Первым, разносторонне образованным человеком, который посетил Пензенский край с познавательными и поисково-исследовательскими целями, стал Иван Тихонович Посошков (1652—✝1726). Точная дата его визита не установлена, но в своей книге «О скудости и богатстве» (1724), Посошков указал, что это событие случилось с ним в «молодыхъ лѣтѣхъ». Содержание некоторых деловых бумаг второй половины XVII в. даёт основание полагать, что посещение Пензы юным Иваном Посошковым могло состояться в 1671 г.¹⁾ На то время ему едва минуло 19 лет. Если это соответствует действительности, то И. Т. Посошков видел Пензу всего через 8 лет после основания! И более того, именно он научил «тамошных жителей служилых людей» премудростям ружейной стрельбы! Жизненный путь Ивана Тихоновича Посошкова не мал по сроку, велик по масштабу помыслов и необычен по достижениям. Исследователи второй половины XIX—начала XX веков по праву вознаградили его восторженными титулами, и «первого русского экономиста», и «первого русского юриста», и «предтечей Ломоносова» и пр. и пр. и пр. И действительно, И. Т. Посошков сформулировал и доверил бумаге множество мыслей, которые носили системный характер и затрагивали все основные сферы деятельности государства: от фискальной политики до агрономии. В понимании задач государственного строительства И. Т. Посошков опередил даже бурное время Петра Великого! Его идеи стали осознаваться и получать воплощение лишь со времени Екатерины II с продолжением в век XIX-й (впрочем, имя самого Посошкова к тому времени кануло в леты и инициаторами подобных проектов уже выступали другие лица). Винная и табачная монополии, протекционизм отечественным заводчикам и купцам, льготный кредит на развитие предприятия... вот лишь некоторые из его «меркантильных» замыслов. В круг интересов Посошкова входили и металлургия, и винокурение, и химическая технология, и горное дело… Ратовал он и за общедоступное образование, порицал карго-культуру в быту и иностранное засилье во внешней торговле. Но, пожалуй более всего, его заботили дела воинские. Природу войны и оружие он знал великолепно: прекрасно стрелял и даже описал новые тактические приемы для регулярной армии, весьма действенные в специфических условиях войны с клиентами Порты на южных и восточных рубежах Российского государства. А, между тем, этот ярчайший русский интеллектуал второй половины XVII—начала XVIII столетий вышел из среды крестьян-ремесленников; грамоту постиг меж дел и забот практических. «Мы люди немудрые, вѣтреной (т.е. заморской, светской, школьной) мудрости не учились», «весьма азъ мизеренъ и ученію школьному неискусенъ, … ибо самый простецъ есмъ», «азъ неученый есмь человѣкъ того ради не по наукѣ и писахъ», «человѣкъ я есмь неученый» — многажды характеризовал он себя в своих же произведениях. Основные данные для биографии И. Т. Посошкова извлекаются преимущественно из его же сочинений, а также из дел Тайной канцелярии. Как следует из таковых источников: родился он в подмосковном селе Покровском-Рубцове в семье «оброшных непашенных» крестьян, проставленных к серебряному делу. Его отец и дед также, как и некоторые другие односельчане, трудились на московском денежном дворе, находились в ведомственном подчитнении Оружейной палаты, входили в организацию московских серебряников. ²⁾ Естественно, что и юный Иван Посошков был определён работником на денежный двор. Следует отметить, что московский денежный двор в ту пору являлся одним из наиболее технологичных предприятий Московского государства. В его стенах юный отрок нашел условия, для развития своих дарований и очень скоро заслужил репутацию изобретательного механика в денежном и оружейном делах. На заводе ему довелось ставить и отлаживать станы для чеканки серебряных денег; изготовил он и миниатюрный печатный пресс для забавы государя. Своей сноровкой и усердием И. Т. Посошков привлёк внимание царя. В селе Преображенском он был представлен Петру I, который «изъ своихъ царскихъ устъ изрекъ (ему), чтоб здѣлать рогатки огнестѣльныя въ три ряда».