Казанская площадь, №2

На месте Спаса на Крови находилось большое болото, из которого вытекали небольшие речки Кривуша и Глухой проток. На месте нынешней Казанской площади они сливались. За болотом, в районе современной Казанской улицы, поселились «переведенцы», насильно переселённые из других губерний. Так возникали в Санкт-Петербурге переведенские слободы плотников, каменщиков, пильщиков.

В 1708 г. с появлением в этом районе 1-ых переведенцев на месте будущего Казанского собора построили госпиталь со служебными казармами, а в 1710 г. вблизи него, на краю болота выросла небольшая деревянная часовня.

Когда был сделан этот список, неизвестно, но по древнейшему документу он связывается с именем царицы Прасковьи Фёдоровны (вдовы Иоанна и невестки Петра), участвовавшей в его написании и украшении.

В 1737 году, при императрице Анне Иоанновне, для этой чудотворной иконы возводится церковь Рождества Богородицы, примерно там, где сейчас находится фонтан перед Казанским собором. Полагают, что она строилась по проекту одного из первых петербургских зодчих Михаила Земцова. Её великолепная многоярусная колокольня с жестяным шпилем являлась заметным украшением Невского проспекта, который к тому времени ещё не успел стать главной улицей города и был застроен в основном двухэтажными домами. Первые колокола в Рождественскую церковь перевезли из закрытого деревянного храма на Петербургской стороне в 1736 г. По описанию историка города С.С. Топильского, колоколов было шесть, 3 из которых весили 66, 14 и 11 пудов.

Эти «чужие» колокола не прижились в Рождественской церкви. Через четверть века со дня её освящения из шести колоколов годился к употреблению всего один — небольшой пудовый, 5 остальных были разбиты (да и пудовый следом за ними через несколько лет развалился на куски во время колокольного звона).

В середине XVIII века императрица Елизавета Петровна задумала церковь Рождества перестроить и усилить звучание колокольни. На ней к тому времени появился специально отлитый в Санкт-Петербурге для Рождественской церкви колокол с надписью: «1734 года ноября 30 дня лил комиссар Семён Леонтьев». В 1759 г. к творению Леонтьева прибавился вылитый мастером Дмитрием Евдокимовым большой «праздничный» колокол весом 216 пудов. Через 3 года в 1762 г., февраля 9 дня, колокольня обрела ещё два новых колокола — «полиелейный» и «повседневный», отлитые алдерманом Константином Слизовым также специально для Рождественской церкви. На «полиелейном», 129 пудов 25 фунтов, изображены были три Ангела Св. Троицы и икона Рождества Богородицы, на «повседневном», весом в 61 пуд 18 фунтов, — икона Казанской Божией Матери.

Всем названным колоколам была уготована долгая жизнь, хотя к «праздничному» судьба не больно благоволила. Он едва не рухнул с колокольни в 1766 году: в двух местах переломилась одна из железных полос, на которых он висел. Кузнечному мастеру Семёну Иванову пришлось спешно делать временные подпорки и ковать новую железную полосу. Далее его следы пропадают. На смену ему является уже в 1796 г. более веский знаменитый «преемник», вылитый мастером Антипом Дмитриевым, с изображением Казанской Божией Матери с тремя круглыми вензелями, в которых начертаны имена императрицы, цесаревича и цесаревны. Вес колокола — 264 пуда 13 фунтов.

Этот самый большой колокол, тоже именуемый «праздничным», издавал далеко распространявшийся красный звон, созывавший в праздничные и воскресные дни прихожан на службу в Рождественскую церковь. С восторгом описывал своё впечатление иностранец И.Г. Георги, как «в колокольне бьют часы в колокол по стенным часам, в церкви находящимся».

14 ноября 1800 г. Павел утвердил проект Андрея Никифоровича Воронихина, а 27 августа (8 сентября) 1801 г. уже Александр I положил 1-й камень в основание собора.

Освящён Казанский собор 15 (27) сентября 1811 г. в честь Казанской иконы Божией Матери митрополитом Амвросием в присутствии императора Александра I. Газета «Северная почта» так описывала это событие: «Торжество сие происходило самым блистательным образом... Начиная от Зимнего дворца до самого нового собора, стояли в порядке войска здешнего гарнизона. Все места со всех сторон усеяны были народом, к стечению которого благоприятствовала также прекраснейшая погода».

