Всякий исследователь "Тайны Эдвина Друда" (не исключая вас и меня) начинает свои дедукции с критики именитых предшественников, Уолтерса и Проктора. Не избежал этого и Эндрю Ланг — известный в начале ХХ века журналист, поэт, переводчик и историк, а так же оксфордский профессор.

Его небольшая книжка "Загадка последнего сюжета Диккенса" начинается с вежливых реверансов в сторону этих двух титанов мысли, но далее Ланг безжалостно критикует (и даже высмеивает) теорию Уолтерса "Дэчери = Елена", а теорию Ричарда Проктора "Мертвец выслеживает" (или, иначе, "Дэчери = Эдвин") Эндрю Ланг, хоть и с оговорками, но поддерживает.

Первая часть книги знакомит нас с персонажами романа и кратко с сюжетом. При этом Ланг приводит малоизвестный, но интереснейший факт, что еще в 1869-м году Диккенс с карандашом в руках прорабатывал повесть лорда Литтона "Исчезновение Джона Акланда", в которой тоже было не до конца ясно, был ли Акланд убит, или ему удалось спастись. До наших дней повесть эта дошла в виде факсимиле страниц журнала Диккенса "All the Year Round".

Говоря о Елене и Невиле, Ланг утверждает, что фамилия Ландлесс не означает "Безземельные", а восходит к шотландской фамилии Laundeles, которая была известна еще в 12-м веке. Возможно, в Елене и Невиле, таким образом, смешались цейлонская и шотландская кровь. Действительно, не напоминает ли нам Елена Ландлесс своей красотой и своей непреклонностью характера знаменитую Катриону Драммонд?

Говоря о попытках Джаспера в курильне опиума разобрать бормотания ласкара и китайца, Ланг не без остроумия замечает, что Джаспер для этого должен был бы, как минимум, понимать немного по-китайски. В чем он, насколько нам известно, замечен никогда не был.

Уже в ходе краткого пересказа сюжета Ланг совершенно бездоказательно вставляет в описание собственные (или перенятые у предшественников) умозаключения, типа — "Поскольку цель Джаспера совершенно однозначно состоит в том, чтобы похоронить Эдвина в склепе миссис Сапси, то ..." и т.д.

Фраза "Джаспер добавляет наркотики в вино и тем провоцирует сцену насилия между Эдвином и Невилом", на мой взгляд, совершенно алогична, так как единственным наркотиком, который Джаспер мог бы добавить, был опиум, а он обладает успокаивающим и расслабляющим действием. Что Джаспер мог бы добавить в пунш, так это побольше алкоголя. А мог бы и ничего не добавлять, а просто дольше провозиться со смешиванием напитков, ожидая, пока "два петуха" Эдвин и Невил не подерутся сами по себе, безо всяких наркотиков.

То же самое и насчет Дердлза во время "странной экспедиции". Якобы, Джаспер непременно должен был добавить опиум в коньяк. Ну, да, иначе бы ведь Дердлз не упился бы вдрызг, вылакав в одиночку и на пустой желудок "большую, оплетенную лозой бутылку". Непеременно надо влить в пинту коньяка ложку опиума, иначе один коньяк просто не подействует!

Говоря о "призраке вопля", Ланг трактует его буквально, как мистическое предостережение из будущего. Вообще, замечает Ланг, в романе полно мистики и телепатии. Вот уж чего-чего, а телепатии-то мы и не заметили! По Лангу вопль, который услышал Дердлз, это крик падающего через два года с башни собора Невила, а жуткий вой, последовавший за воплем, это... что бы вы подумали?! Нет, нипочем не догадаетесь! Это, утверждает Ланг, не что иное, как — вой по хозяину... собаки Невила! Собаки, которой он непременно обзавёлся бы в оставшихся ненаписанными главах романа!

Лихость, с которой Ланг рождает перед изумленными читателями "собаку Невила", вызывает искреннее восхищение!

Цель "ночной экспедиции" — получить время, достаточное для перевозки на тачке от домика Дердлза до склепа миссис Сапси такого количества негашеной извести, которая будет достаточна для полного разъедания трупа Эдвина. Ланг, судя по всему, не замечает комизма фигуры соборного регента, снующего по закоулкам ночного города туда-сюда с тачкой негашеной извести. Извести, о свойствах и даже о самом существовании которой он узнал от Дердлза только что, хотя означенную экспедицию и коньяк Джаспер запланировал много раньше. Да и сама "тачка Джаспера" рождается воображением Ланга так же легко, как и "собака Невила".

