Мать

Я даже не представлял себе, насколько сложно мне будет описать личность моей матери.

Во-первых, потому, что эта личность настолько многогранна и парадоксальна, и при этом еще и многослойна, что какое-то простое, «линейное» описание не подходит. Не получиться брать признак и описывать. Очень многое зависит от того, в какой конкретной ситуации и в каком окружении находился этот человек в тот момент.

Во-вторых, так ли иначе, но так много из того, что нужно описать, я вижу в себе! А «ковырять» свою душу гораздо больней, чем копаться в чужих…

*

Пожалуй, многослойность – это то, с чего нужно начать. Некоторых людей описывают, как двуличных лицемеров, меняющих свои принципы в зависимости от того, с кем контактируют. В случае с моей матерью все было и есть гораздо сложнее. Фактически это гениальная актриса, одинаково хорошо исполняющая роли и депрессивного Пьеро, и развязанного Буратино, и гламурно - правильной Мальвины и Карабаса-Барабаса. Понятно, что любимые роли - Мальвина и Пьеро.

Самое потрясающее, это то, что для смены амплуа не требуется ни усилий ни времени. Даже в течении одной фразы человек может показать несколько ролей, и не обязательно вернется к первой.

Говорят, что актеры после спектакля устают и любят сидеть в гримерке, просто глядя на себя в зеркало, чтобы опять стать самим собой. Это не про нее.

Повод для разглядывания себя в зеркале был только один – накладывание макияжа перед походом в гости или в театр. Сейчас то самое зеркало у нее стоит в темном коридоре, очевидно, она знает, что в зеркалах она не отражается.

Я до сих пор не могу понять, кто же она НА САМОМ ДЕЛЕ. Какие у нее вкусы, от чего получает удовольствие. Что ей нравиться по-настоящему? Она, например, одно время увлекалась японцами, но не знает, как по-японски «здравствуйте». Этот какой-то профессиональный дилетантизм входит в саму структуру личности: дело не в слабом интеллекте, а в том, что нельзя чем-то увлекаться «совсем». Страх стать настоящим фанатом. Вернее страх стать настоящим собой.

Так же, как отец она была проектировщиком, но работала стабильно на одном месте, причем ее отношения с сотрудниками и сотрудницами очень напоминали мыльную оперу, хотя их (опер) тогда еще не было. Я помню, как ее очень ценил ее начальник – старый жучила, прожженный руководитель. Он очень любил ездить с ней на согласования в командировки. Сразу хочу отмести всякие инсинуации – нет, ну что вы! Все дело было в ее таланте манипуляции людьми. Тот старый хрен раскусил эту ее особенность и использовал. Самой матери это очень нравилось. Это был ее звездный час! В чемодан собирались платья, подходящие к случаю, все было обдуманно и подготовлено. Бумаги, наоборот, вез начальник – это было его дело, знать, когда что подсунуть для подписи.

Я думаю, что если бы волею судеб, она стала женой посла СССР, американцы проиграли бы холодную войну, и мы бы сейчас благополучно изучали материалы III Съезда КПСША.

Мне сейчас кажется, что главной ее проблемой было и есть отсутствие смысла жизни, замена этого понятия понятием «приоритет». Разница в том, что понятие приоритет не имеет экзистенции, оно не самодостаточно, комлиментарно. Это было понятие, вытекающее из представлений «не хуже, чем у всех», «все правильно», «никто ничего не скажет». Вместо Суда Божия использовался суд земной, человеческая молва, отношение начальства и правительства, наконец. Потому зависимость от мнения окружающих была всепоглощающей. Соответственно, окружающие делились на многочисленные группы и касты со сложной иерархической структурой. Были люди приятные, но бесполезные, нужные, но неприятные и т.д. Раздача оценок и развешивание ярлыков – главная тема разговоров со «своими». К своим причислялся отец и еще пара подруг. Среди своих тоже была иерархия…

Отличительной особенностью ее личности была невозможность жить сегодня.

Уверенность в том, что мудрость заключается в способности не только видеть, но и предвидеть. Как настоящая актриса, она жила согласно сценарию. Это человек, который знает, как все будет. И знает, что все будет плохо, но мы преодолеем! «Бороться, искать, найти и не сдаваться!» Жизнь, как проявление борьбы за существование, и ничего более того. Сценарии были на все случаи жизни и для всех людей. Естественно, что для меня тоже. Все, что не соответствовало сценарию, или логически игнорировалось – этого не может быть! Или рассматривалось, как очередная атака судьбы, повод для начала военных действий с «виновным во всем этом». Слова: «я не понимаю!» ни в коем случае не нужно рассматривать, как признание ее бессилия – это форма обвинения.