Этот мягкий известняк, который добывался в девяти километрах от Гатчины, близ деревни Пудость, или Пудож (отсюда его название), в первое время после выломки легко пилится и даже режется ножом, и из него можно вырезать любые фигуры и самый тонкий орнамент. Но зато потом, после продолжительного пребывания на воздухе, камень твердеет и приобретает прочность кирпича. Из пудожского камня вытесаны наружные колонны, балюстрады и рельефы собора. Стены собора прорезаны гигантскими окнами. Во внешнем оформлении храма широко использована скульптура. Рельефное панно «Иссекание Моисеем воды в пустыне» над восточным проездом выполнено И.П. Мартосом, панно «Воздвижение медного змия» над западным проездом - И.П. Прокофьевым. Фриз над апсидой храма, изображающий «Вход в Иерусалим» создан Д. Рашеттом. В нишах за колоннами стоят большие скульптуры: князь Владимир и Александр Невский (работы скульптора С.С. Пименова), Андрей Первозванный (работы В.И. Демут-Малиновского) и Иоанн Предтеча (работы Мартоса). Отливка статуй была поручена лучшему русскому литейщику начала XIX века В.П. Екимову. Барельефы и статуи на фасадах собора - выдающиеся произведения русской скульптуры, имеющие большую самостоятельную художественную ценность.

В чём только не обвиняли Воронихина его многочисленные завистники, соперники и просто недоброжелатели. Рассказывали легенды о том, что проект Воронихина не оригинален и составлен по плану, начертанному архитектором Баженовым для парижского Дома инвалидов. По другой легенде, проект собора представлял собой не что иное, как часть неосуществлённого проекта одного из крыльев Кремлёвского дворца того же Баженова. Ещё одна легенда утверждала, что Казанский собор является точной копией собора святого Петра в Риме.

Действительно, видеть в Казанском соборе копию собора святого Петра было горячим желанием императора Павла I. Сардинский посланник в Петербурге Жозеф де Местр рассказывает в одном из своих писем о слухах, которыми полнился Петербург в начале века. Когда Павла спросили, какие будут приказания относительно проекта Казанского собора, он будто бы ответил: «Я хочу немного от святого Петра и немного от Санта-Мариа-Маджоре в Риме». И если роскошные интерьеры Казанского собора действительно могут напоминать яркое оформление базилики одного из ранних христианских храмов Санта-Мариа-Маджоре, то о схожести внешнего облика воронихинского собора с собором святого Петра в Риме не может идти и речи. Если римские колоннады, описывая полный овал, образовали замкнутую средневековую площадь, то воронихинская, раскрытая к Невскому проспекту, приняла на себя организующую, собирательную роль и стала не только главным звеном архитектурного ансамбля, но и смысловым центром всего окружающего пространства. К сожалению, полностью проект собора осуществлён не был. По замыслу зодчего ещё одна такая же колоннада должна была украсить противоположный, южный фасад храма.

Не было закончено и внешне скульптурное оформление собора. Мощные каменные пьедесталы, до сих пор стоящие по обе стороны колоннады, предназначались для скульптур двух архангелов. До 1824 г. на пьедесталах стояли их гипсовые копии. Предполагалось заменить их бронзовыми. Но сделать это так и не удалось. В народе распространилась молва, будто бы архангелы сами «не хотят занять свои места», пока в России не появится «мудрый, правдивый и честный политик». В своё время гипсовые архангелы настолько обветшали, что их пришлось убрать. А пьедесталы стоят до сих пор.

Ко дню освящения храма государыня пожертвовала на икону новую золотую ризу. От иконы церковь стала называться Казанскою, а императрица Елизавета Петровна переименовала её в собор. В новом храме совершались разные придворные торжества, например, бракосочетание Петра III и Екатерины II. Здесь же 8 июля 1762 г. Екатерина II была провозглашена императрицей.

В конце XVIII и в начале XIX века получили довольно широкое распространение различные разновидности т. н. армокаменных конструкций, в которых каменная и кирпичная кладка армировалась, укреплялась железными полосами и тяжами. Такие системы применялись, например, для имитации каменных балок – архитравов, перекрывающих пролёты между колоннами. Армокаменные конструкции применил архитектор А.Н. Воронихин в боковых портиках колоннады собора: их пролёты были перекрыты т. н. клинчатыми перемычками, укреплёнными железными полосами (эти клинчатые перемычки представляют собой, по сути дела, очень плоские арки, но внешне выглядят как балки-архитравы).

