На рубеже XVI и XVII столетий в Москве зародилась 1-я в России рукописная газета: самый ранний известный её экземпляр датируют июнем 1600 года. Слово «газета», впрочем, в ту эпоху не употребляли, в ходу были иные слова: «ведомости», «вести», «куранты», «вестовые письма».

Главной задачей тех «ведомостей» было информировать власть о заграничных политических новостях, а также собирать отзывы о России и российских событиях, опубликованные за границей. Составляли газету чиновники Посольского приказа, причём поступали без особенных хитростей: просто переводили то, что уже было напечатано в немецких, голландских, английских «летучих листках». Позднее в «ведомостях» появились и сообщения от собственных «корреспондентов» – преимущественно иноземных торговцев, заключивших договор на присылку в Москву «вестовых писем».

Выходила рукописная газета до самого конца XVII века, причём регулярным её выход назвать никак нельзя.

Газета попеременно печаталась в Москве и Санкт-Петербурге. До 1710 г. «Ведомости» печатались церковнославянским шрифтом, с 1710-го — частично гражданским шрифтом. Новый шрифт окончательно вытеснил церковнославянский в 1715 г.

Первым редактором газеты был Фёдор Поликарпович Поликарпов-Орлов, директор московского Печатного двора. Кроме того, редактором некоторых номеров выступил сам царь — Пётр I (он же был автором многих её статей). Первыми литературными сотрудниками газеты были Борис Волков и Яков Синявич.

История петровских «Ведомостей» состоит из многих подъёмов и падений. И если первые номера расходились тиражом до 4000 экземпляров, то потом цифра уменьшилась на порядок, а с 1724 года упала аж до 30 экземпляров, а иногда «Ведомости» «выдавались народу безденежно». Газета и сама подлила масла в огонь: чем дальше, тем выходила всё менее регулярно. Значит, и новости всё больше запаздывали.

После смерти Петра I его газета совсем захирела – тем более что и Коллегия иностранных дел равнодушно относилась к своему детищу. Но в 1726 г. недавно открытая в Петербурге Академия наук выступила с инициативой передать выпуск газеты ей. Академия была молода, молоды были и академики – некоторым только-только перевалило за 20, и им не терпелось заняться реальными делами. В ответ Екатерина I разрешила академии «газеты и ведомости печатать... на латинском, немецком и российском языках».

Академия начала с немецкого – благо и сама состояла почти из одних немцев. В 1727 г. в свет начала выходить газета Sankt-Petersburgische Zeitung.

А полгода спустя, 2(11) января 1728 г., Академия наук выпустила 1-й номер своей русской газеты под названием «Санктпетербургскіе вѣдомости». Это была 1-я регулярная российская газета. Начальный тираж «Санкт-Петербургских ведомостей» составлял 706 экземпляров; номер стоил 4 копейки. Выходила газета дважды в неделю. До появления в 1756 г. «Московских ведомостей» «Санкт-Петербургские ведомости» были единственной газетой страны.

Вот такая предыстория. И вопрос она вызывает очевидный: так были ли «Санкт-Петербургские ведомости» продолжением «Ведомостей» Петра I? На исходе XVIII века Иоганн Готлиб Георги, автор подробнейшего описания Петербурга, писал твёрдо: «Санкт-Петербургские ведомости» восприяли свое начало в царствование ПЕТРА ВЕЛИКОГО... С 1728 году прибавляли Академики к оным разные известия».

Не менее категоричны были в своих трудах такие авторитетные исследователи, как Павел Берков, Александр Неустроев: они признали «Санкт-Петербургские ведомости» прямым продолжением петровских. Той же точки зрения придерживаются и современные справочники.

Внесём сразу поправку: «придворные и государственные известия» занимали в «Санкт-Петербургских ведомостях» отнюдь не главное место. 1-й номер, например, практически весь был заполнен новостями из-за границы (традиция, как мы знаем, идущая ещё от рукописных «Курантов»), и лишь на последней, 4-й, странице шли сообщения местные – о литургии в церкви Исаакия, о состоявшихся в столице награждениях и чинопроизводстве.

Академию наук такое положение дел беспокоило. 12 января 1728 г. она обратилась в Сенат с ходатайством, чтобы коллегии и конторы «всякие ведомости в сообщение к печатанию тех газетов присылали» (ведомости тут не название газеты, а синоним слова «вести», «новости»). К маю вышел императорский указ: «Как из сената, так и из штатских коллегий и канцелярий и контор, о принадлежащих к ведению народному публичных делах, кроме секретных и не подлежащих к народному известию, ведомости, для печатания в газеты, посылать в академию наук».

Однако вот вечная беда России: указ хоть и вышел, да выполняли его не слишком усердно. А потому заметного влияния на содержание газеты он не оказал.