Отношение ко мне было довольно своеобразным. Я не могу сказать, что она не уделяла мне внимания – наоборот, «уделение» мне внимания входило в список ежедневных обязанностей. Но… лучше бы этого не было. Нужно ли пояснять, что все решения, т.е. абсолютно все принимались за меня. Иногда она даже устраивала такую игру: «Угадай правильный выбор» спрашивалось: «Ты как хочешь?» и если я делал не тот выбор, то мне предлагали «подумать еще». Это было не просто воспитание у меня умения «решать», а умения решать «правильно».

Очевидно, я входил в структуру ее семьи (один из ее главных приоритетов), как некая необходимая вещь. Ну, что за семья без детей! Значит – нужен ребенок, хорошо, что сын. Ведь всем известно, что сын – престижней! Но, там тоже есть свои «подводные камни»: во-первых, мужчины иногда спиваются, во-вторых, может окрутить, какая-нибудь провинциалка, в-третьих, мужчины совершенно не умеют себя вести и одеваться.

Именно согласно третьему пункту, мне ненавязчиво, но настойчиво прививались свойства гомосексуалиста, при ярком порицании этого явления. Меня отдали в музыкальную школу, на скрипку, а не в спортивную секцию на бокс, я должен был беспокоиться о прическе, об одежде, чтобы «хорошо выглядеть» и пр. и пр. Обо всех событиях с моим участием рассказывалось примерно так: «Помнишь, ты еще был в том свитерочке?»

Я учился в школе с английским с первого класса, ходил в музыкальную школу, не общался с дворовыми мальчишками, т.е. вел себя и должен был вырасти, тем самым настоящим высокомерным придурком, которые у меня тогда уже вызывали отвращение.

То, что я сильно уставал, рассматривалось, как положительное явление, потому, как «и хорошо, о глупостях всяких думать не будет»

После смерти отца, я увидел ее настолько растерянной, что даже не ожидал этого. Справедливости ради нужно сказать, что к этому времени отношения у них начали портиться – им трудно было переступить через кризис среднего возраста. Были какие-то бесконечные сцены ревности, причем насколько я помню, с обеих сторон. Вначале в эти разборки меня не включали, а потом и я постепенно становился разменной картой. Но, наружу это никогда не выплескивалось. Весь сор всегда должен был оставаться в избе!

Меня до сих пор поражает, что никто из родственников, друзей, близких никогда не поверит тому, что я написал. Первой реакцией будет: «что ты такое несешь! Я хорошо знал твою мать! Это замечательная женщина!»

Но так или иначе, второй раз она замуж не вышла, хотя, насколько я помню, были варианты… И всю свою любовь она обрушила на меня. Я должен был выполнять роль мужчины в семье, у которого не было ни навыков принимать решения, ни возможности. Мне предлагалось проявлять силу воли, хотя я ни разу не дрался во дворе, чтобы не испачкать «ту импортную рубашечку». Вся надежда теперь была меня, но в чем заключалась эта самая надежда, я понять не мог.

В этот период она увлеклась эзотерикой. Нашла у меня гигантское биополе, и считала, что мне нужно обязательно стать знаменитым. Потому, что у меня «дар». Спасла ее от секты только ее поверхностность. В этом религиозно-демоническом винегрете она пришла к выводу, что меня нужно крестить, чтобы обо мне теперь беспокоился сам Бог. Я согласился, чтобы не спорить, так как понимал к тому моменту, что она все равно своего добьется.

Аргумент «сделай это РАДИ МЕНЯ» означал, что теперь будут настолько высокохудожественные истерики, что легче согласиться.

Сейчас у нее многие черты потеряли такую остроту, иногда мне кажется, что в некоторых вещах ей даже удалось измениться, но все равно, нет-нет, да и проскакивают эти стереотипы. Мне очень тяжело ей помогать, я не уверен, что это не будет потом извращено, да и ей практически невозможно принять у меня помощь. Она уверена, что в моей семье «бедственное положение», когда у нас появился диван, она спросила: «так вы теперь спите порознь?» Ну и так далее…

Но все-таки с возрастом, у нее как-то иссякает энергия кипящее-возмущенного разума, и иногда можно даже с ней спокойно поговорить. Хотя подвохи могут быть в любом случае.