В 1442 г. итальянский ваятель Лоренцо Гиберти (1378 – 1455) украсил флорентийский баптистерий (здание для обряда крещения) замечательными дверями, над созданием которых трудился 27 лет. Впервые увидевший эти двери Микеланджело с восхищением воскликнул: «Они так прекрасны, что достойны быть вратами рая». С той поры двери Гиберти во всех трудах по истории искусств стали называть «Вратами рая».

Копии знаменитых дверей украшают северный портик Казанского собора. Гипсовый слепок этих дверей петербургская Академия Художеств приобрела в 1774 г., а отливку и чеканку из бронзы дверей по приглашению Воронихина выполнил в 1805-1806 гг. В.П. Екимов, признанный лучшим литейным мастером России. Наличники дверей покрыты позолоченным лепным орнаментом. Двери состоят из 10 рельефных многофигурных панно на сюжеты библейских легенд. Отливка бронзовых статуй, установленных в нишах собора, была также поручена В.П. Екимову, а также памятников Кутузову и Барклаю-де-Толли. Он же отливал памятник Суворову на Марсовом поле. У Василия Екимова обучался художественному литью скульптор Пётр Клодт. В это время Екимов был уже заведующим литейной мастерской Академии художеств.

Кутузов неожиданно скончался 16 (28) апреля 1813 г. на одной из военных дорог в Силезии. Тело полководца набальзамировали и перевезли со всеми воинскими почестями в Петербург: Рассказывали, что при въезде в город «народ выпряг лошадей и сам вёз коляску до Казанского собора». 25 июня 1813 г. тело фельдмаршала было захоронено в Казанском соборе. Решётку и надгробную плиту для его могилы изготовили по рисункам Андрея Воронихина. Н.М. Лонгинов в письме к графу С.Р. Воронцову из Петербурга так описывает похороны Кутузова: «Надо было видеть этот наплыв народа из города и окрестностей, воодушевление его не допустившее, несмотря на настояния, просьбы и даже приказания властей, чтобы катафалк везли лошади: лишь за две версты от города выпрягли лошадей, и до Казанского собора не было недостатка в благонамеренных гражданах, чтобы нести гроб на плечах и двигать катафалк. Блеск и пышность церемонии не могли сравниться с этим трогательным зрелищем». Семье Кутузова была назначена стотысячная пенсия на вечные времена.

Между тем ещё 4 сентября 1933 г. специальная комиссия произвела вскрытие могилы Кутузова в Казанском соборе. Был составлен беспрецедентный акт о том, что «вскрыт склеп, в котором захоронен Кутузов... слева в головах обнаружена серебряная банка, в которой находится набальзамированное сердце».

Его гробница установлена в склепе в северном приделе собора. Над надгробием в стену вделана доска из красного мрамора с памятной надписью.

В том же 1827 г. Академия Художеств объявила конкурс на создание памятников. К участию были приглашены Лауниц, В.И. Демут-Малиновский, И.П. Мартос, Н.А. Токарев и С.С. Пименов. Однако, конкурс полностью провалился: Лауниц, памятуя о своём провале, отказался от приглашения, Мартос также отказался, ссылаясь на загруженность работой, а остальные скульпторы, не отказываясь напрямую, тихо саботировали выполнение работ. За полгода не было представлено ни одного эскиза. Причина подобного поведения скульпторов заключалось в одном из главных условий конкурса: полководцы должны были быть изображены не в античных доспехах, а в мундирах, с фельдмаршальскими жезлами в руках, что для последователей классицизма было совершенно немыслимо.

Жители столицы отреагировали на установку памятников весьма своеобразно — целый год горожане «колупали» надписи на памятниках «спасителей Отечества».

В последующие дни нескончаемый поток петербуржцев, желающих полюбоваться новыми достопримечательностями столицы, устремился на Казанскую площадь. И тогда президент Академии художеств А.Н. Оленин обеспокоенно писал, что постаменты «могут несколько потерпеть от большого стечения в этом месте народа, не довольствующегося видеть сии памятники в некотором расстоянии, но приходящего колупать надписи, дабы удостовериться: насечены они на камне или вставлены металлические». И в этой связи в начале 1839 г. пьедесталы были обнесены чугунными оградами, выполненными по проекту архитектора К.А. Тона. Позже эти ограды были заменены тумбами с цепями.

С памятниками у Казанского собора связано героическое поверье времён Великой Отечественной войны. Н.В. Баранов, главный архитектор города в то время, вспоминал, что «среди горожан существовало нечто вроде суеверия. Говорили, что пока бомба или снаряд не заденет неукрытые памятники русским полководцам Суворову, Кутузову и Барклаю, врагу не бывать в городе». И действительно, памятники полководцам всю блокаду простояли открытыми и ни один осколок снаряда их не коснулся.