³⁾ Демонстрационная «рогатка», к удовлетворению монарха, было исполнена. В марте 1700 года вышел указ Петра I о чеканке медных денег по европейскому образцу. Потребовались в короткий срок создать и освоить совершенно новые технологии производства, построить машины для высечки круглых заготовок и гурчения, прессы с винтовым натиском вместо ударных и пр. В книге «О скудости и богатстве» И. Т. Посошков позднее писал: «ни из русских людей, ни из иноземцев не сыскался такой человек, чтобы те струменты к таковому делу состроить… И я вступил … в то дикое дело и все то денежное дело установил».⁴⁾ По исполнении работ он направил в правительство письмо «О денежном деле», в котором указывает новые возможности к увеличению дохода казны выпуском монет мелких номиналов (т. н. «мелкой дробью»).⁵⁾  И. Т. Посошков не замыкается в фамильном ремесле. Он, «на свой страх» ведёт и предпринимательскую деятельность: строит собственный винокуренный завод; «своим проторами» разведывает несколько месторождений полезных ископаемых (преимущественно красителей: серы, охры, черлени и пульмента); берет подряд на ремонт строений Аптекарского приказа; создаёт фонтаны; делает попытку открыть фабрику игральных карт. ⁶⁾ Предприятия такого рода требуют и времени, и свободы перемещения. В самом начале XVIII в. ему удаётся добиться разрешения покинуть денежный двор и перевестись на менее хлопотную службу «у водочного сиденья на Каменном мосту» (в казенный питейный двор). К тому времени он уже заручился связями в среде высшего управляющего сословия ⁷⁾ , был известен царю. Оставаясь по социальному положению крестьянином, в 1708 году И. Т. Посошков нашёл возможность отправить своего сына в Голландию вместе с дворянскими «недорослями» для обучения инженерному делу. Управление казенными питиями обеспечило Посошкова столь изрядным достатком, что он смог позволить своему отпрыску фантастически высокое содержание за границей — 100 ефимков (талеров) ⁸⁾ в месяц. Интересно, что в напутствие ему Посошков написал весьма любопытное «Отеческое завещательное поучение посланному для обучения в дальние страны юному сыну», в котором, кроме всего прочего назидает его к умеренности и бережливости. К будущим несчастиям своим, И. Т. Посошков  вызывает неприязнь ближайшего петрова сподвижника — светлейшего князя Меншикова. ⁹⁾  Вскоре после отправки сына за границу, интригами последнего, он был вынужден оставить службу «у Каменного моста». Новой казенной службы пришлось добиваться два года. В 1710 году И. Т. Посошкову удаётся вновь получить место «для строения водок», но в Новгороде. В период между московской и новгородской питейными «сидениями» он написал обличительное сочинение «Зеркало очевидное». В этом произведении он выразил крайнюю религиозную нетерпимость к старообрядцам. ¹⁰⁾  В 1712 году в Новгороде И. Т. Посошков открывает аптеку. В течении следующих лет своей жизни он постоянно делает значительные приобретения: покупает дома в Санкт-Петербурге и Новгороде, множество земельных наделов и даже село с помещичьей усадьбой и крепостными крестьянами. Более того, он берёт на Устрицком погосте в откуп таможню, винную, пивную, медовую и водочные продажи.¹¹⁾ В это же время удачно выдаёт замуж дочь за полковника-дворянина. В 1721—1724 годах И. Т. Посошков, «утаенно от зрения людского», пишет «Книгу о скудости и богатстве» — своё главное политико-экономическое произведение. В сей книге он не только критически рассматривает важнейшие вопросы государственного строительства, но и предлагает решения таковых. Этот труд по праву считается наиболее ярким и самобытным выражением запросов нового нарождающегося торгово-промышленного класса в России начала XVIII в. Повествование разбито автором на «девятерицу глав»: О духовности, О воинскiхъ дѣлахъ, О правосудiи, О купечествѣ, О художествѣ, О разбойникахъ, О крестьянствѣ, О земляныхъ дѣлахъ, О царскомъ интересѣ. Каждая глава начинается рассуждениями автора о том, от чего в означенной им области бытия «напрасная скудость» приключается, и завершается тем, от чего «изобильное богатство» в ней приумножится сможет. Книга предназначалась «в поднос» «Всепресветлейшему, державнейшему императору и самодержцу всероссийскому Петру Великому, отцу отечествия государю всемилосивейшему».