Понимая, что тайна, занимавшая его мысли, сама по себе могла сообщить таинственность всему, что его окружало, он прищурил свои соколиные глаза, чтобы проверить, что ему скажет зрение. Он подошел ближе к плотине и вгляделся в хорошо знакомые сваи и перемычки. И тут он не нашел ничего необычного. Но все же решил опять прийти сюда, рано утром.

Всю ночь его преследовал во сне шум воды, и на рассвете он уже стоял на том же месте возле плотины. Утро было солнечное и морозное. Оттуда, где он стоял, ясно видна была вся плотина, до мельчайших подробностей. Несколько минут он тщательно ее разглядывал и уже готов был отвести глаза, как вдруг одна точка приковала к себе его внимание.

Он отвернулся от плотины, посмотрел вдаль на небо, потом на землю, потом попытался снова отыскать эту точку. Он нашел ее сразу. Он уж не мог ее потерять, хоть это и была всего лишь точка. Она с колдовской силой притягивала его взгляд.

⯎ ⯎ ⯎

Разгадывая тайны романа, полезно не забывать, что загадку нам загадывает не Джон Джаспер, а Чарльз Диккенс. И вместо вопроса "Почему Джаспер сделал то или это?", правильнее будет спрашивать: "А почему Диккенс заставил своего героя сделать это? Для чего автору было нужно именно то, а не другое?"

Вот, например, такой важный элемент детективного сюжета, как тяжелая трость Невила Ландлесса. Понятно, что эта трость должна стать уликой против Невила. И вот Диккенс заставляет своего героя эту трость купить, двух других персонажей Невилу сказать, что трость слишком тяжелая, для оправдания покупки трости автору приходится выдумать для Невила "пешеходную экскурсию", отправить героя в этот некстати пришедшийся и мало чем сюжетно оправданный поход, а потом пустить по его следу погоню. И даже более того — Диккенсу приходится сделать эту погоню тоже пешей! А чтобы эта пешая погоня догнала-таки Невила, Диккенсу приходится ввести в действие затяжку — долгое ожидание Невилом завтрака в придорожной корчме. Но почему же горожане, отправившиеся за Невилом в погоню, не взяли бричку или не поскакали верхом?! Ведь это подсказывает простая бытовая логика! Нет, нельзя отправиться в повозке — ведь тогда Криспаркл и Джаспер догнали бы Невила одновременно с молодцами Джо, и не получилось бы драки до крови. А драка и капли крови на пальто и тяжелой трости Невила были нужны для сюжета. Для того чтобы заставить читателя гадать — уж не убийца ли Невил Ландлесс?!

На этом примере мы видим, как из одного элемента вырастает целая сцена, а то и глава. Мы видим писательскую кухню Диккенса, его приёмы. И понимаем, что ни один элемент в роман не вводится просто так, для красного словца. Появление каждого элемента — тяжелой трости Невила, черного шарфа Джаспера, кольца матери Розы, часов Эдвина Друда, да даже и бури без дождя в ночь убийства — чем-то в сюжете твёрдо обусловлено и Диккенсу для чего-то необходимо.

Мы знаем так же, что Диккенс при построении сюжета (и сцены убийства) скрупулёзно придерживался реальной географии города Рочестера. Все перемещения персонажей чётко ложатся на карту, где есть и собор с кладбищем, и дом Сапси, и Женская Обитель напротив, имеются и гэйтхаус Джаспера, и руины старинного замка над рекой (в тексте романа названные развалинами монастыря). В реальном Рочестере не имеется лишь трёх объектов, упомянутых в романе: склепа миссис Сапси, жилища Дердлса (т.наз. Дердлс-ярда) и Клойстергэмской запруды.

Попробуем для начала нанести эти объекты на карту.

1. Склеп миссис Сапси

Это не сложно — в самом начале четвёртой главы Дердлс стоит рядом с ним, а местоположение Дердлса названо вполне точно:

Возвращаясь домой и уже вступив в ограду собора, мистер Джаспер внезапно останавливается, пораженный странным зрелищем: прислонившись спиной к чугунной решетке, отделяющей кладбище от древних монастырских арок, стоит Дердлс со своим узелком и прочими своими атрибутами.

Территория кладбища возле Рочестерского собора состояла из трёх частей, как это хорошо видно на плане, взятом из книги "About Edwin Drood" Николза.

При этом только один из них прилегает к старой замковой стене и, вдобавок, огорожен решеткой. Так как кидавший в Дердлса камни Депутат стоял посреди дороги, то местоположение Дердлса можно определить точнее: правая сторона крайнего левого участка. И даже еще точнее — нижняя часть правой стороны левого участка: ведь Джасперу, чтобы подойти к Дердлсу, пришлось перейти дорогу, а это возможно, только если Джаспер шел по College Yard мимо собора; во всех других случаях перейти дорогу мешает второй, продолговатый кусок территории кладбища.

