Законы алхимии гласят, что философский камень наделяет способностью превращать недорогие металлы в золото и дает своему владельцу бессмертие. Его обладателю гарантируется бесконечная и вневозрастная жизнь, если он не падет жертвой двух из четырех основных элементов оккультного мировоззрения: огня или воды, то есть, не сгорит или не утонет. В романе Чарльза Диккенса «Тайна Эдвина Друда» герои пользуются тайными возможностями алхимии и животного магнетизма¹ для получения философского камня, называемого также «эликсиром жизни». По всеобщему мнению, только этот камень может постоянно выстраивать бытие человека по раю, даруя ему вечную и приподнято-радостную жизнь. Когда с помощью всех оккультных методов произвести эликсир бессмертия не удается, человек ослабляется этим поражением и для восстановления энергии и жизненных сил вынужден потреблять тайно приготавливаемый магический эликсир. Эти легче доступные, но менее мощные эликсиры можно приготовить из гашиша, опиума и других наркотиков, и они временно преобразуют душу. Потребитель испытывает мимолетный восторг из-за того, что эликсир позволяет их душам преодолеть земную материальность, освободиться от своих тел и войти в божественную сферу.

После принятия в 1833 году закона об отмене рабства в Великобритании девятнадцатого века наступил общественный беспорядок. Закон эффективно расформировал институт рабства в большей части Великобритании за исключением территорий, принадлежавших Ост-Индской компании, в которые входили острова Цейлон и Святой Елены, вдохновившие Диккенса на создание образов Елены и Невила Ландлесов. В поисках руководства и авторитетного мнения общественность обратилась к появившимся пророкам и возрождающемуся оккультизму. Оккультные идеалы и братства быстро набирали популярность по мере того, как харизматичные шарлатаны, вроде Франца Антона Месмера и Паскаля Беверли Рэндольфа эксплуатировали новизну оккультных доктрин, используя в своих интересах ограниченное понимание науки и медицины наивной общественностью и маскируя собственные эгоцентричные желания незаконной филантропией.

Многие, и писатель Натаниэль Готорн в том числе, боялись той власти, которую мужчины получали над женщинами благодаря оккультным знаниям. Тайные и элитные братства, такие как братство розенкрейцеров, стремились достичь освобождения души от тела в значительной степени посредством транса пассивных женщин-медиумов, а на самом деле - путем умственного и эмоционального порабощения женщин. В письме за 1841 год Готорн предупреждает свою жену, Софию Пибоди,

Умоляю тебя не принимать участия в пресловутых магнитных чудесах. Я не желаю, чтобы ты попадала под власть, ни происхождения, ни последствий которой мы не знаем ... Если предположить, что эта власть является результатом переливания одного духа в другой, то мне кажется, что этим нарушается святость личности; происходит вторжение в Святая Святых... Я вообще не верю в то, что с помощью этой странной науки люди поднимаются к седьмому или какому-то другому небу или получают какое-то представление о тайнах жизни после смерти. (Готорн, xxi)

Судя по письмам Готорна, он боялся фаллического проникновения при оккультных занятиях - животном магнетизме и гипнозе. Чарльз Диккенс продолжил изучение опасности оккультизма в «Тайне Эдвина Друда», введя в него такой персонаж, как Джона Джаспера. Джаспер использует свои оккультные возможности для воздействия на Розу Бад, подавляя ее волю будто бы силой своего магнитного поля. Им движет стремление облегчить вызванную приземленностью его жизни боль, которую ему приходится непрерывно подавлять курением опиума и для полного избавления от которой ему необходим философский камень. Причиненная нравственно убогим существованием боль Джаспера становится настолько невыносимой, что он, с целью самореализации и выхода за пределы земного существования, эгоистично применяет для манипуляции другими людьми возможности, открытые магистром ордена розенкрейцеров Паскалем Беверли Рэндольфом, к числу которых относится “сексуальная магия” (термин введен Девини²), алхимия и животный магнетизм.

