятным образом. Сентиментальность — это ведь нечто очень полезное, а следовательно, приятное.

                                                                                                                        Роберт Вальзер. Самоанализ и самосознание.

полдень, полночь – мысль моя

не отбрасывает тени.

мраком мрак попрал маяк

в этой солнечной системе.

потому и стала: темень:

тьму пожравшая змея,

что не минет средостений

мысль над мыслию смеясь.

затуманилась в смятеньи.

притомилась? вот скамья.

тянет тайные растенья:

руту, розмарин, тимьян.  

не все дома? дома  - я.

точит, дóлбит, свéрлит темя.

что ты? я – твоя семья.

с кем ты, думай?! я не с теми.  

съеден зраком зрак, зимою

март проглочен, не затмив

зиму,  морем – все помои.

только правильно пойми:

думать вовсе не умея,

мысль,  легка ты на помин.

станешь ли душой моею

средь томов и домовин,

коленкоровой камеей

на обложке иль в тени

не своей лежать немея

предстоит тебе все дни?

сроком срок избыв, прямую

единений ложь тяни -  

не домой войдёшь – приму я,

но оракулом в тайник.

4-7 декабря 2004 года

*

Так тяготой земной твой воздух упоён,

Что кажется, мы раздвигаем недра

Руками и плывём  невидимым огнём,

И обезглавленною гидрой

Возносимся в застывший окоём

По корневой системе ясеня и кедра,

И низвергаемся, и песенку поём

В согласьи с пламенной клепсидрой.

Недвижность струй ея в себя вобрав

Раскалена ядра златая цедра,

В ней як-цидрак для ципы-дрипы щедро

Открыл дороги выдры и бобра.

Но мы дороги эти обогнём

И песенку споём о нём:  

15-16 генваря 2006 года

*

Вот и тело

Отлетело.

Оно наказано за дело.

Оно стояло в угол носом

и думало, что нет износу

его душе.

А ныне душу

горечь душит,

при взгляде на полёты туши.

Она стояла носом в угол,

приняв горох за адский уголь –

и поделом.

12-13 генваря 2006 года

*

Нет, утешений больше нет,

Есть честность,

Такая всеобъемлющая частность

Отчаянья.

Такая неотёсанная, нет,

Колом застрявшая причастность.

И местность есть, и неуместность

Нечаянная,

Ненарочная, непоправимая,

Непорочная,

и тишина  непрочная –

не тишина, колокол молчания.

Как табурет, который сколотил поэт,

Даже если плотник присел на него – не табурет,

Даже если цырульник его побреет,

Даже если с цирком уйдёт тамбурином

С бурым медведем перейдёт - перекати-поле

В Святую Землю взойдёт топинамбуром.

Даже – это сокращённое дай же.

Если -  это сокращённое есть ли.

Дай же днесь то, чего нет

13 генваря 2006 года

*

нет ничего ужасней чем

нет ничего ужасней чем нет

нет ничего ужасней чем нет ничего

нет ничего ужасней чем уж

а с ней

нет ничего ужасней чем ужас

с ней

нет

ничего

ужаснее

чем нет

чем ничего

чем уж

чем ужас

нееееееечем

нет ничего ужасного

давно, не помню уже когда, перед поездкой в Москву

*

почти не брызнуло внезапно глаз,

когда надев сертук

он облачился

в цвета влюблённой жабы и блохи

в отчаяньи – таков невыразимых

оттенок был.

когда раздался стук -

в его застенок кто мог постучать? –

он был почти готов -  протягивая руку

войти в пейзаж с сезонами, где зимы

и вёсны, осени и лета

сменялись в беспорядке

гобеленном, но всё-таки годами убелённым

он выйдет - раз-два-три-четыре-

как зайчик, но необратимо – и-пять-и-запятая,

на тридцать шесть –

на плотницкой квартире

осесть,

писать: «Мы так же,

мы так же не были разлучены

с тобою, Диотима!»

и повторять:

«Сюзетта, где ты?»

18 генваря 2006 года

Часть вторая