— Когда вы подошли, сэр, я размышлял посреди своих творений, как по…пу…пуделярный автор. Вот тут ваш собственный зять, — Дердлс делает широкий жест, как бы представляя Джасперу обнесенный оградой саркофаг, белый и холодный в лунном свете. — Миссис Сапси, — продолжает он с жестом в сторону склепа этой преданной супруги.

Следовательно, склеп миссис Сапси тоже находился на обнесенном оградой участке кладбища неподалёку от местоположения Дердлса, рядом с дорогой. Такое его расположение подтверждается и тем, что мистер Дэчери в восемнадцатой главе в состоянии прочитать эпитафию покойной Этелинде Сапси не заходя на само кладбище, прямо с дороги.

На аэрофотоснимках 1910 года довольно отчетливо видны и могильные камни на всех трёх участках кладбища, и даже можно различить решетку вдоль лицевой стороны самого нового из участков — того, что прилегает к замковым стенам (справа на фото). Боковые же ограждения участка представляли собой обыкновенный забор, как это хорошо видно на открытке 1850 года.

2. Дердлс-Ярд

Итак, местоположение склепа миссис Сапси нами определено. Теперь Дердлс и Джаспер следуют боковыми улочками Клойстергэма к жилищу Дердлса. К его домику можно пройти и центральной улицей (по ней будет возвращаться Джаспер), но сильно пьяный Дердлс не рискует на ней показываться, видимо, опасаясь ареста. Депутат сопровождает их в отдалении.

— Он все еще идет за нами, — говорит Джаспер, оглядываясь. — Что ж, это и дальше так будет?

— Если мы пойдем задами — а это всего короче, — так не миновать идти мимо «Двухпенсовых номеров для проезжающих», — отвечает Дердлс. — Там он от нас отстанет.

<…> Им остается пересечь небольшой пустырь — бывший виноградник, некогда принадлежавший бывшему монастырю, а затем они вступают в тесный переулок, где уже издали виден приземистый и обшарпанный двухэтажный деревянный домишко, известный в Клойстергэме под названием «Двухпенсовых номеров для проезжающих»

На карте из книги Николза клоповник "Двухпенсовых номеров для проезжающих" расположен, на мой взгляд, слишком близко к центральной улице и жилищу мэра. Мне думается, что Диккенс создал "Trawellers' Twopenny" из уже существовавшего тогда "Restoration House". По тексту Дердлс и Джаспер должны были миновать эту ночлежку для того, чтобы достичь поворота в переулок, ведущий к пролому в городской стене, в котором и располагалась берлога каменотёса. При указанном на карте положении ночлежки это вряд ли возможно — тогда им пришлось бы практически выйти на центральную улицу. В то же время, поворот в переулок должен был быть в пределах досягаемости брошенного от дверей ночлежки камня. На всём протяжении Maidstone Road (ныне Crow Lane) есть только один переулок, ведущий к городской стене: возле дома номер 19. Там же имеется и необходимый пролом в городской стене.

Итак, жилище Дердлса тоже найдено. Что это нам даёт? А то, что теперь можно смело забыть про перетаскивание извести вёдрами или на тачке от Дердлс-Ярда к склепу миссис Сапси. Во-первых, это достаточно далеко (больше полукилометра). Во-вторых, носить известь придётся либо по центральной улице города, хорошо освещенной газовыми фонарями, либо мимо "Двухпенсовых номеров" с полудюжиной кидающихся камнями мальчишек рядом, а далее мимо дома каноника Криспаркла (и мимо двух десятков прочих домов, в которых не обязательно все спят). Третьей дороги не существует.

Так что, не было извести, не было. Теперь доказано.

3. Запруда

Наконец, разыщем (или восстановим) третий придуманный Диккенсом объект — Клойстергэмскую запруду.

С ней будет тоже несложно. По тексту она отстояла "мили на две от того места, куда молодые люди пошли смотреть на бурю, и была выше по реке". А куда молодые люди пошли смотреть на бурю — в ветреную безлунную ночь? Разумеется, они отправились к реке кратчайшей и наиболее освещенной дорогой: по главной улице города, уже через двести метров выходящей на городской мост.

Значит, от моста и надо отсчитывать полных две мили против течения.

Собственно, на реке Мидвэй имеется реальная запруда, но гораздо дальше — в девяти милях. Считается, что именно эта плотина (возле местечка Аллингтон) и послужила прообразом для выдуманной Диккенсом Клойстергэмской запруды. По рисунку середины девятнадцатого века мы можем составить довольно точное представление о конструкции и высоте плотины (перепад воды около двух метров).

