Когда я, изрядно поплутав перед тем по окрестностям, добрался до нужного двора, опиумного мастера не оказалось дома, и мне пришлось коротать время до его возвращения за разговором с его женой. Я бы сказал, что она была англичанка, но догадаться об этом можно было только по её речи. Это была маленькая, изможденного вида женщина, неуловимо напоминающая лицом китаянку или азиатку; старое хлопковое платье английского покроя неловко сидело на её худых, остро выпирающих плечах. Её кожа была смугло-желтой, натянутой на скулах, глаза почти потеряли свою европейскую форму и превратились едва ли не в щелочки. Бедная женщина была, очевидно, очень больна; постоянное вдыхание тонких испарений опиумного препарата, приготовлением которого занимался её муж, постепенно убивало её. Она не возражала против этого, она привыкла, но это "сказывалось на ней", как она сообщила мне сквозь судорожный, тяжелый кашель.

— Вы имеете в виду дым из трубок ваших клиентов-курильщиков? — осведомился я.

— Из трубок не идёт дыма, — ответила она. — Дым слишком ценен, чтобы его просто так выпускать в воздух. Это было бы расточительно. Нынче никто не знает, как правильно курить опиум...

И она сопроводила эти слова скорбным покачиванием головой, с бесконечной жалостью смотря на меня, словно я был самым отсталым и непросвещенным человеком на свете.

Джеймс Гринвуд, "В Странной Компании"

⯎ ⯎ ⯎

Мистер Гринвуд опубликовал свои "Бывалые записки бродячего корреспондента", откуда и почерпнуты процитированные выше строки, уже после смерти Диккенса, в 1874 году. Однако, своё посещение опиумного притона он совершил значительно раньше, в тем времена, когда литературный прототип "принцессы Курилки" англичанка Ханна Джонсон еще жила вместе со своим мужем китайцем А Сингом; супруги разъехались через несколько лет после того, и причиной этого "развода" был алкоголизм Ханны. В 1969 году притоне Ханны в сопровождении полисмена были с экскурсией Диккенс и Филдс, зайдя после Ханны и в притон самого А Синга (тот запомнил посещение знаменитого писателя). Элизабет Хоуп Чанг в книге "Britain's Chinese Eye" приводит слова самого А Синга (правильная транслитерация его имени была бы "А Си"), сказанные им о бывшей жене ‒ по словам китайца, они разъехались после того случая, когда Ханна украла сбережения мужа чтобы купить себе выпивку; под конец Ханна снесла в ломбард даже свой свадебный подарок, красивый шарф китайского шелка. Оскорбленный в лучших чувствах А Синг ушел из дома, но опиумный бизнес вынудил его поселиться совсем рядом, на противоположной стороне двора Нью-Корта ‒ иначе клиентам было бы сложно находить его притон.

Представляется логичным, что при этом "разводе" А Синг забрал у бывшей супруги и все орудия своего ремесла ‒ китайские курительные трубки для опиума. Джеймс Гринвуд описывает их как "шестнадцать дюймов темно-окрашенного бамбука, толщиной в указательный палец человека, с затычкой на одном конце. Там не было другого"мундштука" кроме широкого, открытого ствола; на закрытом же конце, дюйм или около того от края, был отверстие с резьбой, куда вворачивали крошечный шар, сделанный, я думаю, из железа, размером не более голубиного яйца." Диккенс в притоне у Ханны видел уже европеизированный вариант трубки: ствол её был деревянный, а вместо железного шара Ханна приспособилась вворачивать в трубку маленькие пузырьки из-под чернил. Конечно, такие трубки быстро приходили в негодность, дерево и стекло трескались от жара пламени, на котором в трубке подогревали опиум, но и стоили они не больше пары пенсов. Интересно, что Джон Бауэринг, бывший губернатор Гонконга, прочитав в черновиках Диккенса описание опиумного притона Ханны Джонсон и её трубок из склянок из-под чернил, указал Диккенсу на необычность этой конструкции и даже прислал ему эскиз "правильной трубки", на что Диккенс, поблагодарив Бауэринга, заметил, что описывает лишь то, что видел собственными глазами.

Изучение лондонской переписи 1871 года даёт нам не только адрес Ханны Джонсон ‒ номер 6, Нью-Корт, Виктория-стрит ‒ но и её возраст: на момент переписи Ханне было всего 39 лет. Это означает, что Диккенс видел её в возрасте 37 лет, и она уже тогда была (по свидетельству Гринвуда) изможденного вида, больной женщиной, с желтой кожей и судорожным, тяжелым кашлем. Тем не менее, Ханна Джонсон пережила и Диккенса, и своего мужа, умершего в 1890-м. Дома на Виктория-стрит снесли в середине восьмидесятых, на их месте построили школу, а супруги Джонсон вынуждены были оставить своё ремесло и переехать на Корнуэлл-стрит, в дом 131. Интересно, что за гробом А Синга шла не только вдова, но и трое их дочерей.