Зато уже в XXI веке нашёлся варвар, который в ночь на 8 мая 2016 г. залез на постамент памятника фельдмаршалу Михаилу Кутузову и отломил около 30 сантиметров от шпаги полководца. В Музее городской скульптуры пояснили, что восстанавливать памятник будут скорее всего в рамках аварийной реставрации.

Церковь Рождества Богородицы была придворным храмом дома Романовых. Здесь хранился список иконы Казанской Божией Матери — она считалась покровительницей династии. Когда возвели Казанский собор, он унаследовал и святыню, и роль придворного храма. Здесь венчались все члены царской семьи, здесь служили благодарственные молебны после неудачных покушений на Александра II, здесь праздновали 300-летие дома Романовых.

В ризнице собора хранились подарки императорской семьи: Евангелие в серебряном позолоченном окладе весом более 33 килограммов, крест из лазурита, золотая церковная чаша, украшенная алмазами, рубинами и мамонтовой костью.

В XIX веке в Казанском соборе работала воскресная школа для взрослых, выходила собственная газета, храм был известным благотворительным центром. В годы Первой мировой войны здесь собирали продовольствие и тёплые вещи для отправки на фронт, открыли один из первых в России лазарет на деньги прихожан и церковные средства. Он находился под покровительством императрицы Александры Фёдоровны. В самом храме ежедневно служили молебен о даровании победы над врагом.

По окончании строительства Казанского собора в 1811 г. «праздничный», «полиелейный», «повседневный» и колокол 1734 г. Рождественской церкви оказались на звоннице собора под западным крылом колоннады. И больше уж их не тревожили — в течение всего XIX и 1-й трети XX века.

Если только не считать случая, когда в 1883 г. вдруг неожиданно выяснилось, что колокола неправильно повешены: «против законов музыки — маленькие внутри, а большие снаружи». Обратил внимание на этот факт настоятель Казанского собора прот. Александр Лебедев не случайно. По мере застройки площади высокие здания, возведённые на площади, стали приглушать благовест, который слышен был довольно далеко. Поэтому старые колокола, повреждённые и разбитые, решено было перелить, а действующие перевесить, чтобы создавать полный звон.

Выполнил эту работу военный инженер капитан Алымов. Все колокола (их уже насчитывалось 10), включая перелитые в 1885 г., были помещены им в одном месте — маленькие впереди, а большие сзади. Позади укреплялась отражательная стенка, которая направляла звуки на площадь собора и далее по Невскому и другим улицам.

Но владыка митрополит не решился довести вопрос о колокольне до «Высочайшего благовоззрения» царя, сомневаясь в положительном исходе предприятия. Он лишь в 1904 г. выступил ходатаем об уступке санкт-петербургскому Казанскому собору участка земли (сквера), принадлежащего Императорскому санкт-петербургскому воспитательному дому. На этом месте как раз и хотели возвести колокольню. Но не судьба — консистория определила «дело о сей постройке прекратить», хотя епархиальный архитектор Н.И. Никонов к этому времени уже составил проект колокольни.

Увы, все прожекты постройки колокольни Казанского собора оказались обречены на провал с самого начала: ещё в 1800 г. росчерком пера Павел I выключил из строительной сметы А.Н. Воронихина пункты 9 и 10, то есть колокольню на южной стороне и дома для причта. Этим росчерком будто была определена печальная участь всех последующих ходатайств.

Так решительно была поставлена точка в «вечном» деле об устройстве колокольни. Однако усилия ходатаев всё-таки даром не пропали. Как символ в память молений и грёз прихожан о колокольне был утверждён проект благоустройства сквера у Казанского собора, имевшего очертания колокола в разрезе. Сквер был создан в 1899-1900 гг. по эскизам садовых мастеров Рудольфа Катцера и Петра Визе. Торжественное открытие сквера состоялось 30 июня 1900 г. На вершине находилась круглая площадка с фонтаном, по бокам — большие цветочные клумбы. И ныне можно обойти сквер вдоль знаменитого очертания, а потом, сидя на скамейке у Казанского, устрашиться мысли, что ногами попирается гигантский колокол. Таким образом, история звонницы Казанского собора ознаменовалась чудесным появлением в начале XX века еще одного, одиннадцатого по счету колокола. Этот факт глубоко символичен, потому что именно столько, одиннадцать, жилых строений было снесено на Казанской площади до постройки Казанского собора. В настоящее время сквер у Казанского собора, в обиходе известный как «Казань» или «Казанский пятачок», является одним из любимых мест короткого отдыха, встреч и свиданий петербуржцев и гостей города. В 2009 г. было принято решение городских властей, запрещающее сидеть на траве в том числе и в этом сквере. Сегодня это региональный памятник истории и культуры.