Теперь отложим по карте чуть более двух миль против течения реки, начиная от городского моста: искомая точка придётся приблизительно на то место, где сегодня располагается Wouldham Farm. Место довольно уединенное и неуютное даже в наши дни.

Белая извилистая линия на карте — это примерный маршрут прогулки каноника Криспаркла в ту ночь, когда он обнаружил часы и галстучную заколку Эдвина. От домика Джаспера нужно просто идти, никуда не сворачивая, и неминуемо придёшь к запруде. Именно так каноник и добрался до запруды: просто шел, задумавшись. Дорога, понятно, была освещена не на всём её протяжении, но вела мимо домов, была минимум на две трети длины замощена, и к тому же — хорошо канонику известна.

Отметим себе так же, что на протяжении этих двух-трёх миль река (в остальных местах довольно извилистая) течет почти по прямой — на северо-восток.

Итак, мы нашли на карте Рочестера три объекта, два из которых — склеп миссис Сапси и Клойстергэмская запруда — сыграют значительные роли в предлагаемой читателю реконструкции убийства хормейстером Джоном Джаспером своего племянника Эдвина Друда.

Реконструкция событий ночи убийства

Ровно за год до ночи убийства, незадолго перед Рождеством 1846 года, умирает миссис Сапси. Безутешный супруг для увековечивания её памяти заказывает постройку целого склепа (на два места — и для себя тоже). За пару дней до Рождества склеп уже стоит: кирпичные стены, псевдо-греческий портик, кованая дверь с хорошим, крепким замком. Пока гроба внутри нет, склеп стоит незапертым. Проходящему мимо Джону Джасперу приходит в голову мысль, что эта уединенно стоящая постройка — отличное место для убийства: внутри неё жертва может хоть обкричаться, призывая на помощь — никто и не услышит. Для проверки этой мысли Джаспер заходит внутрь, прикрывает за собой двери и издаёт на пробу несколько воплей и криков. Действительно, никто ничего не услышал. Почти через год успех этого эксперимента подтвердит ему Дердлс, волей случая спавший тогда менее чем в двадцати метрах от склепа, сразу за дверью собора.

Через день-другой гроб с телом миссис Сапси помещают в склеп, двери запирают, единственный ключ хранится у мистера Сапси в сейфе. Но осенью 1847 года (как была определена эта дата, будет рассказано позднее) ключ от склепа опять появляется на свет — и находит новое место временного хранения в узелке Дердлса.

Проходит два с половиной месяца. Джон Джаспер приглашает Дердлса на ночную прогулку по собору и окрестностям. Во время этой экскурсии Джаспер подпаивает Дердлса коньяком (не исключено, что с добавкой опиума), каменотес засыпает, Джаспер забирает выпавший из руки Дердлса ключ от входной двери в подземелья собора (чтобы иметь возможность выйти и вернуться) и из узелка — ключ от склепа миссис Сапси. Выйдя из крипты собора, Джаспер переходит дорогу, заходит на территорию кладбищенского участка (того, что располагается рядом с монастырскими развалинами), отпирает вторым ключом дверь склепа миссис Сапси — и снова уходит, оставляя тяжелую дверь склепа незапертой, но и не отворённой. Затем Джаспер снова возвращается в подземелья собора, ожидать пробуждения Дердлса. Ключ от склепа он кладет обратно в узелок (как позднее окажется, недостаточно плотно завязав его), а ключ от входной двери — рядом со спящим Дердлсом. Вся операция заняла у Джаспера пять минут, ждать приходится полтора часа, и Джаспер успевает основательно продрогнуть.

Всё, место убийства теперь полностью подготовлено. Ничего лишнего: ни тебе слепков с ключа, ни тебе извести, ни даже сбрасывания с башни. Просто и по-деловому.

Вспомним, что Джаспер собирался не только убить Эдвина, но и подставить Невила, обвинив в убийстве именно его. Чтобы обвинение Невила не было голословным, Джасперу было необходимо, чтобы труп Эдвина был непременно найден. В романе труп пропал — и обвинение против Невила рассыпалось за недоказанностью события преступления. Разумеется, такое в планы Джаспера не входило.

Джаспер уже знает, что в вечер Сочельника Эдвин и Невил сойдутся у него, приглашенные на праздничный обед "с примирением". Что он не знает — это то, что у Эдвина остановятся часы, и он зайдёт к ювелиру их почистить и завести. И ещё он не знает прогноз погоды.