В своем романе «Паутина Свенгали» Дэньел Пик³ утверждает, что в персонаже Джорджа Дюморье (Свенгали) на самом деле отображен типичный фокусник-шарлатан. В действительности роман Дюморье «Трилби» не был первой публикацией о потенциальных пороках и опасностях, связанных с возможностями животного магнетизма и гипноза, но с точки зрения общественного восприятия он был самым успешным. Пик объясняет успех романа неустойчивым отношением общественности к магнетизму.

Он утверждает, что “сам гипноз находился на стыке дешевого театра, мистики и курса медицины; где-то между эротическим чародейством, духовной тайной и целительным научным поиском” (Пик, 19). Дюморье эксплуатирует неустойчивое восприятие общественностью псевдонаучной медицинской процедуры таким же образом, как и Эдгар Аллaн По за сорок лет до того своей публикацией «Правды о том, что случилось с мистером Вальдемаром». Оба вымышленных рассказа гарантировали неадекватную реакцию общественности, поскольку читателям было трудно отличить факт от беллетристики. Эта двусмысленность привела общество к страху перед тем, что такие случаи могут действительно происходить. Пик описывает это чувство как “точку пересечения страха и восхищения” (4). Общественность восхитилась “эротическими опасностями”, связанными с псевдонаукой, с “межличностной силой” и “ролью других людей в формировании личности” (5). Популярность животного магнетизма расла лавинообразно, и в литературе сразу появились напоминающие Свенгали герои.

В более ранних произведениях (например, в «Тайне Эдвина Друда») оккультизм используется как подтекст, объясняющий побуждения, взаимодействия и уязвимости персонажа. Рэндал Клэк⁴ предполагает, что “многие алхимики приняли такую литературную форму, как аллегорию, для кодирования своей алхимической деятельности и сокрытия от профанов того, что они считали тайнами превращения” (Клэк, 2). Диккенс, как и его персонаж Принцесса Курилка, рассказывает подобную эликсиру историю, позволяющую читателю испытать выход за пределы земного существования, не открывая секретного состава своей смеси. Его скрытая, часто невоспринимаемая реализация магнетизма, алхимии и сексуальной магии позволяет ему создавать устрашающе тревожный рассказ, ставший основой для «Трилби» Дюморье. Рассмотрение загадочно незаконченного, часто безмолвного представления оккультизма в «Тайне Эдвина Друда» через призму намного более явно своекорыстных оккультных повествований, таких как «Трилби» и «Паскаль Беверли Рэндольф⁵: мулат, американец, спиритуалист, розенкрейцер и сексуальный маг девятнадцатого века» может способствовать осмыслению и распознаванию намерений Диккенса, восполняя недостающие части романа и позволяя читателю сделать предварительный вывод в соответствии с оригинальными намерениями Диккенса.