Что же всё-таки печаталось из российских новостей? Сообщения о торжествах и смотрах. Своего рода некрологи (в 1730 г. в газете оплакивали среди прочих фрейлину фон Фик, умершую на 24-м году жизни: «хотя в ея младых летах глаза от оспы весьма повреждены были, однакож в инструментной игре зело искусна была и тако об ней каждый сожалеет»). Сообщали о погоде: «Воздух в здешних околичностях уже так лёгок и приятен стал, как только оный пожелан быть может».

О погоде, случалось, писали и в ином ключе – в тех случаях, когда необычайные природные явления служили поводом для разных толков. Тут академия чувствовала себя обязанной развеять предрассудки. Вот заметка от 16 июля 1728 г:

«В прошлое воскресение по утру видимо было здесь над сим оризонтом на воздухе приятный знак в круг солнца, которое окружено было от одного болшаго, и другого меншаго кругов, цвет оных якобы радуги был. Внутри были видимы четыре ясные пятна, в верху, в низу, и по обеим сторонам Солнца. Над оными усмотрена ещё циркулярная дуга, которой концы в верх были тогож цвета, как протчие круги. Разумные люди сие неиначе, как за Солнечные круги, и яко бы подобные Солнцу признавают, о котором воздушном знаке, кои особливо в северных землях часто являются, истинное натуралное разсуждение объявить можно. И тако не надлежит в том с простым народом одного мнения быть, который из таких вещей особливые пророчества чинит».

Витиевато, но смысл понятен: предрассудкам – бой!

Учёные известия вообще занимали видное место на страницах газеты. Среди них мелькнуло и сообщение об успехах камчатской экспедиции Витуса Беринга, опубликованное 16 марта 1730 г.:

«Он изобрёл, что тамо подлинно северо-восточный проезд имеется, таким образом, что из Лены, ежели бы в северной стране лёд не препятствовал, водяным путём до Камчатки и тако далее до Япона, Хины и Ост-Индии доехать возможно б было; а к тому же он и от тамошних жителей известился, что предо 50 и 60 летами некое судно из Лены к Камчатке прибыло».

Так впервые в мире было печатно заявлено об открытии пролива между Азией и Северной Америкой! В том же году заметку «Санкт-Петербургских ведомостей» перепечатала одна из копенгагенских газет – и вслед за Россией Европа узнала об одном из важнейших географических открытий своего времени...

А вот ещё один приоритет, числящийся за «Санкт-Петербургскими ведомостями» времён Миллера. В июне 1729 г. газета сообщила, что в итальянском городе Парма началась «великая опера (музыкальное комедиальное действие), на которой опере из обретающихся тамо иностранных людей зело многие бывают».

Это было 1-е в русской печати упоминание об опере!

В первые годы «Санкт-Петербургских ведомостей» редакторами их были немцы, да и сама газета долго оставалась переводом с немецкого. Но время шло – и всё чаще не немецкие тексты перекладывались на русский язык: иностранные новости переводились вначале на русский, а уже потом на немецкий.

Первыми русскими сотрудниками «Ведомостей», как можно догадаться, стали переводчики. А первым русским главой «Санкт-Петербургских ведомостей» стал Михаил Васильевич Ломоносов (оппонент Герарда Фридриха Миллера по многим вопросам русской истории). В мае 1748 г. Академия наук определила для русской и для немецкой газеты новых сотрудников: Якоб Штелин назначен был отбирать заграничные новости, 4 переводчика – переводить сообщения с немецкого и с других языков, «а те переводы править и последнюю оных ревизию отправлять и над всем тем, что к тому принадлежит, труд нести г. профессору Ломоносову».

Правда, Академия наук поспешила строго ограничить поле редакторской деятельности. «Инструкция ведомостной экспедиции» определяла строго: никаких сообщений о российской жизни «из какова бы места не было, без ведома президента или в отсутствие его канцелярии, в Ведомости не вносить». Кроме того, «в писании от всякого умствования и предосудительных экспрессий удерживаться, особливо что к предосуждению России или её союзников касается, в Ведомости не вносить...» А чтобы дело было под полным контролем, предписывалось «прежде нежели Ведомости в народ пущены будут, то наперёд по одному экземпляру... канцлеру в домовую канцелярию вносить».

В условиях такой ограниченной свободы Ломоносов главное внимание обратил на язык газеты. Сам писал стихотворные «надписи» к проектам торжественных иллюминаций, описания которых давались в газете. Занимался литературной редактурой – и архаические, тяжеловесные обороты стали уступать место более лёгким, кратким, понятным для читателя построениям.