¹²⁾ По самонадеянному замыслу автора, «Книгу о скудости и богатстве» могла бы стать своеобразным руководством самодержцу в законотворчестве и управлении. ¹³⁾  На своём пути к возвышению, И. Т. Посошков не только нашёл покровителей в среде «лучших людей», но нажил средь них и затаенных врагов. И первейшим из таковых долгие годы оставался князь А. Д. Меншиков. Правая рука Петра Великого, обладатель высших государственных титулов, кавалер орденов, несметный богач, он также вышел к высотам власти из глухой народной массы (злые языки говорили, что по малолетству торговал вразнос пирогами). Место близ монаршей персоны от себе подобных «выскочек» он охранял особо истово. В конце января 1725 года император и самодержец всероссийский Петр I скропостижно почил в Бозѣ. При отсутствии завещания и писанных правил престолонаследия, придворная знать вступила в схватку за трон. При поддержке гвардии, петрово место удалось занять его августейшей супруге правящей императрице Екатерине I; сторонники воцарения малолетнего царевича Петра Алексеевич (внука Петра I по первому браку) этот раунд проиграли. При Екатерине I бразды правления государством фактически  сосредоточились в руках светлейшего князя А. Д. Меньшикова и начальника Тайной канцелярии П. А. Толстого.  Чувствуя зыбкость своего положения, они инспирировал расправы над явными и мнимыми своими противниками. Одним из первых пал вице-президент Синода и архиепископ новгородский Феодосий (Яновский). Он имел неосторожность некогда вступить с Петром I в грубую полемику по новым штатам духовенства; а после смерти монарха нелицеприятно высказывался об овдовевшей Екатерине I и о «тиранстве» её ближайшего окружения; в довершении к сему Феодосий высокомерно отказался от приглашения императрицы явиться к её столу. Весьма кстати подоспел донос о хищениях в новгородской епархии и 27 апреля 1725 года Феодосий был арестован Тайной канцелярией. Сей государственный орган ведал следствием и судом по политическим преступлениям. Примечательно, что движимое имущество осужденных «политических преступников», по заведённому обычаю, переходило в руки следователей и начальников Тайной канцелярии; деньги таковых отдавались «в рост» под 12% ¹⁴⁾ на нужды того же сыскного ведомства; недвижимость изымалась в казну. Не удивительно, что дело Феодосия стремительно обрасло тяжкими «винами»: де, и Петра Великого он сравнивал с Иваном Грозным; де, присваивал серебряную церковную утварь…. Вдруг открылось и то, что Феодосий изменил текст присяги духовенства, вставив в него раздел личной присяги себе. Уже 11 мая был вынесен приговор о ссылке опального иерарха церкви в Карельский монастырь. Но, дело на том не встало. Маховик политического сыска по его делу уже набрал обороты: один за одним следовали аресты тех лиц, которые так или иначе принадлежали кругу Феодосия. Под стражу были взяты: обер-прокурор Синода Иван Болтин, синодские секретари Михаил Дудин и Василий Тишин, архиерейский подьячий Василий Шишкин, некий неосторожный на язык Герасим Семенов, многие иные лица. ¹⁵⁾ При этом изымалось и приобщалось к делу все, обнаруженные при них, письма и книги. К несчастью, среди таковых оказался и список «Книги о скудости и богатстве». Это было сочтено достаточным основанием для ареста её автора. 