В своем романе Диккенс тонко намекает на алхимию, которую изучает орден розенкрейцеров. Появившееся в начале XVII века розенкрейцерство – это тайное вероучение закрытого от посторонних братства оккультистов, "в основе которого лежат эзотерические истины древнего прошлого..., скрытые от среднестатистического человека..., но [дающие] понимание природы, физической вселенной и духовного царства”. Розенкрейцеры исповедовали “изучение и освоение духовной или психологической алхимии, которую не следует путать с физической алхимией”. Их интерес заключался в преобразовании души, а не цветных металлов, требуемых для повышения качества жизни на земле. Несмотря на то, что Диккенс не упоминает о розенкрейцерстве напрямую и никогда явным образом не соотносит себя с братством, он неразрывно связывает «Тайну Эдвина Друда» с этим орденом, вставляя в противном случае неясные намеки по всему тексту. Диккенс называет “любимицу Женской обители” (24) Розой Бад⁶. Ее имя соотносится с учением розенкрейцеров. Термин «розенкрейцер» образован от латинских слов “rosae” и "crux" и переводится как “роза и крест”. Символом братства розенкрейцеров служит бутон розы (впоследствии ставший уменьшительно-ласкательным именем Розы) на золотом кресте. Гари Л. Стюарт указывает на то, что “'ros' является латинским эквивалентом 'росы', а в терминах алхимии 'роса' означает чистоту эссенции, достигнутую с помощью потусторонних процессов, при которых потребляется энергия зла в ее самом высоком состоянии. Ros – это идеальный результат более грубого существования” или эквивалент эликсира жизни. После того, как Роза и Эдвин договариваются о расторжении своей помолвки, рассказчик замечает, что “когда Роза смеется, в ее ярких глазах блестят росинки” (185). Диккенс манипулирует риторикой розенкрейцеров, выделяя как глаза, имеющие существенное значение для транса и гипноза, так и росу как понятие, имеющее существенной значение для духовной алхимии. Если бы Роза вышла замуж за Эдвина, ее звали бы Розой Друд. Если в фамилии Друд опустить “д”, получится Роза Руд, т.е. один из вариантов «розы и креста». Помолвка расторгнута, поэтому превращения имени Розы никогда не произойдет. Это расторжение символизирует собой неизбежную неудачу в поисках философского камня и достижении вечной потусторонности⁷ и очищения, предписываемого учением розенкрейцеров. Передавая обручальное кольцо матери Розы Друду, Грюджиус говорит ему: “Когда вы наденете кольцо ей на палец, этим вы торжественно подтвердите свою клятву верности живым и мертвым.” (154). Предварительное надевание Друдом кольца на палец Розы подтвердило бы гермафродитное объединение их душ, “при котором полярные и вечно сосуществующие половинки души должны искать друг друга в этом или в следующем мире для обретения цельности и завершенности” (Дэвини, 12). Их брак напоминал бы микромир союза солнца и луны, земли и неба, мертвых и живых; но эти двое по-прежнему отталкивают, а не привлекают друг друга и поэтому не могут заключить брак. Розу и Друда отпугивает давление со стороны живых и мертвых. Они удовлетворены материализмом своего мирского существования и не имеют желания выходить за его рамки. А Джаспер испытывает чрезвычайную неудовлетворенность своей работой. В своем самоотверженном предупреждении он признается Друду, что “Меня душит однообразие этой жизни” (16). Ниже он продолжает объяснять Эдвину: “Даже ничтожного певчего и жалкого учителя музыки может терзать честолюбие, неудовлетворенность, какие-то стремления, мечты — не знаю уж, как это назвать” (17). После нахождения в трансе он признается Друду в том, что он “принимал опиум от болей — мучительных болей, которые иногда у меня бывают” (15). Опиум дает Джасперу “утешение от тоски, оставшейся неизлеченной оккультизмом” (Дэвини, xxvi). Несмотря на обещание Друда «свято сохранить тайну» своего дяди (17), Джаспер обязан утаить более тайные подробности своего членства в оккультном братстве: свое желание раскрыть “истинную тайну философского камня и мистического эликсира жизни, ...всемогущей и непреодолимой власти Воли..., [которую] можно развить тренировками” (Дэвини 43). Это позволит Джасперу достичь “полного освобождения души от цепей материализма” (Дэвини, 43). Джаспер, магистр-розенкрейцер, одержимо поклоняется Розе, которая в романе олицетворяет очищение у розенкрейцеров. Диккенс написал «Тайну Эдвина Друда» за двадцать лет до публикации «Трилби» Дюморье, возможно воспринимая Джаспера как карикатуру на отца гипноза Франца Антона Месмера. Дэньел Пик предполагает, что первоначально Дюморье описывал Свенгали как сочувствующего оппонента. Этот персонаж был гипнотизером, музыкантом и евреем со “смелыми блестящими черными глазами... [и] длинными тяжелыми веками” (Пик, 1). Аналогичным образом и Диккенс описывает Джаспера как смуглого человека приблизительно двадцати шести лет с густыми, блестящими, тщательно уложенными темными волосами и бакенбардами. Он выглядит старше своих лет, что часто бывает со смуглыми мужчинами. Голос у него низкий и звучный, но манера держаться несколько сумрачная. Да и комната его мрачновата, и, возможно, это тоже на нём сказалось. Комната почти вся тонет в тени. Даже когда солнце ярко сияет на небе, лучи его редко достигают рояля в углу… (Диккенс, 9). Джаспер не еврей, но имя у него семитского происхождения. Производная от еврейского слова “yashepheh” фамилия «Джаспер» обозначает “своего рода драгоценный камень..., непрозрачную микрокристаллическую разновидность кварца разных цветов, обычно красного, желтого или коричневого, главным образом благодаря примеси окиси железа” (oed.com). Фамилия Джаспера представляет собой синтез магнетизма и алхимии – двух сил, которыми он более всего желал овладеть для достижения максимального могущества. Слово "Джаспер " обозначает драгоценный камень, который, так же как и философский камень, играет ключевую роль в его алхимических поисках. Поскольку присутствие железа вызывает изменение цвета, сторонники животного магнетизма полагали, что железные палочки могут как магнитом притягивать железо кровотока и восстанавливать телесную гармонию и равновесие. Месмер полагал, что “болезнь возникает там, где создается препятствие току жидкости по системе” (Пик, 46). Для лечения болезней, в том числе “бреда, мании, временной потери сознания и тошноты” (46), “Месмер первоначально пытался восстановить гармонию магнитных жидкостей пациента с помощью металлов...” (46). Вскоре эту методику сменило “физическое вмешательство, [направленное на] восстановление равновесия в организме пациента” (46). Фамилия Джаспера подразумевает его могущество, которое объединяет Джаспера с его прототипом Месмером, заявлявшим о своем мастерстве в области магнетизма и алхимии (Пик, 45).