В 1929 г. в стране была объявлена индустриализация. Под лозунгом «Все силы на индустриализацию СССР!» топка металлургической промышленности заглатывала тонны металла, страна требовала новых плановых заготовок. В переплавку шёл весь подручный утиль — от мельхиоровых ложек до чугунных оград кладбищ. В числе прочего металлолома — колокола. Они сдавались на металлопереработку по самой высокой цене — 70 копеек за килограмм.

Радетелям от СВБ (Союза воинствующих безбожников) не составило труда подсчитать, что успешное проведение антиколокольной кампании даст СССР около 250 тысяч тонн колокольной бронзы.

При подсчёте ленинградского колокольного «ресурса» обозначилась цифра 710 тонн цветного металла (более трети — 254 тонны — приходилось на Центральный район города). Постановление Ленсовета о прекращении с 15.7.1933 г. колокольного звона в Ленинграде и обязательство Комиссии по проверке выполнения наказов избирателей при секторе Адмнадзора Ленсовета в IV квартале 1933 г. снять колокола и реализовать их на нужды промышленности фактически санкционировали беспрепятственное разграбление ленинградских колоколен и звонниц. Лишь некоторые церкви города ВЦИК милостиво оставил для богослужений, остальные были или разорены и отданы под клубы, бани, склады, или уничтожены, лишившись «живого голоса» колоколов. В газетах 1929–1930 гг. целые полосы отводились под антиколокольные прокламации.

В списке организаций (около 120), ратующих за прекращение колокольного звона в Ленинграде, который удалось обнаружить в ЦГА СПб., значатся «Цветметзолото» и «Тремасс». Эти два учреждения фигурируют и в деле о закрытии Казанского собора, они, очевидно, могли быть более других заинтересованы в конфискации колоколов собора как специализирующиеся в области металлопереработки. Однако прямых доказательств причастности этих организаций к разорению звонницы Казанского собора нет, так как головным трестом, получившим в 1929 г. монопольное право на заготовку лома и отходов цветных металлов, а равно и право выдачи отдельным учреждениям, предприятиям и организациям разрешений на указанную заготовку, являлся «Рудметаллторг». Кроме того, к делу о ликвидации колоколов мог быть причастен и «Металлом», которому были переданы части расхищенной решётки Казанского собора. Это акционерное общество оприходовало колокола не только ленинградских церквей, но также и Луги, Пскова, Новгорода, Боровичей.

В управлении Церкви приходским Исаакиевский собор был очень недолго — с 1918 по 1928 гг., то есть всего около 10 лет. По окончании строительства собора в 1858 г. из соображений безопасности и сохранности его после освящения передали в управление министерства путей сообщения, осуществлявшееся с 1864 г. совместно с Министерством императорского двора. Позднее в министерстве внутренних дел было создано 5-е отделение по церковно-строительной части, которое занималось Исаакиевским собором. В 1917 г., когда произошло отделение государства от церкви, собор был передан общине верующих, и приходской совет взял на себя обязанность по содержанию храма-памятника. В 1920-х годах делать это они могли очень недолго. За 10 лет собор пришёл в плачевное состояние: были осыпания, разрушения мозаики, живописи, лепнины. Стало очевидно, что памятник нужно спасать. Тогда было принято решение о закрытии собора как действующего и передаче его Главнауке при Наркомпросе под научно-реставрационные мастерские. И в 1928 г. здесь открылась музейная экспозиция, посвящённая истории проектирования и строительства собора. Важная деталь: это был не идеологический музей. Посетителям в нём рассказывали о самом памятнике, его убранстве. На протяжении трёх лет он существовал именно в этом качестве. Позднее, с 1931 по 1937 годы, здесь был государственный антирелигиозный музей, затем этот антирелигиозный статус сняли, и профиль поменялся на художественный. И с тех пор этот профиль не менялся.