Как мы помним, за час-другой перед началом его последнего обеда, Эдвин случайно встречает старуху-Курилку, которая, в благодарность за поданные ей Эдвином три с половиной шиллинга, одаряет его пророчеством: некоему Нэду грозит страшная опасность, прямо вот в эту минуту. А Друда ведь один только дядюшка Джаспер называет Нэдом. И Друд, как мы тоже помним, решает позднее, когда Невил уйдёт и Эдвин останется с Джаспером наедине, рассказать дядюшке о таинственной старухе и её странных словах. Очевидно, он это намерение и выполняет.

Итак, представим себе: бурная, ветреная ночь, молодые люди только что (по совету Джаспера) сходили к реке, ничего там толком не увидели (а это и не требовалось), затем Эдвин проводил Невила, мирно с ним расстался и вернулся к домику Джаспера. На каменной винтовой лестнице, ведущей из арки ворот к дверям квартиры дядюшки, Эдвин сталкивается со спускающимся по ступенькам Джаспером.

— Нэд, дорогой мой мальчик, — говорит Джаспер встревоженно-заботливым тоном, — я прямо себе места не нахожу: на улице так холодно, а ты так легко одет! Не хватало еще тебе заболеть перед свадьбой! Так что, я взял вот этот шарф и отправился тебя разыскивать.

— Спасибо, Джек, но прошу тебя, не надо со мной нянчиться! Ты же знаешь, что я не люблю, когда ты со мной нянчишься! Я ведь не ребенок.

— Ребенок или нет, всё равно! Давай-ка, укутай горло шарфом! Увидишь, как тебе сразу станет тепло.

— Да ведь я уже вернулся! Теперь-то зачем?!

— Нам надо еще кое-что сделать перед сном. Нечто очень важное. Помнишь, как ты мне сказал в прошлый твой приезд, что, если вдуматься, в каждой семье есть своя тайна. Ты и представить себе не можешь, как ты был прав! Помнишь, как я побледнел тогда, и дыхание у меня перехватило? Ведь я знал твою тайну, страшную тайну семьи Друдов! Только рассказать её тебе не мог, это было бы слишком рано! Я обязан был смолчать, ибо я был связан словом. Но сегодня время пришло, и ты узнаешь эту тайну. Пойдём, я должен тебе что-то показать, тут недалеко.

— Тайна! — говорит Эдвин, послушно наматывая на шею черный шарф Джаспера. — Ты не поверишь, Джек, но я как чувствовал! И именно сегодня я встретил такую странную женщину… Я как раз хотел тебе рассказать…

И Эдвин рассказывает невнимательно слушающему дядюшке про встречу со старухой и про её пророчество. Подгоняемые ветром в спину, они в одну минуту доходят до собора. Джаспер, мягко поддерживая Эдвина под локоть, направляет его в калитку кладбищенского участка. Эдвин думает, что они идут к могиле старшего Друда и ничуть не беспокоится — ведь это "путешествие" они проделывали уже неоднократно.

— Здесь лежит твой бедный отец, Нэд. — говорит Джаспер. — Посмотри внимательно на его эпитафию. Ты ничего не замечаешь?

— Замечаю, что мы не взяли фонарь… — отвечает Эдвин и наклоняется к надписи на постаменте саркофага, проводит пальцами по знакомым буквам.

Джаспер делает быстрый шаг за спину Эдвина, через его плечи хватает свисающие концы шарфа, мгновенно наматывает их на кулаки, и с неистовой силой тянет назад, тут же упершись Эдвину в спину коленом. Эдвин хрипит, судорожными движениями рук пытается ослабить на шее шарф, но крепкий крученый шелк вытянулся почти в веревку и уже глубоко вошел в шею. Эдвин падает на колени, Джаспер, оскалив зубы в дьявольской гримасе, тянет, как безумный, концы шарфа, вытаращенные глаза Эдвина мутнеют и закатываются, он обмякает и валится лицом вниз. Джаспер еще пару минут, стоя коленом на бездыханном уже теле, не отпускает шарфа и не ослабляет петли. Потом, со свистом втянув воздух через сжатые до боли зубы, он бросает шарф и поднимается, разминая ладони. Быстро оглядывается. Никого вокруг. Только он, и мертвец у его ног.

Вдруг Джаспер вздрагивает всем телом и вскрикивает — удар колокола бьёт ему в уши и пригибает к земле. Как будто сам Господь заметил убийство и поднял тревогу. Но это всего лишь часы на башне собора. Они мерно отсчитывают двенадцать ударов.