Постепенно популярность газеты росла. Московская книжная лавка академии, продавшая в 1749 г. лишь 18 комплектов газеты, в 1751 г. распространила уже 47 комплектов. Среди столичных подписчиков «Санкт-Петербургских ведомостей» было немало знаменитостей – не только императрица и канцлер, но и прадед Пушкина Абрам Ганнибал, петербургский архиепископ Сильвестр, поэт Александр Сумароков, будущие фельдмаршалы, а в то время генералы Пётр Румянцев и Пётр Салтыков. И ещё один будущий фельдмаршал, о подписке которого сохранилась такая запись: «1 генваря. Принято от лейбгвардии Семёновского полка подпрапорщика Александра Суворова за одну русскую ведомость с начала сего 751 генваря с первого будущего 752 генваря по первое число в год: денег 2 рубли 50 копеек».

В марте 1751 г. Ломоносов попросил об увольнении с редакторского поста: потому как газетная работа «мне ныне в других моих делах немало препятствует». Академия удовлетворила просьбу.

Впрочем, интереса к газете Михаил Васильевич не потерял даже с уходом из неё и штудировал «Санкт-Петербургские ведомости» внимательно.

В первые годы правления Екатерины II газета, судя по всему, закисла – по крайней мере тираж её упал вначале до 745, а потом и 615 экземпляров. Впрочем, и тогда «Санкт-Петербургские ведомости» расходились по всей стране. Примерно тогда начал выписывать их именитый заводчик Никита Акинфиевич Демидов, живший в Москве; получал газету и генерал-аншеф граф Пётр Борисович Шереметев, обитавший в имении Кусково.

Самыми разнообразными любопытными новостями, вплоть до забавных случаев и курьёзов, пополнялся при Богдановиче раздел «Разные известия». Эти «Разные известия» в конце концов оказали Богдановичу медвежью услугу. Потому что 20 июля 1781 г. в них было напечатано такое вот подробное сообщение:

«Пишут из Стокгольма, что жена одного тамошнего Живописца приучила к рукам молодого лося, которого напоследок в тамошнюю Академию Наук представила. При том пишут забавным образом, что сей лось приученный к свободному с людьми обхождению, увидев тогда в Академическом заседании одно порозжее место, тот час сам поместился на вакацию, со всяким приличным лосю благочинием. В нём примечена была в учёном собрании даже некоторая наклонность к произнесению речи; но как лоси в языке своём ограничены, то сей новый собеседник удовольствовался показать Академикам свое усердие разеванием рта и некаким рыком, хотя в протчем ни кому невразумительным. Стокгольмская Академия приемля всякую редкость с признательностью, не оставила помянутую живописцову жену без награждения, за то что она имела славу показать и на самом диком звере пример доброго воспитания».

Забавная заметка, явно выдуманная, но прошла она гладко, не вызвала никаких возражений. Но через год вдруг грянул-таки скандал. Академики (должно быть, с чьей-то подсказки) узнали вдруг в образе прирученного, то есть «домашнева», лося самого директора академии. Домашнева они не любили и всеми силами боролись с ним. Но и направленный против него памфлет одобрять не стали: как можно печатать заметки, наносящие ущерб академическому престижу! Возможно, волнений им прибавили и разбросанные по тексту полунамёки: ведь если лось – Домашнев, то кто же та жена Живописца? А вдруг эта фигура связана с выходившим лет 10 назад и переизданном в 1781-м журналом «Живописец»: в нём ведь участвовала сама Екатерина II, и ей журнал был даже посвящён...

Тут принялись вспоминать другие редакторские промахи Богдановича. Летом 1782 г. конференция Академии наук решила: «...Приняв к сведению, что в публике ставят в вину всей Академии появление с некоторых пор статей худо выбранных и нередко детских... которые действительно стали посмешищем всего города... представить его превосходительству, господину директору о необходимости поручить редакцию этой газеты более разумным людям, дабы публика не имела повода жаловаться...»

На смену Богдановичу пришёл переводчик Иван Богаевский, ничем особо не примечательный. При нём газета лишь раз удостоилась напоминания от нового директора Академии наук Екатерины Романовны Дашковой: она потребовала вдруг, чтобы редактор газеты «старался убегать всех сомнительных и противных известий, не только до здешних, но и чужих союзных с нами держав, политических дел касающихся».

На рубеже XVIII и XIX столетий тираж «Санкт-Петербургских ведомостей» вплотную подобрался к отметке 3000 экземпляров. Выходила газета по-прежнему дважды в неделю, иногда выпуская и дополнительные «экстраординарные» номера, посвящённые горячим новостям политики. К примеру, в начале 1801 г. такой номер был посвящён переменам в русско-английских отношениях.