Подобно Джасперу Месмера считали “талантливым музыкантом” (45), увлекающимся молодыми музыкантшами. Пик рассуждает на тему музыки и гипноза в романе «Трилби». Он описывает один из “наиболее печально известных эпизодов” (46) в карьере Месмера - случай с Марией-Терезией Парадис, “молодой пианисткой, слепой с раннего детства” (46). Пик описывает Месмера как “атакующего похитителя эмоций”, а Парадис как “уязвимого музыкального посредника” (47). Эти прототипы встречаются как в «Тайне Эдвина Друда», так и в «Трилби», что заставляет предположить, что фактическая биография Месмера могла стать источником вдохновения для сюжетов этих произведений. На первый взгляд Месмер представляется профессионально мотивированным тем, что "он обещал излечить ее слепоту, а также меланхолию, которая временами доходила до состояния бреда” (47). Тем не менее, критики (например, Пик) утверждают, что его намерения были "чудовищны" (46) и что эта история служит “сигнальным экземпляром рассказов о внушаемости, сексуальности, излечении музыкой и физической изоляции, распространившихся в последующие годы” (47).

Иллюстрируя глубочайшую озабоченность Готорна, Джаспер, подобно Месмеру и Свенгали, проникает в жизнь и разум своей жертвы, нарушая ее частную жизнь, мысли и эмоции и принуждая ее против желания выступать вместе с ним. Его вуаерические склонности метафорически обозначают сексуальное насилие и служат рациональным объяснением обморочного приступа Розы, ее постоянного беспокойства и глубокого страха от его присутствия. Члены братства розенкрейцеров обычно создавали себе зашифрованные псевдонимы для сокрытия их истинных личностей. Например, один из братьев, обуреваемый “всепоглощающим желанием понять изумительное” (Дэвини, xvii), принял имя “sedir”, анаграмму desir, означавшую восточное проявление чувств. Вполне возможно, что при создании имени своего оккультного магистра-вуаериста Диккенс следовал этой тенденции. Возможно, фамилия «Джаспер» является анаграммой от rape (насилие) и показывает его умственное и эмоциональное проникновение в Розу. Розенкрейцеры полагали, что “женщина и сексуальность – это и причина заключения божественного в материю, и путь к освобождению от материи” (Дэвини, 227). По их представлениям, взаимный оргазм между мужчиной и женщиной дает “энергию, соединяющую человеческую душу с мощью небесных сфер” (29).