Джаспер спешно отходит к месту последнего упокоения миссис Сапси и тянет на себя тяжелую дверь склепа. Ветер со свистом врывается внутрь, сметая со стоящего на возвышении гроба сухие прошлогодние цветы и пожухлые венки из еловых веточек. Подхватив тело племянника под мышки, Джаспер заволакивает его внутрь склепа и бросает на землю на том самом "шестифутовом пространстве между стеной склепа и гробом". Потом, преодолевая сопротивление ветра, закрывает изнутри дверь склепа. Снаружи бушует буря, внутри склепа, в тишине и кромешной тьме — убийца и два трупа.

Пробравшись ощупью, Джаспер садится на гроб миссис Сапси, ставит (чтобы не замерзали) ноги на труп Эдвина и принимается ждать. Сейчас избавляться от трупа было бы неблагоразумно. Еще слишком рано. Возможно, где-то рядом бродит пьяница Дердлс, по привычке не желающий идти домой. А дьяволенок Депутат его выслеживает. Нет, лучше подождать. Медленно ползут часы, отмеряемые колоколами собора. На Джаспера наваливается что-то вроде сонного отупения.

Только услышав, что пробило четыре, Джаспер сползает с гроба. Вытянув труп на кладбищенскую дорожку, он притворяет дверь склепа. Запереть дверь он не может, ключа у него нет. Но это неважно, пусть остаётся как есть. Даже если Дердлс после рождественского запоя найдет её незапертой, что он подумает? Что сам же спьяну забыл её когда-то запереть.

Взвалив оказавшееся таким тяжелым тело племянника себе на спину, Джаспер, пошатываясь, отправляется по промёрзшим дорожкам кладбища в сторону монастырской стены. Через широкую сквозную галерею выходит к подножию холма, на нетвердых ногах бредет по тропинке, змеящейся к его вершине и дальше, мимо древней норманнской башни, чернеющей слева в темноте, выходит к обрыву к реке. Обрыв так крут, что здесь и днём можно сломать себе шею, но Джасперу после многочисленных ночных разведок здесь знаком каждый поворот тропы, каждый корень, каждый камень. Борясь с искушением просто сбросить мертвое тело вниз, Джаспер осторожно спускается к шумящей внизу и впереди реке. Вздувшаяся, несмотря на отлив, от ветра река, плещет не в ста футах от обрыва, как обычно, а сразу у конца тропы. Что ж, еще лучше — не надо будет брести по тине и мелководью.

Джаспер сбрасывает тело племянника в почти невидимые волны, толчком ноги отправляет труп в плавание. Кругом так темно, что уже через полминуты тело не разглядеть в воде. Джаспер настолько выдохся, что ему уже почти всё равно, видел его кто, или нет. Но место под обрывом очень уединенное. Никто не мог его видеть, незачем волноваться.

Теперь срочно домой, туда, где тепло и горит красным маяком лампа. Ждать утра, ждать, чтобы поднять тревогу. Что случилось?! Кто это сделал?! Мой мальчик ушел с этим кошмарным Ландлессом, ушел и не вернулся! Я не дождался его, заснул и ничего не знал, как я корю себя за это! Ищите Эдвина, все на поиски! Что?! Он найден в реке, мёртвым?! Это всё Ландлесс, я уверен! Ваша милость господин мэр, я умоляю вас отдать приказ арестовать этого убийцу Ландлесса и бросить его за решетку!

Что ж, пока Джаспер ждёт утра, давайте посмотрим, правдива ли наша реконструкция в части избавления от тела.

Кладбищенский участок вплотную примыкает к замковой стене и с этой стороны никак не огорожен. В стене совершенно точно имеется широкий проход. Он не только сохранился до сегодняшних дней и виден на фотографиях, но и косвенно упомянут в тексте романа. Через него каноник Криспаркл во время своей очередной пробежки попадает за замковую стену на территорию замка:

Так как в соборе было очень холодно, мистер Криспаркл сразу пустился рысцой, и этот бодрый бег кончился не менее бодрой атакой на излюбленный им пригорок, возле монастырских развалин, который он взял с ходу, ни разу не остановившись, чтобы перевести дух.

Сразу за пригорком это проход и расположен — что в жизни, что в романе.

Читаем далее описание обрыва и местности под ним, которое Диккенс незаметно и аккуратно зачем-то упомянул:

Спуск был крутой, а в неясном вечернем свете даже и опасный для всякого, кроме испытанных альпинистов. Но младший каноник никому по этой части не уступал и очутился внизу раньше, чем другой успел бы сойти до полугоры.

— Неважная погода, мисс Ландлес! Вы не боитесь, что тут слишком уж холодно и ветрено для прогулок? По крайней мере после заката солнца и когда ветер дует с моря?