Во времена Павла I газета находилась под жёстким контролем. Вот что говорится об этом в довольно желчных записках иностранца, прибывшего в Россию из Баварии:

«Редактирование «С.-Петербургских Ведомостей» поручено президенту Академии наук... Николаи из боязни скомпрометировать себя, просил, чтобы весь политический отдел присылали из департамента иностранных дел, чтобы ему не быть за него ответственным. Это и было сделано. Эта газета, выходящая два раза в неделю, наполнена на 3/4 именами смещённых или назначенных офицеров. Политическия статьи лишены всякаго интереса; тем не менее их интересно читать, чтобы видеть, что правительство желает, чтобы знали, и чего оно не хочет, чтобы знали. В этой газете печатаются также ответы Неплюева, секретаря кабинета, на прошения, которыя были прямо адресованы императору. Эти ответы любопытны. Это столь превозносимое распоряжение на самом деле призрачно, потому что секретарь кабинета, Неплюев, уполномочен читать эти письма, а он их читает, как хочет. Ответы следуют без большаго разсмотрения и более чем на сто я едва насчитал один, который не был отрицательный».

При Александре I ситуация изменилась. Особенно много места было отдано научным проблемам и новостям: газета получила даже особые предписания от молодого императора, который повелел публиковать сообщения обо всех новых открытиях в области наук, ремёсел, земледелия. Такие сообщения часто печатались в газете под отдельной шапкой – «Учёные известия». Так, в марте 1801 г. газета оповестила читателей об открытии, сделанном итальянским астрономом Джузеппе Пиацци: он открыл малую планету Церера.

На это сообщение, кстати, своеобразно отозвался читавший газету Николай Михайлович Карамзин. В ироническом тексте, посвящённом современным романистам, он писал: «Автор, вздумав написать три или четыре тома, прибегает ко всем способам занять их и даже ко всем наукам: то описывает какой-нибудь американский остров, истощая Бишинга; то изъясняет свойство тамошних растений, справляясь с Бомаром; таким образом, читатель узнаёт и географию и натуральную историю; и я уверен, что скоро в каком-нибудь немецком романе новая планета Пиацци будет описана ещё обстоятельнее, нежели в «Петербургских ведомостях»!»

Ещё обстоятельнее – потому, что и газета была весьма обстоятельна. Открытию Пиацци она посвятила аж две страницы!

Менялось время, понемногу менялось и содержание газеты. В 1811 г., например, в газете впервые была напечатана рецензия на концерт, состоявшийся в Петербурге. А в 1817 г. «Санкт-Петербургские ведомости» оповестили «публику и родителей» о выпускных экзаменах Царскосельского лицея.

На исходе 1828 г. император Николай I утвердил документ «О предположении к улучшению С.Петербургских Академических Ведомостей», который стал для газеты руководством к действию. Речь здесь шла о многом – о пополнении газеты «полнейшими внутренними и заграничными известиями», о публикации полицейских уведомлений и сообщений, «любопытных для публики», о включении в газету сведений о ценах на «главнейшие съестные припасы» и о многом другом. Но главная задача была сформулирована так: «дабы помянутые ведомости, выходящие ныне по два раза в неделю, с начала 1829 года издавались каждодневно, за исключением Воскресных и больших праздничных дней».

Однако развернуться с ходу газета не смогла. Лишь в конце 1830 г. в ней появилось долгожданное объявление от Академии наук: «Русские и Немецкие С.Петербургские Ведомости с 1-го Января 1831-го года будут издаваемы на основании прежнего плана, с тою только переменою, что не только прибавления, но и самая Газета имеют впредь выходить шесть раз в неделю, по одному листу и более, ежедневно, и посему могут сообщать важные внутренние и иностранные новости ещё с большею скоростью нежели сейчас...»

Новшество способствовало не только оперативности, но и расширению круга подписчиков. Не случайно в 1834 г. в объявлении о подписке на газету мелькнула такая просьба: «в отвращение встречающихся трудностей и даже самых неудовольствий при раздаче билетов от многочисленности публики... Комитет просит, чтобы желающие на Ведомости подписаться, благоволили бы являться в Комитет, не допуская до последних числ Декабря, а ранее». Комитет – это Комитет правления Академии наук, а билет – эквивалент нынешней подписной квитанции.

То, что Очкин сумел сделать в газете за первые свои 10 лет, стало хорошим плацдармом для нового рывка. Путь к нему был открыт в 1846 г, когда Академия наук приняла эпохальное для газеты решение: сдать «Ведомости» в аренду.

Став арендатором, Очкин взялся за дело со свежими силами. Обнародовал программу газеты на 1847 год, в которой особое внимание уделил будущим критическим статьям: «К критике редакция намеревается пригласить... всех известнейших у нас учёных и литераторов с тем непременным условием, чтобы каждая статья была подписана Автором». Особо отметим: выполняя своё обязательство, Очкин привлёк к участию в газете и Ф.М. Достоевского, который написал для «Ведомостей» 4 фельетона «Петербургской летописи».