Рассказывая о событиях Сочельника, Ланг, по-прежнему бездоказательно, утверждает, что Джаспер 23-го декабря снова провёл ночь в Лондоне, в курильне опиума. И это при находящемся у него в гостях Эдвине, при имеющемся в достатке собственном запасе опиума для курения, при полном отсутствии 24-го декабря у Джаспера симптомов злоупотребления опиумом. Никаких "затмений ума" или закатывания глаз, совсем наоборот — Джаспер присутствует на службах в соборе и пребывает в отличном настроении и в прекрасном голосе.

Да, старуха-Курилка приехала 24-го декабря в Клойстергэм, по её собственному выражению — "искать иголку в стоге сена". После первого посещения Джаспером притона осенью (в главе первой) старуха пыталась его проследить, но потеряла его в толпе при посадке в дилижанс на Клойстергэм. В декабре, отчаявшись его дождаться снова, старуха сама села на клойстергэмский дилижанс, приехала в городок, но не нашла Джаспера, лишь переговорила с Эдвином. И только в последней главе она, со второй (уже третьей) попытки, находит Джаспера, опередив его приездом.

Ланг, вослед за Проктором, считает, что Грюджиус еще до посещения Джаспера 27-го декабря и "эксперимента на его нервах" знал, что Джаспер вожделеет Розу и представляет опасность для "Нэда". Проктор полагал, что эти известия Грюджиусу принёс чудом спасшийся Эдвин, но Ланг выдвигает еще одну гипотезу: Грюджиусу рассказала об этом Елена. А Елене рассказал Невил. А Невилу рассказал Эдвин. А Эдвину рассказала старуха. А старухе рассказал сам Джаспер. Осталось только, чтобы Грюджиус рассказал об этом Джасперу, и круг замкнется. Но нет, Грюджиус смолчал, экая досада!

Но вот на сцене появляется Дэчери и Ланг тут же (как и все мы в своё время) принимается гадать — кто же этот "старый баффер" с белоснежными волосами и черными бровями?! Логично рассудив, что если бы Елена или кто-либо еще гримировались под пожилого блондина, то уж обесцветить брови под стать парику проблемы бы не составило, Ланг идет дальше, делая интересное замечание, что характер Дэчери, лениво-насмешливый, совершенно отличается от характеров любых других персонажей книги. Во время разговора со старухой-Курилкой в последней главе Дэчери ведет себя как посторонний, ничего не знающий ни о каком Эдвине и его подружке, но Ланг считает, что Дэчери перед старухой притворяется. Зачем бы ему надо было это делать, Ланг не поясняет, хотя можно было бы и вспомнить, что Дэчери таки в курсе истории с пропажей Эдвина, так как он же говорит об этой загадке с миссис Топ.

Приятно отметить, что, объясняя, почему Грюджиус, в ответ на вопрос приехавшей в Степл Инн Розы, можно ли ей завтра увидеться с Еленой, так уклончиво обещал ответить ей завтра, Ланг предвосхищает мою мысль, что Грюджиус просто опасается слоняющегося в округе и что-то вынюхивающего Джаспера.

Интересно узнать так же, что стихотворный экспромт Грюджиуса "Долой его тиранство / И злобное коварство / Посягнуть на Тебя? / Долой его, долой!" является парафразом английского национального гимна "Боже, храни короля!" — "Confound their politics / Frustrate their knavish tricks, / On Thee our hopes we fix / God save us all!"

Говоря о деталях убийства, Ланг не знает, чему отдать предпочтение: задушению Эдвина черным шелковым шарфом или сбрасыванию Эдвина с башни собора. Почему орудием убийства должен послужить именно шарф, Ланг не объясняет. Известно, что на рисунке обложки Коллинз сначала (по просьбе Диккенса) изобразил у Джаспера на шее черный галстук, но потом Диккенс пришел к мысли, что шарф смотрится лучше. А то бы мы имели идею убийства галстуком. Со сбрасыванием кого-либо с башни дело обстоит ничуть не лучше: архитектура Рочестерского собора такова, что на все четыре стороны от башни крестом расходятся приделы собора, с довольно пологими крышами, поэтому сбросить кого-либо с башни можно только на одну из крыш десятью метрами ниже, где труп так и останется лежать. Упасть ему помешает как недостаточный угол наклона крыши, так и широкие желоба водостоков по периметру крыш.