Елена ответила, что нет, она этого не боится. Они с братом любят здесь гулять. Тут так уединенно.

Уединенность и безлюдность местности под обрывом хорошо заметна на старых картинах и фотографиях. Гулять здесь было неудобно, берег с каждым приливом заливало, валялись и гнили водоросли, подмываемый волнами берег часто обрушивался и был небезопасен.

От городского моста этот участок берега, однако, не отстоял и на сотню метров. То есть, место попадания тела Эдвина в воду почти совпадало с той точкой, с которой Эдвин и Невил смотрели на бурную реку. Очень удобно для обвинения Невила в убийстве.

"Но Бог судил иное"

Так зачем же, всё-таки, Бог и Диккенс наслали на Клойстергэм такую странную бурю — без дождя, но с сильнейшим, ураганным ветром?! Бурю, которую Джаспер никак не мог учесть заранее, разрабатывая план убийства и избавления от тела.

"… И вот

Редеет мгла ненастной ночи

И бледный день уж настает...

Ужасный день! Нева всю ночь

Рвалася к морю против бури,

Не одолев их буйной дури...

И спорить стало ей невмочь...

Поутру над ее брегами

Теснился кучами народ,

Любуясь брызгами, горами

И пеной разъяренных вод.

Но силой ветров от залива

Перегражденная Нева

Обратно шла, гневна, бурлива,

И затопляла острова,

Погода пуще свирепела,

Нева вздувалась и ревела,

Котлом клокоча и клубясь,

И вдруг, как зверь остервенясь,

На город кинулась..."

Вздувшаяся из-за урагана, вышедшая из берегов река! Река Мидвэй и сильный ветер против её течения. Против течения ли?

Читаем у Диккенса описание бури:

Весь вечер красный огонь маяка неуклонно горит на границе, о которую разбивается прибой городской жизни. Смягченные звуки и приглушенный шум уличного движения временами проникает под арку и разливается по пустынным окрестностям собора. Но больше ничто сюда не проникает, кроме резких порывов ветра. А ветер все крепчает, к ночи это уже ураган.

Если резкие порывы ветра проникают под арку, значит ветер дует не поперек, а вдоль туннеля арки. А направление ветра мы легко узнаем по тому факту, что звуки улицы через арку "разливаются по пустынным окрестностям собора", разносимые ветром. Если взглянуть на план города, найти на нём гэйтхаус Джаспера и сориентироваться по сторонам света, то станет ясно, что ветер дул с северо-востока. Именно с этого направления ветер мог "разбивать прибой городской жизни" об арку, над которой живёт Джаспер. И на той же самой карте отчетливо видно, что от Клойстергэмской запруды и до городского моста река Мидвэй течет почти строго на северо-восток, то есть — против направления ветра.

Снова вернемся ненадолго в Санкт-Петербург:

Все взоры были прикованы к Неве ... никакого средства защиты против бушующих волн ... только шум ветра и волн наполнял улицы; население полностью покинуло их и молило о божьей помощи. Однако шторм нарастал; вода стремительно поднималась; река все более и более покрывалась обломками и пеной. Дюжина больших барок, пришвартованных перед Академией, была сорвана с канатов и брошена вверх по реке против большого моста Васильевского острова; … Придя в подъезд, я был возмущен, увидев, что офицер (по правде сказать, очень юный) и матросы не решаются броситься в воду. Тут я набросился на них, сказав, что Император смотрит на них; все последовали за мной; мы погрузились в воду почти до плеч, чтобы добраться до шлюпки, которую волны били о парапет набережной. После нескольких усилий наша шлюпка покинула берег, и ветер немилосердно погнал ее против течения.

Против течения...

Плотина отстояла мили на две от того места, куда молодые люди пошли смотреть на бурю, и была выше по реке, поэтому никаких поисков здесь не производили: в ночь под рождество был отлив, притом очень сильный, и если уж предполагать возможность несчастного случая, то тело утопшего — как во время отлива, так и после, во время прилива — следовало искать ниже, между местом катастрофы и морем. А сейчас вода шумела у плотины как всегда, тем особенным звонким плеском, какой бывает в холодные звездные ночи, и в полутьме ее почти не было видно. И все же мистер Криспаркл не мог отделаться от ощущенья, что во всем этом есть что-то необычное.

Вы уже поняли, что произошло той ночью? Продолжим нашу реконструкцию:

Вот Джаспер отпихивает тело Эдвина ногой подальше от берега, желая, чтобы течение отнесло труп в дельту реки и оставило там, на мелководье, где его будет несложно найти. Ведь по календарю ожидался сильнейший отлив. Но вместо этого ураганный ветер и бурные волны немилосердно погнали труп не к морю, а вверх, против течения реки. В темноте ночи Джаспер никак не мог этого заметить, тем более, что высокий берег несколько прикрывал его от ветра. Его, но не труп Эдвина Друда, терзаемый волнами.