А на исходе 1851 года Очкин принял кардинальное решение: он пригласил стать своим «товарищем по предприятию» 42-летнего журналиста и издателя Андрея Александровича Краевского – человека уже знаменитого, приведшего к успеху журнал «Отечественные записки» и благополучно редактировавшего газету «Русский инвалид».

Нет сомнения: это был верный выбор. Деловой подход позволил Краевскому придать газете новый импульс, вернуть ей статус ведущего печатного издания страны. Пётр Дмитриевич Боборыкин, один из сотрудников его редакции, вспоминал, как Краевский с присущей ему «хозяйской сметкой», оговаривая темы будущих материалов, «намечал то, что было бы особенно ценно для его газеты».

Отметим: в начале 1850-х гг. «Санкт-Петербургские ведомости» Краевского стали 1-й газетой России, заведшей собственных заграничных корреспондентов. Причем появились они в нескольких местах – в Париже, Лондоне, Штутгарте. А в ноябре 1856 г. «Санкт-Петербургские ведомости» опять же первыми из русских газет опубликовали «политическую телеграмму» из Европы, и с января такие публикации стали давать многие издания...

Сухое перечисление приоритетов стоит пополнить ещё одним фактом: в феврале 1856 г. «Санкт-Петербургские ведомости» завели у себя шахматный раздел – в ту пору, судя по всему, единственный в газетах России. Именовался он просто – «Шахматная игра» и при первом появлении в газете был предварён такими словами: «Согласно желанию многих русских любителей, и по примеру некоторых иностранных изданий, «Санктпетербургские Ведомости» будут отныне помещать, в особой статье, замечательнейшие партии, игранные в здешнем шахматном обществе и за границею, между лучшими игроками, а также любопытнейшие проблемы с их решениями». На всякий случай газета поместила тогда и пояснения шахматной нотации, обозначений фигур. Вести раздел стал известный в ту пору шахматист Карл Андреевич Яниш.

Из других авторов, появившихся в газете Краевского, назовём ещё молодого тогда критика Владимира Васильевича Стасова, совсем начинающего литератора Николая Семёновича Лескова (в газете появилась самая 1-я публикация Лескова, подписанная его полным именем), академика Якова Карловича Грота, драматурга Нестора Васильевича Кукольника, композитора Александра Сергеевича Даргомыжского (чья единственная опубликованная при жизни статья была напечатана именно в «Санкт-Петербургских ведомостях»). Печатался в газете и молодой Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин; в 1856 г. по возвращении из вятской ссылки он упомянул в «Санкт-Петербургских ведомостях» о ежегодно проходящем в Вятке празднике свистопляски – в память о битве вятчан с устюжанами в XIV столетии. Вскоре после этого слово «свистопляска» стало употребляться в русской речи в его современном значении.

Впрочем, не всё и не всегда было в газете благостно. Вторая половина 1850-х гг. была отмечена для газеты многочисленными скандалами. Большую шумиху, например, вызвала напечатанная в 1857 г. «Заметка о грамотности» В.И. Даля. Статья вызвала широкую общественную реакцию, с резкими возражениями против воззрений Даля выступили Добролюбов, Чернышевский, некоторые другие критики...

В 1861 г. в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилось сообщение о пермской «статской советнице» Толмачёвой, публично выступавшей с чтением отрывка из пушкинских «Египетских ночей». А еженедельник «Век» позволил себе осмеять Толмачёву: фельетонист не только посоветовал ей выступить с пушкинским стихотворением «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем», при чтении которого «можно... сделать ещё более выразительные жесты», но и высказал в её адрес несколько двусмысленных намёков. В защиту «статской советницы» и вообще прав женщины выступил в «Санкт-Петербургских ведомостях» поэт и публицист Михаил Ларионович Михайлов; его позицию поддержали и другие литераторы (один только Достоевский написал две статьи, в которых полностью разделил негодование «Ведомостей»). Полемика длилась несколько месяцев, а итог её подвел Дмитрий Писарев: «Юморист газеты «Век» получил от лица нашей журналистики серьёзный выговор за свои цинические выходки против личности женщины».

Общее читательское мнение о «Санкт-Петербургских ведомостях» Очкина – Краевского выразил в своём дневнике цензор и профессор Александр Никитенко: перечисляя в 1859 г. «умственных кормильцев общества», он назвал несколько журналов и лишь одну-единственную газету – «Санкт-Петербургские ведомости».

Подтверждением его словам может служить и то, что подписчиками газеты были в ту пору самые разные люди – от самого Никитенко до изгнанника Герцена. А когда крупнейшая парижская читальня Галиньяни захотела получать какую-нибудь из российских газет, находившийся в Париже Тургенев, как писал он сам, «разумеется, рекомендовал им «С.П.бургские ведомости»...».