26 августа 1725 года И. Т. Посошков был выведен под караулом из своего санкт-петербургского дома и препровождён в Петропавловскую крепость. Известно, что некоторые арестованные по делу Феодосия были допрошены на предмет чтения «Книги о скудости и богатстве» и о знакомстве с её автором. Но, этот факт не стал для них отягчающим обстоятельством. Из сохранившихся материалов дела также не следует, вменялись ли И. Т. Посошкову какие либо «вины» в связи с написанием и распространением его произведения. Вероятно, оно не возымело значения для следствия, ни своим содержанием, ни возможностью вовлечь в политический процесс новых фигурантов. Но, как следует из тех же источников, ведомство политического сыска весьма занимал имущественные дела И. Т. Посошкова. Следует и то, что он обвинялся по некоему «важному секретному государственному делу», суть и обстоятельства которого не подлежат оглашению. ¹⁶⁾ Из застенка И. Т. Посошков не вышел. В бумагах Тайной канцелярии сохранилась следующая запись: «1726 году, февраля 1 день, содержащийся в Тайной розыскных дел канцелярии под караулом колодник водошного дела мастер Иван Тихонов сын Посошков против помянутого числа по полудни в девятом часу умре, и мертвое ево тело погребсти в церкви Самсона странноприимца». ¹⁷⁾ «Книги о скудости и богатстве» не была печатана при жизни автора. Его последнее произведение успело распространиться среди современников лишь в небольшом числе рукописных копий. Естественно, что малочисленные списки «Книги…» затерялись во времени. До середины 40-х годов XIX века ни один из таковых не обратил на себя внимания археографов. Автограф книги не обнаружен до сей поры, но в распоряжении исследователей уже имеется семь списков «Книги о скудости и богатстве» второй половины XVIII в. Известно, что один из них принадлежал М. В. Ломоносову. ¹⁸⁾ Первые два списка «Книги о скудости и богатстве» оказались в распоряжении исследователей лишь в 1840 году. Рукописи были приобретены для М. П. Погодина на аукционе по распродаже коллекции покойного И. И. Лаптева, «извѣстнаго собирателя отечественныхъ древностей». ¹⁹⁾ «… сочиненiе Посашкова заключаетъ въ себѣ, какъ увидѣлъ я съ первыхъ страницъ, полное изслѣдованiе о состоянiи Россiи во время Петра I, — и радость моя не имѣла границъ. Чѣмъ далѣе я читалъ, тѣмъ болѣе удостовѣрялся, что не было ни одного государственнаго вопроса, до котораго бы Посошковъ не коснулся, о которомъ бы не думалъ, и не дошелъ до положительнаго мнѣнiя», — восторженно написал М. П. Погодин в своём предисловии к изданию «Книги о скудости и богатстве» 1842 г. ²⁰⁾ Факт того, что здравые законотворческие инициативы предлагались правительству человеком «низкого» общественного положения, столь сильно шокировал академические круги, что многие авторитетные члены Общества Истории и Древностей Российских рекомендовали М. П. Погодину отказаться от публикации этого археографического памятника. Стали выдвигаться версии того, что автором, ново открытого произведения, являлся представитель «просвещенного» класса. В числе претендентов в таковые назывались: князь Б. А. Голицын, боярин Ф. А. Головин, некий анонимный новгородский дворянин.²¹⁾ Когда же появились свидетельства того, что действительный его автор был подследственным в политическом деле, то публикация вообще сделалась невозможной: в таких случаях требовалось личное разрешение монарха. По счастью, император Николай I, соблаговолил выслушать «екстракт» из сочинения  И. Т. Посошкова и благосклонно отнёсся к его публикации. «Почитаю себя счастливымъ, что могу при содѣйствiи просвѣщеннаго Начальства, издать вполнѣ этотъ драгоцѣнный историческiй памятникъ, высокое произвѣденiе здраваго Русскаго смысла», — указал первооткрыватель и издатель бесценного исторического источника в своем предисловии к нему. ²²⁾ В молодости И. Т. Посошков не мало разъезжал по стране. Среди прочих мест, он побывал и в «Низовыхъ городѣхъ»: Пензе, Инсаре, Ломове.