Часам к шести утра тело Эдвина, подгоняемое штормовым ветром, достигло Клойстергэмской запруды, совершенно не случайно размещенной Диккенсом именно в конце прямого участка реки. Если бы запруды не было, труп Эдвина просто выбросило бы на противоположный от города берег, где на него позднее мог бы наткнуться кто угодно. Не позднее, чем через неделю труп был бы найден, и мы не познакомились бы с Дэчери, не услышали бы признания Джаспера в любви Розе, и вообще весь роман пришлось бы закруглить главе этак на семнадцатой.

Но путь ветру преградила плотина, пусть и невысокая, но крепкая. Традиционно запруды строят в виде латинской буквы V, и угол всей конструкции смотрит по течению. Такая форма позволяет равномернее распределить давление воды на брёвна. При этом ширина сливной части плотины меньше ширины реки, то есть, вся вода сливается через некоторое сужение, образуя довольно сильный поток.

Ветер прижимал труп Эдвина к брёвнам плотины, вздувшаяся вода поднимала его выше, почти под обрез запруды, но поток воды снова отбрасывал тело прочь. Снова и снова труп крутило у бревен плотины. В какой-то момент цепочка часов зацепилась за угловое бревно, течение оттолкнуло труп, и часы были вырваны из жилетного кармана и повисли на бревне. Та же судьба постигла и шейный галстук-платок, заколотый булавкой. Платок унесла река, а булавка пошла на дно в водоворотах под плотиной.

Только когда на востоке забрезжила поздняя зимняя заря, ветер стал стихать, вздувшаяся вода опустилась, и труп Эдвина, по боковому обрезу плотины (по одной из сторон буквы V) прибитый почти к берегу, затонул на мелководье, среди камышей и прибрежных кустов. Случилось это не далее, чем в сотне метров от плотины ниже по течению. Именно присутствие утопленника чувствовал каноник Криспаркл, когда взмахом руки отгонял от себя "голоса, что в час ночной по имени людей зовут и манят" (строка из поэмы Милтона "Comus")

Итак, добрый мистер Криспаркл нашел часы Эдвина, но не нашел его тела. Часы были опознаны, и ювелир вспомнил, что он лично до отказа завёл часы, поставив их на двадцать минут четвертого, а теперь пружина завода полностью раскрутилась, и ювелир готов поклясться, что часы остановились еще до того, как попали в воду. Примечательно, что все известные мне исследования "Тайны Эдвина Друда" совершенно исключают из рассмотрения такое недвусмысленное указание Диккенса на часы, как на одну из улик в деле Друда. Всем понятно, что эта история с двадцатью минутами четвертого и раскрутившейся пружиной далеко не случайна, но никто, похоже, не может сообразить, как же эту улику интерпретировать.

Конечно, если считать, что тело Эдвина лежит в склепе Сапси, присыпанное известью (или висит на черном шарфе на стене башни — случалось мне читать и такое), то часы на бревне запруды в двух милях от склепа — это что-то из другой оперы. Где имение, а где наводнение.

Мешает непонимание того, как же часы в воду попали. Если их в воду кинули, или на столбе плотины специально подвесили, то, действительно, из факта полностью раскрутившейся пружины никаких толковых выводов сделать невозможно. А если часы были сорваны течением с утопленника? Если они имеют двенадцатичасовой завод, который кончился еще до попадания часов в воду? Тогда часы однозначно указывают, что тело Эдвина было брошено в реку не ранее двадцати минут четвертого ночи. И одно это соображение снимает все обвинения с Невила Ландлесса! Ведь он вернулся домой около полуночи, и каноник должен был сам открыть ему дверь (поскольку ключа у Невила не было):

Он поворачивает к Дому младшего каноника и робко стучит в дверь.

В Доме младшего каноника ложатся рано, но сам мистер Криспаркл любит, когда уже все заснули, посидеть еще часок в одиночестве, тихонько наигрывая на пианино и напевая какую-нибудь из своих любимых арий. <…>

В Рождественскую ночь верующему человеку, священнику, лечь спать до полуночи — нонсенс.

А часов в пять, еще затемно (и при ураганном еще ветре, про который Диккенс, похоже, сам уже забыл) Невил снова вышел из дома, направляясь в свой пеший поход. И к началу утренней службы (8:30 утра) успел прошагать, как указано в романе, миль восемь. Целых 13 километров! Удивительно, но его и после этого догнали, причём пешком!