Ланг утверждает, что слова Джаспера "Посмотри, какое оно жалкое, гадкое, незначительное!" относятся к трупу Эдвина, увиденному с высоты башни. Даже не обращая внимания на недоумение, что там такое незначительное Джаспер мог рассмотреть безлунной ночью с башни, нам будет трудно представить, как вообще с башни такой необычной конструкции (башня возвышается посередине крестообразного здания) можно увидеть даже землю у собора, не то что труп на земле. Посмотрите на собор с высоты птичьего полёта — с такой башни вообще не получится что-то сбросить на землю, так как вокруг башни сплошные крыши приделов и пристроек.

Ланг так же говорит, что (в случае, если Дэчери это Друд) длинная меловая черта на дверце буфета означает, что теперь Друду известно: старуха-Курилка знает Джаспера и ненавидит его. Однако, в романе Дэчери называл свои пометки "счетом, который позднее будет предъявлен должнику". То есть, по Лангу, это ненависть Курилки, что ли, будет предъявлена Джасперу для оплаты?!

Идея, что Друд (или кто-то в образе призрака Друда) будет являться Джасперу с целью напугать его, открованно говоря, попахивает детством. Бабушка нас высекла, давайте напугаем бабушку, крикнем ей из-за угла "Бу-у!" Да только бабушка-то нас не то что высекла, а чуть не убила, к тому же присыпав сверху не мукой для пирогов, а негашеной известью. Замечательный объект для пугания, что и говорить!

Но у Ланга есть и прозрения. Картина Дердлза и Депутата, несущих тело Эдвина в жилище каменотёса — очень похожа на реально произошедшую. Особенно, если представить себе кучу извести у ворот дворика в качестве последнего пристанища для трупа. И только кольцо, устоявшее против разрушительного действия извести, покажет место его погребения.

Однако, замечает Ланг, почему только кольцо?! На трупе Эдвина должно же быть множество других металлических предметов: монеты, ключи, пуговицы в конце концов! На каждой пуговице указано имя портного, а у портного имеется книга клиентов. Установить по ключам, Эдвин ли это, тоже проще простого — надо только поехать в Лондон и попытаться открыть его городскую квартиру. Логично, что и говорить. А портмоне Эдвина с его документами и письмами, оно-то куда делось? Ах, известь...

В последней трети своего текста, Эндрю Ланг анализирует рисунок обложки, делая несколько толковых замечаний. Но обнаружение белых носков на второй фигуре, поднимающейся по винтовой лестнице — это что-то. Любой, взглянувший на рисунок обложки, убедится — на этом человеке нет никаких белых носков, брюки его достаточно длинны, чтобы лежать на башмаках даже тогда, когда он скачет через две ступеньки. Про "человека с фонарем" Ланг кратко бросает: "Это, конечно, Джаспер". И опять не утруждает себя доказательствами и пояснениями причины своей уверенности.

В конце книги Ланг быстро расщелкивает второстепенные тайны романа. Так, например, старуха-Курилка оказывается матерью Джаспера. Мы знаем, что она шестнадцать лет пила (и десять лет курила, добавляет Ланг). Это в сумме как раз составит возраст Джаспера. Каким образом эта алкоголичка ухитрилась воспитать Джаспера и дать ему музыкальное образование, да чтобы при этом Джаспер забыл родную мать и явился к ней курить опиум как посторонний — это за пределами нашего понимания. Вдобавок, еще получается, что старуха-Курилка — тёща папаши Друда и бабушка Эдвина. Что Эдвину было ровно никак не известно.

В завершение книги Ланг женит Криспаркла на Елене, Тартара на Розе, а оставшемуся не у дел Эдвину предлагает отправиться "расшевелить Египет." Ах, да! Остаётся ведь еще Невил! Ну, Невил упадёт с крыши, преследуя Джаспера. На большее он ведь не годится...