Таким образом, если Диккенс не состарил "принцессу Курилку" искусственно, а перенес её в 1842 год в том же возрасте, в котором Ханна Джонсон была в 1869-м, то Курилка, действительно, не была старухой (и Диккенс нигде не называет её "old woman"), а только выглядела таковой. На самом деле, ей было всего 37 лет.

Важен ли возраст Курилки для расследования "Тайны Эдвина Друда"? Не слишком. Гораздо интереснее узнать, какую роль Курилка должна была сыграть в сюжете романа. Почему Курилка разыскивает Джона Джаспера? Хочет она отомстить ему, шантажировать или сдать его полиции? Опять неправильный вопрос! Интересоваться надо другим ‒ зачем Диккенсу понадобилось, чтобы Курилка разыскивала Джаспера?

И ответ опять-таки надо искать в английских уголовных уложениях. Следствие по делу об убийстве возможно было начать только в двух случаях ‒ если найдено мёртвое тело, или если имеются показания свидетеля, видевшего убийство или слышавшего о таковом. Сюжет "Тайны Эдвина Друда" тем и интересен, что тело Эдвина не было найдено (согласно моему решению, он выжил и укрылся в Норфолке). Поэтому и получается, что осудить Джаспера за убийство можно только на основании показаний свидетеля. А то что Джаспер был осужден, не подлежит сомнению: об этом нам поведал и Форстер, и Филдс ‒ последнего Диккенс даже специально водил на экскурсию в тюрьму, чтобы художник мог позднее изобразить Джаспера в камере смертников. Согласимся, что в тюрьму и на виселицу попадают только по приговору суда, и никак иначе.

Значит, во второй половине книги Диккенс планировал описать судебный процесс. И понимание этого факта позволяет по-новому взглянуть на многие эпизоды книги. Становится понятным, для чего, например, Грюджиусу в свидетели передачи кольца Эдвину требовался Баззард ‒ для подтверждения своих слов на будущем суде (в момент передачи кольца Грюджиус еще не подозревает, что дело кончится судом, он просто поступает как привыкший быть предусмотрительным юрист). Или зачем Диккенс заставил Джаспера в день убийства появиться прилюдно с шарфом на шее ‒ для того, чтобы позднее свидетели подтвердили, что видели это орудие убийства (удушения) на шее у убийцы. И, наконец, чем именно занимается в Клойстергэме таинственный Дэчери.

Как только мы поймём, что именно суд (сначала над Невилом, а затем над Джаспером) и станет основным событием второй части книги, тут же нам станет ясно, что вся сюжетная линия Курилки и Дэчери в первой половине книги ‒ это ни что иное, как процесс движения ключевого свидетеля обвинения к помосту для дачи свидетельских показаний в суде Олд Бейли.

Итак, как я попытался показать в предыдущей главе моего расследования, Диккенс придумал для Джаспера способ "идеального убийства", предусмотрев попутно и несколько "ошибок Джаспера", которые свели на нет все его убийственные планы. Покушение на жизнь Эдвина окончилось неудачей, пусть Джасперу это и невдомёк. Но злодеяние, пусть даже и не доведенное (благодаря вмешательству случая или Провидения) до конца, остаётся злодеянием, и Джаспер не должен избежать ответственности за всё то, что он всё-таки успел совершить. Нужен суд над преступником, и суд не Божий, но человеческий. А для человеческого суда в отсутствии трупа требуется ключевой свидетель.

Да, Курилка не видела момента убийства, хотя тем вечером она и была в Клойстергэме. Это следует из всего её дальнейшего поведения, слов и даже "внутренних монологов". Но Курилка о планировавшемся убийстве слышала ‒ в опиумном бормотании Джаспера.

Диккенс понимал, что его герой Джон Джаспер ‒ личность крайне скрытная и склонная к притворству. Такой человек в трезвом уме никогда не выдал бы свои планы даже намёком. Поэтому Диккенсу пришлось сделать Джаспера опиоманом: для того, чтобы Джаспер проговорился тогда, когда не контролировал себя ‒ в опиумном сне. И его мысли и планы услышал бы единственный человек, который совершенно логично оказался бы в это время поблизости ‒ хозяйка притона.