То есть, часы Эдвина в нашей реконструкции — сильный и однозначный довод в пользу невиновности Невила в убийстве.

Согласно Энциклопедии Брокгауза и Эфрона, утопленник всплывает на шестой-седьмой день от воздействия газов, образующихся от разложения тканей. Если не зацепится под водой за корягу. Это в жизни. В романе же физические законы подчиняются законам художественным. Поэтому, я думаю, останется совершенно не прояснённым, где именно пребывало тело Эдвина с декабря по, скажем, ноябрь следующего года. Лежало ли оно в камышах, полупогруженное в ил и укрытое гниющими водорослями, или течение занесло его под доски какого-нибудь мостка или плота. Но логика художественного произведения требует, чтобы мёртвое, разложившееся до неузнаваемости тело когда-нибудь было поднято необычайно сильной приливной волной и вынесено рекой прямо на то место, где Джаспер когда-то спихнул его в воду. Среди бела дня и на глазах как нарочно прогуливавшегося там мистера Дэчери. И только по золотому кольцу, устоявшему против воздействия водной стихии (а не извести, как додумал за Диккенса Форстер) тело удастся опознать.

Если же невиновность Невила будет доказана с помощью остановившихся часов Эдвина, то будет ли заподозрен в убийстве Джаспер? Отнюдь не обязательно. Против него улик нет. Сидел дома, лампу не гасил, спать не ложился, волновался, ждал племянника. Да и без санкции мистера Сапси расследование против Джаспера не начнется, а он уж этого не допустит.

Но мистер Сапси, как мэр, не вечен. В начале ноября, в Михайлов день, по традиции проводятся выборы членов городского самоуправления. Так что, Сапси имеет все шансы в самый невыгодный для Джаспера момент вдруг потерять всю свою власть. А новый мэр — он ведь может оказаться и принципиальнее.

И тогда сыграет свою роль старуха-Курилка. Растолкав столпившихся вокруг лежащего на берегу трупа горожан, она проковыляет к бледному, утирающему с лица пот Джасперу и нацелит ему в грудь кривой узловатый палец:

— А я знала, милок! — прокаркает она торжествующе. — Я всё слышала, когда ты от опиума бредил! Берегись, Нэд, говорил ты, время и место уже близко! Убить ты его грозился, вот что! Я ведь так и сказала бедному мальчику, когда в последний его денёк-то встретила! Грозит Нэду страшная опасность, сказала я, быть ему убитым!

— Старая ведьма! — закричит Джаспер. — Так это была ты, которую он встретил?!

— Так что же, мистер Джаспер, или как вас там? — прищурившись, спросит вдруг Дэчери. — Получается, вы виделись с Эдвином после того, как он расстался с Невилом, говорили с ним? Откуда вы знаете, что он кого-то встретил?

И когда Джаспер, ахнув, вдруг отшатнется, а потом бросится бежать прочь — всем станет всё понятно.

⯎ ⯎ ⯎

Обсуждение:

Лада: Ну что я тебе скажу — всё гладко, ровно и логично. С теорией "потерянного" трупа я вообще согласна полностью. С другой стороны — Дж. не мог не понимать, что с таким ураганом труп может занести куда угодно. В такую бурю он должен бы был отложить исполнение плана. Или под любым предлогом таскать "розыскную команду" по всем отмелям вверх и вниз по течению. И вот — известь. Я согласна, что он с тачкой посреди ночи на центральной улице смотрелся бы нелепо. И её ветром по всей улице разнесёт... Но ты сам знаешь — и подчёркиваешь — у Ч. Д. нет ничего лишнего. А в эту известь он нас буквально носом тычет. Я должна обдумать всё хорошенько...

Свен Карстен: Определенно, известь появилась не случайно. В моей интерпретации ТЭД места для извести не предусмотрено, но известь, как мы знаем, не только "косточки без остатка" съесть может, но и просто подошвы (кожаные) проедает. И вот в таком использованиии известь может быть вставлена в сюжет с толком — если где-то будет рассыпана известь (в склепе?) и Джаспер пройдётся по ней в темноте, не заметив того, то его подошвы пострадают, и это будет доказательством, что он там был. В чем смысл кучи строительного мусора в склепе? Ведь Дердлс говорит о ней лишь только получив ключ от склепа, еще в него даже не заглядывая. Он обнаружил её простукиванием, но ключа-то не имел. И вот в этой куче вполне могла быть известь.

Джаспер прибежал к дому каноника полуодетый — почему? Полуодетый — может быть, в домашней обуви, т.к. уличная вдруг прохудилась? Когда он искал тело, его одежда была изорвана и перепачкана. А что с обувью? Неизвестно.

06.12.2012