На чердаке Казанского собора почти 20 лет были спрятаны мощи святых, которые хранились в храме. Сотрудники Музея истории религии и атеизма перенесли туда мощи св. благоверного князя Александра Невского, свв. Зосимы, Саватия и Германа Соловецких, св. Серафима Саровского, св. Иоасафа Белгородского. Лишь в 1991 г. святыни вернули в храм, а мощи святого Иоасафа отправили сначала в Москву, а потом в Белгород.

Казанский собор значительно пострадал во время Великой Отечественной войны и был реставрирован в 1964-1968 гг.

Одной из главных проблем собора на протяжении почти всего его существования было отопление. Долгое время температура зимой в интерьере не поднималась выше 7 градусов. Этот вопрос не сразу был решён и музеем. Такая задача впервые была поставлена только в 1957 г. Сейчас удалось полностью поменять всё оборудование, которое нагнетает тёплый воздух. На это музей затратил миллионы рублей, поставил сложную аппаратуру, осуществляющую круглосуточный мониторинг.

29 марта 1998 г. высокопреосвященный митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир освятил главный престол и всё здание собора. С этого времени в соборе стали совершаться все таинства, включая и таинство священства.

4 ноября 1995 г., в праздник Казанской иконы Божией Матери, в западном крыле колоннады Казанского собора вновь раздался тихий перезвон. Небольшие колокола не могли громко звучать. Поэтому к Рождеству был отлит один большой (весом 250 кг) и три малых колокола: они были освящены 19 января 1996 г. и усилили «голос собора».

8 апреля 1998 г. на звоннице закрепили “повседневный” колокол весом в 1200 кг., с двумя крестами и образами Казанской Божией Матери, отлитый в праздник Трёх Святых. Надпись на колоколе, который окрестили «воскресником»: «1998. В дар от братьев Вячеслава и Сергея Шевченко и Юрия Зорина».

Через 5 лет на звонницу подняли главный колокол собора — «праздничный» (или, как его теперь величают, «владимирский»). Высота — 2,25 метра, диаметр — 1,9 метра. Вес «праздничного» почти такой же, как и его предшественника 1796 года, — 4,4 тонны. На нём изображены: главная святыня собора — икона Казанской Божией Матери, образ святого равноапостольного великого князя Владимира и два креста. По окружности нанесена дарственная надпись: «Отлит сей колокол в Казанский собор в лето от Р. Х. 2003 при президенте России Владимире Путине благословением митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира». Примечательно, что на главном колоколе высечены имена благотворителей — их 11. Снова эта цифра напоминает о времени, предшествующем постройке собора, об одиннадцати снесённых на Казанской площади домах.

Возрождённые колокола уже в новом тысячелетии благовествуют как о настоящем, так и прошлом, давно забытом. Из ансамбля древнейших «рождественских» колоколов предстоит восстановить третий «полиелейный» благовест весом 2100 кг. Средства на него изыскивает в настоящий момент ассоциация «Невский проспект», благодаря спонсорской помощи которой были отлиты на Балтийском заводе «повседневный» и «праздничный» колокола.

Итак, в год трёхсотлетия Петербурга над западным крылом колоннады Казанского собора вновь укреплены 10 колоколов. Их звон усиливает специально установленный микрофон. 9 колоколов помещены в одном пролёте звонницы, и один, «праздничный», — в другом пролёте. К нему ведёт отдельный вход. Примечательно, что среди возрождённых колоколов оказались все же отлитые еще до революции, один «лит в Ярославле в заводе „Оловянишников и сыновья”», другой отлит в 1894 г. на заводе купца В. Орлова в Санкт-Петербурге. Эти чудом сохранившиеся колокола в конце XX века — после передачи Казанского собора верующим — перенесли из тайного места хранения в Петропавловской крепости на звонницу собора.

31 декабря 2000 г. Казанскому собору был возвращён статус кафедрального и он стал главным храмом Санкт-Петербургской епархии Русской православной церкви.

Летом 2015 г. надели леса на западную и восточную колоннады. По заказу дирекции КГИОПа подрядчик ООО «Строительная культура» выполнил ту же самую работу: покрыл стены известью.

К окончанию реставрации Росреестр приурочил возвращение колоннады на кадастровый учёт. Ранее выяснилось, что юридически она пропала: в начале 2000-х ошибку допустили сотрудники ГУИОН при инвентаризации. В течение осени 2015 г. чиновники занимались проблемой, и 24.12.2015 г. замдиректора Кадастровой палаты Санкт-Петербурга Дмитрий Осипов заявил, что в документы «внесены актуальные графические сведения».

3 декабря 2017 г.