Но где лондонский опиумный притон, и где Клойстергэм! Скажем даже больше: где хозяйка этого притона (свидетель), и где Грюджиус (обвинитель на суде). Они чрезвычайно далеки и не подозревают о существовании друг друга. Единственным общим их знакомым является Джон Джаспер ‒ а уж он-то не сведет этих двух вместе! Значит, Диккенсу нужно свести их вместе каким-то другим путём. Например, через Эдвина и Дэчери.

И Диккенс тщательно выстраивает эту цепочку, проводя её через весь роман. В первой главе Курилка слышит о планах убийства и решается проследить за Джаспером (об этом мы узнаем из её слов только в 23-й главе). Какой у этого решения был мотив, мы пока не будем выяснять. Пока мы рассматриваем действия, а не побуждения героев романа. Итак, Курилка следит за Джаспером вплоть до стоянки омнибусов и там теряет его из виду. Как Диккенс обосновал эту её неудачу? Никак, но для сюжета требовалась именно неудача, поскольку для встречи с Эдвином Курилка должна была прибыть в Клойстергэм именно в день убийства ‒ из соображений театральности Эдвин должен был получить "пророчество" в нужный момент, а не за три месяца до покушения.

Что вообще из бормотания Джаспера слышала Курилка? Определенно, она слышала имя "Нэд" и слышала о "подружке Нэда" ‒ это понятно из двух вопросов, которые она задаст Эдвниу вечером Сочельника. И она определенно слышала о самом Сочельнике, как времени убийства. Так как именно в день перед Сочельником она, не в силах усидеть дома, когда предполагаемого преступника можно поймать "на горячем", она предпринимает попытку "найти иголку в стоге сена". Она отправляется в Клойстергэм, Джаспера там не находит (хотя он разгуливает по всему городу с шарфом на шее), но зато натыкается на другую, лучшую "иголку" ‒ на Эдвина. Первая опора моста Курилка-Грюджиус становится на своё место.

Курилка не опознаёт в Эдвине будущую жертву. Она вообще ищет не Нэда, а Джаспера ‒ его она, по крайней мере, знает в лицо. Курилка выпрашивает у Эдвина деньги на опиум, и уже после этого, как бы в знак благодарности, рассказывает ему (постороннему человеку, не "Нэду") об опасности, которая как раз сейчас кому-то грозит. Это означает, что Курилка не пытается предупредить преступление. Она не идёт в полицию Клойстергэма, она не пытается узнать у Эдвина, нет ли среди его знакомых других "нэдов", она просто "расплачивается" с посторонним человеком куском известной ей информации. И только по воле Провидения и Диккенса предупреждение это попадает именно к нужному человеку.

Более того, Курилка точно не знает, что за опасность поджидает неизвестного Нэда. Она просто знает, что опасность велика. Это следует из её неудачной попытки выразиться афористично ‒ "он будет жить вечно, такая большая опасность ему сейчас грозит!" ‒ каковая фраза бессмысленна в приложении к убийству.

Итак, Курилка предупреждает Эдвина о надвигающемся на "Нэда" несчастье, причем делает это таким театрально преувеличеным образом, что не запомнить такую встречу Эдвину невозможно. То есть, переводя это событие на юридический язык, Курилка в первый раз объявляет себя свидетелем, и делает это чертовски удачно ‒ в разговоре с будущей жертвой. После этого заявления Курилка возвращается в свой притон.

Далее происходит попытка убийства Эдвина, поиски его тела и так далее. Эдвин бежит в Лондон к Грюджиусу и среди всего прочего рассказывает юристу о странной женщине-"пророчице". Таким образом Грюджиус узнаёт о существовании своего будущего ключевого свидетеля. Разумеется, он пока не придаёт этому особого значения, так как в его глазах выжившая жертва является гораздо лучшим свидетелем.

Как я уже сказал выше, следующие полгода Эдвин скрывается в Норфолке, на ферме Баззардов. Разумеется, от Эдвина о таинственной старухе узнаёт и Баззард-старший, который, воспользовавшись тем, что его приехавший в отпуск сын может теперь присмотреть за Эдвином, под видом Дэчери отправляется в Клойстергэм поискать улик и свидетелей. Таким образом, мост Курилка-Грюджиус начинают строить и с противоположного берега.

Но поначалу удача не улыбается Дэчери. Хотя ему и удаётся найти пару человек, которые негативно относятся к Джасперу (Дердлс и Депутат), ценных свидетельств они дать не в состоянии. И Диккенсу снова приходится посылать Курилку в Клойстергэм. Чтобы "выманить" её из Лондона, Диккенс вынужден устроить Джасперу еще один не слишком оправданное логикой посещение притона. Вспомним, что у Джаспера была и своя трубка, и свой опиум, а если бы его запас вдруг кончился, он всегда мог бы купить опиум-сырец у аптекаря. Тем не менее, он отправляется курить в притон.