Но неспособный получить согласие Розы Джаспер должен насильно проникнуть в ее разум, используя свои возможности вызывать параллельно с оргазмом взаимный магнетизм или выход за пределы земного существования. Всеведущий рассказчик наблюдает сцену, в которой Джаспер щеголяет музыкальным талантом Розы. Он пишет, что «когда они вошли в гостиную, мистер Джаспер сидел за пианино и аккомпанировал Розовому Бутончику, а она пела. Потому ли, что, играя наизусть, он не имел надобности смотреть на пюпитр, или потому, что Роза была такое невнимательное маленькое создание и легко могла сбиться, но глаза Джаспера не отрывались от ее губ, а руки словно держали на невидимой привязи ее голос, время от времени осторожным нажимом на клавишу заботливо и настойчиво выделяя нужную ноту» (Диккенс, 75). Это наблюдение подчеркивает и внимательный характер строгого и придирчивого преподавателя, и его неутолимое желание использовать ее для собственного временного сексуального удовлетворения. Джаспер не отрывает взгляда от ее губ, а его руки жестко управляют ее голосом. Совершенно очевидно, что на одном уровне Диккенс имеет в виду, что когда руки Джаспера касаются клавиш фортепьяно, они выбирают тоны, подходящие к голосу Розы; а на другом – появляется представление о его неразделенных сексуальных чувствах к Розе. Реакция Розы на напряженность Джаспера отражает то, что происходит именно на втором уровне. Рассказчик наблюдает: «Пение продолжалось. Роза пела какую-то печальную песенку о разлуке, и ее свежий юный голосок звучал нежно и жалобно. А Джаспер по-прежнему неотступно следил за ее губами и по-прежнему время от времени задавал тон, словно тихо и властно шептал ей что-то на ухо — и голос певицы, чем дальше, тем чаще, стал вздрагивать, готовый сорваться; внезапно она разразилась рыданиями и вскричала, закрыв лицо руками: «Я больше не могу! Я боюсь! Уведите меня отсюда!” (Диккенс, 75). Через несколько минут Роза падает в обморок от невыносимого сочетания страха и возбуждения. Друд пытается оправдать ее состояние, обвиняя Джаспера в чрезмерной строгости и требовательности, а Елена Ландлес следит за состоянием Розы и излечивает ее. Роза отвечает на интимные знаки внимания Джаспера и свое психологическое порабощение всепоглощающим страхом. Напряженность его проникновения травмирует Розу так же, как это произошло бы с любой девушкой, “испытывающей начало расцвета женственности” (oed.com), что подразумевается ее именем. Розу привлекает уверенность в себе и храбрость Елены Ландлес, уверяющую, что она не побоялась бы Джаспера “ни при каких обстоятельствах” (Диккенс, 76). Между ними возникает необыкновенная связь, прочность которой превышает прочность любой другой наблюдаемой в романе связи. Близнецы-телепаты Невил и Елена Ландлесы соперничают с Джаспером в борьбе за наивысшее сверхъестественное могущество. Кроме того, с помощью неясных намеков Диккенс дает нам представление и об их оккультных возможностях.

Близнецы приехали из Цейлона, который считается местонахождением “лучших рубинов в мире - сапфиров, топазов, аметистов и других драгоценных камней” (Керр, 382) и поэтому часто называется “островом драгоценных камней” (Финли, 237). Путешественник Марко Поло рассказывает о своем пребывании на Цейлоне и его богатстве драгоценными камнями. Он пишет, что

говорят, будто король владеет самым прекрасным из когда-либо виденных рубинов. По длине он равен человеческой кисти, а по размеру – руке. Он безупречен, сияет как огонь и не продается за деньги. Кублай-хан пожелал его купить и предложил за него целый город; но король ответил, что не продаст его и за все сокровища мира и не расстанется с ним, потому что он принадлежал еще его предкам (Керр, 382).