И ещё один штрих. Иван Александрович Гончаров писал Майковым из одной своей дальней поездки по России: «в Якутске прочитал я Ваш фельетон в СПб. вед. 11 август 1854 года № 176 и тотчас же отбросил путевые записки, которыми тогда занимался, и написал статью Якутск, в которой фактами подтверждаю Вашу мысль о том, как Россия подвластным ей народам открывает обширное поприще деятельности и разумного приложения сил...»

От Парижа до Якутска: вот география тогдашних «Санкт-Петербургских ведомостей»!

Многое из намеченного Коршу удалось воплотить. При нём в газете появились постоянные политический и литературный отделы, была действительно создана сеть корреспондентов во многих губерниях России. Позаботился Валентин Фёдорович и о персональном составе редакции. 1-й состав авторов коршевской газеты не был, правда, лишён суховатого академизма, но уже и тут бывали и исключения. Так, с 1864 г. постоянным музыкальным обозревателем газеты стал молодой музыкант Цезарь Кюи (под псевдонимом ***), вскоре заслуживший за свои статьи прозвание «музыкального нигилиста». Кюи ратовал за передовое искусство, но иногда, совсем как в начале 1920-х, спешил сбросить с «корабля современности» тех коллег, чьё творчество казалось ему устаревшим или слабым. В том числе Моцарта: его сочинения Кюи решительно объявил «пылью времени», причём «пачкающей руки».

Впрочем, основное содержание критической деятельности Кюи состоит всё-таки не в ниспровержении талантов, а в том, что он (а вместе с ним и газета) был настоящим рупором «Могучей кучки», кружка передовых российских музыкантов. Благодаря Кюи печатались в «Санкт-Петербургских ведомостях» и другие «кучкисты» – Римский-Корсаков, Бородин.

Да и само название «Могучая кучка» родилось на страницах «Ведомостей»: автором его был Владимир Васильевич Стасов. Это в его майской, 1867 года, статье впервые прозвучало: «сколько поэзии, чувства, таланта и умения есть у маленькой, но уже могучей кучки русских музыкантов».

Но главное имя в летописи коршевской газеты – это, бесспорно, Алексей Сергеевич Суворин. Начав с технической работы («читал с Коршем корректуру нумера, корректуру объявлений, писал заметки, составлял «хронику», писал фельетоны, театральные рецензии, ездил в цензуру»), он со временем стал фельетонистом и писал под псевдонимом «Незнакомец». Многие из фельетонов Суворина становились событием общественной жизни. Он разоблачал зарвавшихся чиновников и помещиков (и те, случалось, подавали в суд), боролся с Катковым и его единомышленниками (и получал от них гневные отповеди в их изданиях), вступался за сохранение нравственности (и встречал подчас полное непонимание).

Громкий скандал, завершившийся судебным процессом, пришёлся на 1873 год: Суворин, опираясь на сообщение своего корреспондента из провинции, едко высмеял крупного железнодорожного чиновника Голубева. Он рассказал о том, как севший в поезд Голубев потребовал освободить для себя целое купе; один из пассажиров воспротивился требованию, за что железнодорожники осыпали его самыми нелицеприятными выражениями. Потом, однако, выяснилось, что пассажир этот – министр. Особенную иронию вложил Суворин в описание того, как пресмыкался Голубев перед министром, как заглаживал свою вину.

Голубев объявил суворинский фельетон клеветой. Опубликовал открытое письмо во множестве газет. Раздобыл справку о том, что ничего похожего на железной дороге не происходило. И подал в суд.

Обвинители настаивали на порицании клеветы, газетчики говорили о праве журналистов выносить всю имеющуюся информацию на суд общественности. Дискуссия получила большой резонанс; отклики её имеются в дневниках современников, а также в рабочих записях Ф.М. Достоевского и его «Дневнике писателя». Итог был для Голубева неутешителен: суд журналистов оправдал...

Итак, очевидно: при Корше газета не просто сохранила, но и упрочила либеральную ориентацию. Власти были этим весьма недовольны, и тучи начали собираться над Коршем едва ли не с первых месяцев его работы в «Санкт-Петербургских ведомостях». В 1865 г. после введения новых цензурных правил «Санкт-Петербургские ведомости» получили за одну из своих статей официальное предупреждение – 1-е предупреждение в истории российской печати! Причиной тому стал конфликт с министром внутренних дел Валуевым: тот побудил «Северную пчелу» похвалить один из банков, а «Ведомости» спокойно указали на неточности в этой похвале...

Трёх таких предупреждений хватало, чтобы издание было приостановлено или закрыто. «Ведомости» получили третье в начале сентября 1866 г. и потом были приостановлены на 3 месяца...