Курилка устраивает Джасперу допрос под "сывороткой правды" и узнаёт о уже совершившемся "путешествии", т.е. убийстве. Она снова прослеживает Джаспера, на этот раз уже до квартиры ‒ и на этом этапе расследования нам становится понятно, для чего Диккенс поселил Дэчери рядом с Джаспером: не для того, чтобы следить за убийцей, нет! много бы этот сыщик высмотрел, следя за таким скрытным джентльменом! Диккенс поселил Дэчери в каморке у Топов только для того, чтобы его смогла встретить Курилка. В любом другом месте это было бы невозможно.

Встретив "пророчицу" и опознав в ней старуху из рассказов Эдвина, Дэчери поначалу не придаёт этому большого значения ‒ никакое ясновидение не является свидетельством в уголовном суде, и Дэчери-Баззард, как бывший стряпчий, знает это доподлинно. Однако, он не намерен и терять новую знакомицу из виду, поручив Депутату разыскать её адрес в Лондоне. И лишь узнав на следующий день, что старуха не гадала, а именно была знакома с Джаспером и знала его "получше, чем все эти преподобия вместе взятые", Дэчери понимает, что нашел, возможно, весьма ценного свидетеля. Пролёты моста Курилка-Грюджиус "встретились" на середине реки.

Заметим, что Дэчери не пытается сам допросить Курилку и вызнать какую-либо информацию о преступлении Джаспера. Он оставляет эту задачу Грюджиусу, а миссия самого Дэчери, как это обусловлено сюжетом, состоит лишь в том, чтобы узнать адрес Курилки и передать его Грюджиусу.

Таким образом, вся история с опиумокурением Джаспера, притоном, слежкой, появлением в Клойстергэме "сыщика" Дэчери, всё это включено Диккенсом в сюжет только для того, чтобы против Джаспера можно было начать (и выиграть!) процесс по делу об убийстве. Диккенс сначала заставляет Джаспера проговориться, обеспечивает присутствие человека, который услышит эти признания, а потом долгой дорогой ведет этого свидетеля на встречу с юристом-обвинителем.

Но чем же Диккенс обосновывает всю эту анти-джасперовскую активность Курилки? Тут мы, к сожалению, можем лишь догадываться, поскольку Диккенс дал нам слишком мало информации для обоснованных предположений.

С другой стороны, Диккенс написал уже половину книги, не позаботившись ясно обозначить для читателя причину, по которой Курилка выслеживает Джаспера. Можно предположить, что причина эта была слишком понятна тогдашней читающей публике, чтобы на ней останавливаться особо. Шестидесятые годы XIX века были порой расцвета так называемой "сенсационной литературы", базировавшейсся на алгоритме, сформулированном позднее Питером Эдвардсом ‒ "поджог, шантаж, сумасшествие и осуждение невиновных". Все эти ингредиенты за исключением поджога (с целью получения страховки или сокрытия следов преступления) мы можем найти и в "Тайне Эдвина Друда": преследование невиновного Невила, безумие Джаспера, выражающееся в его опиомании и падениях в обморок с ужасными воплями, и ‒ шантаж.

Курилка как шантажист? Почему нет? Во всех трёх-четырех сценах с её участием она говорит о деньгах, выпрашивает деньги, жалуется на их отсутствие. Она не говорит о восстановлении справедливости, материнской любви, потеряном ребенке, она говорит исключительно о деньгах и опиуме. Узнав из "допроса" Джаспера об уже совершившемся преступлении, Курилка ни словом, ни намёком не показывает своё отрицательное отношение к этому акту. Всё, о чем она говорит, это "теперь-то я тебя не упущу, дорогуша!" и "Ты ведь заплатишь мне положенное, не так ли?".

В предыдущем романе "Наш общий друг" писатель вывел сразу двух шантажистов, Сайласа Вегга и Райдергуда, причем последний шантажирует убийцу, Брэдли Хедстоуна. В "Больших надеждах" Орлик заманивает Пипа к месту планируемого убийства анонимным письмом. Шантажист и убийца Риго играет заметную роль в романе "Крошка Доррит". Почему же и в "Тайне Эдвина Друда" убийцу Джаспера не может шантажировать хозяйка притона, слышавшая его опиумные признания? Есть ли у нас основания считать Курилку положительным персонажем? Кроме одной фразы, сказанной Эдвину ‒ "благодари бога, что тебя не зовут Нэдом" ‒ никаких.

Но помешает ли Дэчери этим планам шантажа? Перекупит ли он у Курилки компрометирующую хормейстера информацию? Определенно можно сказать только одно: без денег тут не обойдётся. Да, Дэчери узнает всё, но ему придётся за это заплатить.

15.01.2016