История близнецов-Ландлесов неясна. В их восточном происхождении усматривается намек на их знания алхимии. Они происходят из общества, в котором ценят драгоценные камни, и главная цель их прибытия в Клойстергем заключается в завладении наиболее ценным из них – философским камнем. Помимо экономического характера Цейлона, его социальный состав также связывает близнецов с алхимией. В своем романе «Брак Неба и Земли» Рэндалл Клэк объясняет, что алхимия родилась в Египте. Он пишет, что

“По легенде алхимиков о Гермесе Триждывеличайшем, отце алхимии и создателе священного алхимического текста Tabula Smaragdina («Изумрудной скрижали») говорили, что он передал тайну превращения египтянам” (Клэк, 1).

Искусство, вызвавшее по слухам приток богатства в Египет, распространялось по Греции и Ближнему Востоку. Клэк утверждает: “Хотя раннехристианская церковь пыталась подавить... алхимию..., ее сохранили арабы” (Клэк, 2). Цейлон был первоначально населен торгующими драгоценными камнями арабами, поэтому возможно, что Елена и Невил Ландлесы представляют собой молодых арабов, преуспевших в искусстве алхимии.

Данная Диккенсом характеристика близнецов также наводит на мысль об их мастерстве в оккультных искусствах. Криспаркл делится своим наблюдением после их прибытия: “На редкость красивый стройный юноша и на редкость красивая стройная девушка; очень похожие друг на друга; с одной стороны очень смуглы, с другой очень колоритны, она почти цыганского типа; оба чуть-чуть с дичинкой, какие-то неручные; сказать бы — охотник и охотница...” (Диккенс, 65). После обморочного приступа Розы Криспаркл снова отмечает “лучезарное цыганское лицо Елены” (80). Сравнение Елены с цыганкой наводит на мысль о ее оккультных возможностях. Во-первых, цыгане умеют читать алхимические карты Таро. Во-вторых, как предполагает розенкрейцер Эндрю Джексон Дэвис, “люди, которым с самых ранних веков поручалось передавать оккультные доктрины, относились к богемской⁸ или цыганской расе” (Дэвис, 8).

То, что Невил и Елена близнецы, также очень важно для их связей с алхимией. В своем романе «Алхимия: великая тайна» Андреа Ароматико утверждает, что помимо поисков философского камня,

Основная цель Великого труда (Magnum Opus) алхимии заключается в соединении противоположностей, при котором происходит гармоничное разрешение антиномичных пар в нечто третье, одновременно и похожее на их оригинальные характеры, и являющееся чем-то новым. Адепты называли эту сущность Ребисом⁹, двойным материалом, являющимся одновременно и двусоставным, и единым. Ребис... часто представляют в виде гермафродита, нового существа, созданного соединением искусства и духа (Ароматико, 29).

Невил и Елена представляют собой Ребис. До рождения они находились в одном чреве, чем создали сложную связь друг с другом, сохраняющуюся во время их пребывания в Клойстергеме и проявляющуюся в способности общаться телепатически. Хотя Невил и Елена - две разные личности, их мышление настолько взаимозависимо, что кажется, будто они действительно единое целое. При знакомстве с Криспарклом Невил сообщает ему о своей способности читать мысли сестры. Он говорит: «Вы не знаете, сэр, как хорошо мы с сестрой понимаем друг друга — для этого нам не нужно слов, довольно взгляда, а может быть, и того не нужно. Она не только испытывает к вам именно те чувства, какие я описал, она уже знает, что сейчас я говорю с вами об этом и за нее, и за себя» (Диккенс, 74).