В 1870 г. министр народного просвещения граф Дмитрий Андреевич Толстой публично возмутился положением дел в «Санкт-Петербургских ведомостях». Мартовский фельетон Суворина о выставке исторических портретов, в котором, по мнению министра, сквозила мысль о том, что «люди неблагородные почище аристократов», вызвал следующую тираду чиновника: «Ложь, клевета, гаерство и глумление суть излюбленные орудия фельетонистов этой газеты... Симпатии свои к врагам России полякующая клика, притаившаяся в этой газете, почти не скрывает».

На свой роковой путь коршевские «Ведомости» ступили, когда ввязались в борьбу против затеянной министром Толстым классической реформы образования. Согласно этой реформе, в стране создавались классические гимназии, в которых ведущими предметами были древнегреческий, латынь и математика, и только выпускникам таких гимназий было дано право поступать в университеты.

Дискуссия была непримиримой. Любопытно, что весной 1871 г. в неё включился Дмитрий Иванович Менделеев: он напечатал в «Санкт-Петербургских ведомостях» свою «Заметку по вопросу о преобразовании гимназий», направленную против классической реформы образования и имевшую серьёзный резонанс.

В том же году «Московские ведомости», яростно поддерживавшие Толстого, призвали власти лишить Корша права издавать газету. Министр отреагировал на призыв не сразу – лишь через 3 года, когда борьба вышла на новый виток. Толстому помог министр внутренних дел Тимашев, подавший императору записку, полную эмоциональных упрёков в адрес «Санкт-Петербургских ведомостей».

Указ Александра II о передаче газеты в министерство народного просвещения был подписан 13 ноября 1874 г. А в конце месяца Толстой объявил Коршу, что позволяет ему редактировать газету лишь до конца года. Корш мог остаться арендатором газеты, но вот кандидатуру редактора должен был согласовывать с министром. Он и попытался это сделать, но во всех предложенных кандидатурах ему было отказано.

Так закончился золотой век дореволюционных «Санкт-Петербургских ведомостей». Тираж газеты тогда достигал 9,5 тысяч экземпляров; по уровню розничной продажи (она была разрешена в России в 1865 г.) газета входила в тройку самых популярных изданий столицы: по данным 1867 года, в день на улицах распродавалось около тысячи экземпляров «Санкт-Петербургских ведомостей».

После ухода Корша газета досталась известному тогда банкиру Фёдору Баймакову (дело не обошлось без взятки), но скорое банкротство финансиста снова поставило вопрос об арендаторе. Лишь весной 1877 г. вопрос был решён: газету возглавил 39-летний отставной полковник Генштаба Виссарион Комаров.

С этого момента газета прочно перешла на консервативные позиции и скатилась во 2-й эшелон печатных изданий. По жёстким, но отчасти справедливым словам журналиста Владимира Михневича, газета Комарова не имела «ни таланта, ни своей мысли, ни физиономии, ни содержания, ни читателей» и оттого была прозвана «старушечьими ведомостями».

Даже когда на смену Комарову 6 лет спустя пришёл новый арендатор и редактор Василий Григорьевич Авсеенко, ситуация изменилась мало. Публика осталась равнодушной к стараниям новой редакции.

C 1886 по 1890 год выходило приложение «Русская газета» под редакцией В. Г. Авсеенко.

В целом при Ухтомском газета сохранила консервативность последних десятилетий, но с одной поправкой: теперь это стал орган просвещённых консерваторов, думающих в том числе и о развитии страны, о необходимых для неё реформах. Как писал один из тогдашних публицистов, «нельзя... не порадоваться, что С.-Петербургские Ведомости, указывая на Восток, в то же время указывают на необходимость сохранения и развития нашего самодержавия и православно-церковного строя, этих основ исторической России».

«Критический консерватизм» быстро перестал нравиться властям. Есть сведения, что и император Николай II после некоторых особенно резких выступлений Ухтомского и его газеты отдалил бывшего друга от себя. Уже в 1898 году в характеристике газеты, написанной чиновниками, значилось: газета находится в оппозиции, а редактор подпал под влияние «либеральных доктринеров». В том же году газета получила первое своё серьёзное взыскание: за публикацию острой статьи о церковной реформе была на 2 месяца запрещена розничная продажа. Потом санкции применялись к газете не раз. В 1899-м – приостановка розничной продажи за статью «У боснийских студентов», в 1902-м – такая же приостановка сроком на 3 месяца за публикацию о значении отмены крепостного права в жизни русского общества...

В августе 1914 г. началась I мировая война, столица сменила имя, и газета стала именоваться «Петроградскими ведомостями». Новое имя города она встретила с радостью: «Петроград – это наименование будет, несомненно, любезнее русскому народу, чем Петербург». И советовала заодно переименовать Кронштадт в Котлин, Ораниенбаум в Рамбов, Петергоф в Петров Двор...