²³⁾ В «Книги о скудости и богатстве» сохранились о том краткие свидетельства:  «Былъ я еще въ молодыхъ лѣтѣхъ на Пензѣ и тамошніе жители, служивые люди, усмотрѣли во мнѣ, что я гораздо цѣльно стрѣляю, то, истинно не лгу, что говорили мнѣ: останься де ты здѣсь въ лѣто, то де мы Татарь не будемъ бояться; и я сталъ говорить, еже одному мнѣ съ ними нечего дѣлать. И они мнѣ сказали; видимъ де мы, что ты скоръ стрѣлять и пулей даромъ не теряешь, а Татары де напорчиво напирають, что мы не умѣемъ никого изъ нихъ убить, а тебя де видимъ, что ты и по лицу убиваешь, а отъ нихъ де выѣзжаютъ нартики и сажень въ десяти разъѣзжаютъ, а мы де уставя пищали, да стоимъ передъ ними, а ты де хотябъ одного изъ нихъ убилъ, то бы они уже не стали такъ наѣзжать, а еслибы де чело вѣкъ дву-трехъ убилъ, то бы де и всѣ изчезли» ²⁴⁾ Трудно поверить, но, согласно воспоминаниям И. Т. Посошкова, пензенские служилые люди не имели навыка прицельной стрельбы из своих ружей (не могли «стрелять с лица»)! В соответствии с уставом полков иноземного строя, они вставали в надолбы «уставя пищали» на уровне груди и палили залпом по команде офицера. Но, западный боевой опыт, здесь, на границе Европы и Азии ²⁵⁾, имел ничтожное значение. Ведь, не целясь сразить «нартика», лихо гарцующего пред стрелками на коне, было редкой удачей; а всему вражьему воинству, благоразумно выжидающему на безопасном расстоянии, такой выстрел не причинял урона. Напрасно истратя пули на провокатора, стрелки приступали к весьма нескорой перезарядке своих пищалей, а в это время неприятель всей своей силой бросался на них («напорчиво напирал»). Приходилось отставлять недоснаряженный огнестрел и отражать нападение противника холодным оружием. Таким образом, преимущество пороха над саблей обесценивалось азиатской хитростью; исход же рукопашной сечи обычно складывался в пользу тех, кто превосходил численно. Таким образом, летучие отряды степных налётчиков разорили немало поселений. ²⁶⁾ И. Т. Посошков, как изрядный стрелок, взялся за обучение пензенских писчальников снайперскому ремеслу. По всей видимости, навыки прицельного боя помогли пензенцам отстаивать свой город (хоть и с большим уроном) в неравных схватках с интернациональными бандами «воровских людей». В 1780 году около шестисот пензенцев смогли отбиться от нападавших, числом превосходящих их впятеро.  Упоминаются города пензенского края и в главе «О купечестве». В ней развивается мысль о повсеместном устройстве «табашных заводов». Замысел И. Т. Посошкова предполагал, что производство собственного табака позволит государству отказаться от его импорта; а от сего и утечка серебра за границу сократиться, и казна налогами полниться будет более, и экспорт в иные страны наладить можно. Благо, — указывал он, что для этой сельскохозяйственной культуры «земель у насъ премножество». В числе наиболее благоприятных мест для её взращивания в России И. Т. Посошков называет города Инсар, Ломов и Пензу: «А аще и табачные заводы завести въ Россіи, и ради добраго въ немъ управленія, чтобъ онъ былъ ни чѣмъ не хуже заморскаго, добыти мастера добраго, чтобы научился строить позаморски, то такъ намъ мочно его напасти, что и кораблями за море мочно намъ его отпускать, и если въ Руси его строить, то выше копейки фунтъ его не станетъ, а заморскаго выше десяти алтынъ фунтъ покупаютъ, а сѣять его мѣста у насъ много. Намъ такъ мочно его размножить, что милліонная отъ него прибыль будетъ; а на какихъ земляхъ онъ родится, такихъ земель у насъ премножество, мочно намъ или его сѣять во всѣхъ понизовыхъ городѣхъ, а наипаче въ Симбирску, на Самарѣ, на Пензѣ, на Инсарѣ, на Ломовѣ, во Мченскѣ, на Саратовѣ, на Царицынѣ, и въ Астраханѣ, и на Воронежѣ и во всей Кіевской странѣ, и въ тѣхъ городѣхъ мочно его на каждый годъ по тысячѣ тысячъ пудъ наплодить его.» ²⁷⁾ Взращивание и  переработка табака в товарных масштабах получили развитие на пензенской земле лишь во второй половине XIX века. По сведениям фабрично- заводских справочников, в начале XX века в Саранске действовало два табачно-махорочных предприятия: завод братьев М. Г. и  Н.Г .  Никитиных и завод А. И. Покровского. Суммарный объём производства табака и махорки на указанных предприятиях составил весьма немалые 20 000 пудов с гаком в год. ²⁸⁾ «Книга о скудости и богатстве» является весьма самобытным и важным источником местной истории. К сожалению —  и весьма кратким.  В связи с тем, что знакомство с его драгоценными пензенскими строками мало значительно в отрыве от контекста повествования, то ниже они представляются не вырезками, а полными, заключающими их, главами.