Криспаркл наблюдает это явление позже, когда близнецы воссоединяются в его присутствии. Когда он наблюдает за Еленой, то видит (или ему кажется, что он видит “мгновенное понимание”) (Диккенс, 75) между братом и сестрой. В отличие от насильственного проникновения Джаспера в мысли Розы, близнецы по собственному желанию впускают друг друга в свои мысли с помощью телепатии. Такое обоюдоприятное проникновение и соединение душ представляют собой взаимный оргазм, у которому Джаспер постоянно стремится, но не может достичь. В силу того же магнитного соединения, которое установилось между братом и сестрой, Елена с первой же встречи притягивает к себе Розу. В отличие от исходящего от Джаспера, их притяжение друг к другу также взаимно. Розу привлекает бесстрашие Елены, а Елену привлекает "обаяние" (77) Розы - то самое, которого, по словам Розы, Эдвин не чувствует. Роза признается Елене, что они с Эдвином - “смешная пара” (78). Они отталкивают друг друга, а когда вынуждены бывать вместе по условиям, установленным их умершими родителями, они постоянно ссорятся. Если между Розой и Эдвином действуют силы отталкивания, то Розу и Елену тянет друг к другу как будто магнитной силой. Елена реализует животный магнетизм для привлечения Розы как друг и доверенное лицо. Рассказчик видит: “Секунду Елена испытующе глядела ей в лицо, потом протянула к ней руки: Ты будешь моим другом и поможешь мне?” (78). Елена взывает к воле Розы, “истинной тайне философского камня и мистическому эликсиру жизни” (Девини, 43). Вопрос Елены и ответ Розы подтверждают единство их душ через силу воли. Подобно магнитному удержанию, которое Джаспер использует для влияния на Розу в отношении музыки, Елена использует магнетизм для завоевания доверия Розы и расспросов о Джаспере. Она завладевает Розой для расспросов о гипнотизере, его намерениях и ее чувствах к нему. Роза отвечает, “Я так его боюсь. Он преследует меня как страшное привидение. Я нигде не могу укрыться от него. Стоит кому-нибудь назвать его имя, и мне чудится, что он сейчас пройдет сквозь стену” (79). Елена продолжает любопытствовать, пока Роза не рассказывает ей обо всём. Она доверяет Елене тайны, о которых раньше не говорила никому. Она утверждает,

Он только смотрел на меня — и я становилась его рабой. Сколько раз он заставлял меня понимать его мысли, хотя не говорил ничего, сколько раз он приказывал мне молчать, хотя не произносил ни слова. Когда я играю, он не отводит глаз от моих пальцев. Когда я пою, он не отрывает взгляда от моих губ. Когда он меня поправляет и берет ноту или аккорд или проигрывает пассаж — он сам в этих звуках, он шепчет мне о своей страсти и запрещает выдавать его тайну. Я никогда не смотрю ему в глаза, но я всё равно их вижу, он меня заставляет. Даже когда они у него вдруг тускнеют — это бывает — и он словно куда-то уходит, в какую-то страшную грезу, где творятся, я не знаю какие ужасы, — даже тогда он держит меня в своей власти — я всё понимаю, что с ним происходит, и всё время чувствую, что он сидит рядом и угрожает мне” (79-80)

Чтобы освободить себя, Джаспер должен пленить Розу. Роза узнает о его необыкновенных возможностях в состоянии транса, в те моменты когда “странная пленка” застилает ему глаза.

После исчезновения Друда Джаспер противостоит Розе и идет еще дальше, выразив свои намерения.

Он признается ей в любви, утверждая, что в своем тайном уединении он всегда любил ее до безумия (272). Джаспер может заставить Розу сидеть и слушать его признания, но не может контролировать ее реакцию. Роза обвиняет Джаспера в расторжении ее помолвки с Друдом и исчезновении Друда. Джаспер подводит итог: “Я не прошу у тебя любви. Отдай мне себя и свою ненависть; отдай мне себя и эту дивную злость; отдай мне себя и это обворожительное презрение; я буду доволен” (273). Он желает не любви Розы, а возможности объединить свою душу с ее душой и достичь полного выхода за рамки земного существования. Его непрошенное и невознагражденное желание вызывает у Розы лишь стремление покинуть его общество. Когда она пытается уйти, ее лицо становится "воспаленным". Джаспер угрожает: “Я сказал тебе, моя злая прелестница, мой милый бесенок, что ты должна остаться и выслушать меня, если не хочешь причинить другим людям вред, которого уже нельзя будет исправить. Ты спросила, какой вред? Останься — и я скажу тебе, какой. Уйди — и я обрушу его на их головы (274). Ультиматум Джаспера опутывает Розу чарами. Рассказчик видит: “Ее поднятые на мгновение глаза подёргиваются пеленой, словно она сейчас упадет в обморок” (274). Джаспер начинает раскрывать свой план заманить Невила Ландлеса в гипнотическую паутину путем клеветнических обвинений в исчезновении и убийстве Друда. Он объясняет Розе: “Я решил ни с кем не говорить об этом, пока не соберу улики, в которых он запутается, как в сети. С тех пор я терпеливо плел эту сеть, нитка за ниткой; она стягивается вокруг него всё теснее — даже сейчас, когда я говорю с тобой!” (274).

Замысел Джаспера по устранению Невила может значительно уменьшить алхимические возможности Елены и ослабить то магнитное влияние, которое она оказывает для привлечения к себе Розы. При этом успех плана Джаспера может подорвать алхимические возможности близнецов, оставив Розу подверженной только его влиянию.

Конечно, трудно точно угадать намерения Диккенса по окончанию романа, но с убийством Эдвина Друда Джаспера связывает поразительное свидетельство. Как Джаспер и признается Розе, Эдвин стоит на его пути к получению ее души. Имея Эдвина на своем пути, Джаспер должен изображать поддержку и притворно играть роль наставника, чтобы быть достаточно близко к Розе для реализации своих истинных желаний. Роль наставника позволяет Джасперу поклоняться портрету Розы, преследовать ее публично и действовать как ее учитель музыки. Эти действия казались бы крамольными, если бы не его родство с Эдвином и его по-видимому подлинная эмоциональная вовлеченность в их помолвку.

Трудности Джаспера увеличиваются по экспоненте, когда близнецы прибывают в Клойстергем, и между Еленой и Розой возникает тесная связь. Чтобы получить Розу, Джаспер должен устранить и Эдвина, и близнецов. Для этого он задумывает клеветнически обвинить Невила в убийстве Друда. Это позволит ему уничтожить и Друда, и Невила. Елена будет виновна, поскольку они с Невилом одно целое, поэтому ей придется уйти из жизни Розы и оставить ее душу свободной для проникновения в нее Джаспера.

Несмотря на то, что Джасперу удается устранить Друда, судя по некоторым мелким штрихам представляется, что Диккенс не позволит ему добиться успеха в конце романа. Нынешнее положение Принцессы Курилки предвещает будущую судьбу Джаспера. Когда она встречается с Друдом, то говорит ему, что она была изначально из Лондона, но “приехала сюда искать иголку в стоге сена, ну и не нашла” (201). Поиски философского камня привели ее, как и Джаспера, в Клойстергем. Измученная сломившей ее неудачей, она курит опиум по той же причине, что и Джаспер - ради временного ухода от материального мира.

«Тайна Эдвина Друда» служит обществу предупреждением. Подобно тому, как Готорн предупреждает свою жену об опасностях, связанных с оккультными возможностями, Диккенс использует роман как средство передать свою озабоченность по поводу незащищенности женщин и общества от адептов оккультизма. «Тайне Эдвина Друда» удалось доказать, что трансцендентность возможна без наркотиков, транса или обретения философского камня. Он предлагает, чтобы для ухода от мира и его материализма и входа в незнакомые сферы читатели пользовались романами (например, этим) как порталами.

Романы дают читателям возможность сыграть роль наблюдателя, проникающего в мысли и внутреннее сознание персонажей без их ведома.

В отличие от употребления опиума, гипноза или магнетизма, это занятие не вредит ни персонажу, ни читателю, и всё же позволяет читателю почувствовать временный уход от суетности и монотонности повседневной жизни.

⯎ ⯎ ⯎

1. Животный магнетизм - способность живого тела намагничиваться и сообщать энергию другим телам

2. Deveney

3. Daniel Pick, Svengali

4. Randall Clack

5. Paschal Beverly Randolph

6. Bud (англ.) бутон

7. т.е. трансценде́нтности — того, что принципиально недоступно опытному познанию или не основано на опыте.

8. Богемия в настоящее время заселена чехами, вытеснившими кельтское племя бойев. Возможно, богемская раса — это бойи.

9. Ребис— философский камень. Символизирует поиск единства, андрогинность, единство противоположностей, целостность, а также просветление и обретение центра.

Перевод Надежды Волковой