Как и многие другие газеты, в дни февральской революции «Петроградские ведомости» не выходили в свет; правда, у них пауза затянулась. Следующий номер вышел только 11 марта. А 16 марта газета поместила на 1-й странице немного косноязычное объявление: «В виду поступающих запросов своевременно сообщить, что князь Э.Э. Ухтомский совершенно устранился от редактирования газеты: с марта его подписи нет. «Петроградские Ведомости» ведутся группой сотрудников».

Увы, тяжёлое досталось бремя «группе сотрудников». С апреля «Ведомости» начали выходить во внештатном режиме. Вначале газета стало тоньше, затем вынуждена была отказаться от ежедневного выхода: в неделю отныне выпускалось 3 или даже 2 номера.

Немудрено, что с каждым месяцем настроение авторов газеты становилось мрачнее. Летом Керенский ещё именовался в газете «популярнейшим министром», но к осени разочарование в нем достигло предела; газета требовала отставки его с поста Верховного Главнокомандующего и сетовала на состояние дел в стране и городе. Вот из номера от 22 октября: «Петроград в панике... Ежедневно, ежечасно на улицах, в домах, конторах грабят, убивают. Среди бела дня на людных улицах останавливают, снимают пальто, сапоги, срезывают у дам косы, ранят ножами, стреляют из револьверов, ружей... Обыватель беспомощен. Защиты никакой».

Этот номер был предпоследним в жизни «Петроградских ведомостей», выходивших тогда уже лишь один раз в неделю. Последний вышел в свет 29 октября 1917 г.: один лист, почти весь заполненный объявлениями. Только неполные две колонки были отданы статьям.

1728 – 1917: газета выходила в свет 190 лет. Рекордный срок жизни для петербургской прессы!

Прежде чем перейти к истории нынешних «Санкт-Петербургских ведомостей», непременно надо напомнить о другой газете, чья биография оказалась тесно переплетена с историей старейшего периодического издания России.

Вот как характеризовала эту газету «Большая Советская энциклопедия»:

«Ленинградская правда», ежедневная газета, орган Ленинградского обкома и горкома КПСС, областного и городского Советов депутатов трудящихся. Первоначально газета – орган Центрального и Петроградского комитетов РКП(б), называлась «Петроградской правдой». Её 1-й номер вышел 2 апреля 1918. С 21 июня 1918 газета была органом Центрального, Северного областного и Петроградского комитетов РКП(б), с 12 апреля 1919 – органом Петроградского комитета партии. Переименована в «Л. п.» 30 января 1924. В 1957 газета награждена орденом Ленина. Тираж (1973) 580 тыс. экземпляров...»

С началом перестройки главная газета Ленинграда не потеряла свою устойчивую читательскую аудиторию и свою столь же устойчивую репутацию. Поклонники газеты уважали её за верность принципам, оппоненты критиковали за нежелание воспевать демократические перемены в стране.

Однако 27 августа 1991 г. читатели прочли в газете обращение, подписанное трудовым коллективом редакции. Начиналось оно с таких слов: «Дорогие друзья! Вы держите в руках один из последних номеров «Ленинградской правды». Выходившая в течение 72 лет, 31 августа с. г. она прекращает своё существование».

Непростое было тогда время. Попытка ГКЧП взять власть в стране, последовавшие за тем волнения – все это ускорило крах существовавшей в стране политической системы. И привело к фактическому закрытию КПСС.

Закрылся и Ленинградский обком КПСС, который был учредителем «Ленинградской правды». А значит, жизнь самой газеты в её прежнем виде стала невозможной. Вариантов существовало, по сути, лишь два: либо просто закрыть газету, не обременяя себя дальнейшими заботами, либо попытаться использовать её опыт, наработки, кадры для создания нового газетного предприятия.

Свои сторонники были у обоих вариантов. Демократический Ленсовет заготовил уже распоряжение о закрытии «Ленправды». Но окончательное решение оказалось иным, и принято оно было с подачи мэра Ленинграда Анатолия Собчака.

«Тщательно обсудив создавшееся положение, трудовой коллектив нашей редакции на своём собрании вчера, 26 августа, решил согласиться с предложением мэра города о создании на базе «Ленинградской правды» ежедневной газеты «Санкт-Петербургские ведомости». Первым главным редактором «Санкт-Петербургских ведомостей» после возобновления стал Олег Кузин.

1-й номер возобновлённых «Санкт-Петербургских ведомостей» вышел 3 сентября 1991 г. О чём писала газета в 1-м своём выпуске 1991 года? О работе внеочередного Съезда народных депутатов СССР, о неделе памяти жертв блокады, о прекращении уголовного дела против следователей Гдляна и Иванова, об открытии памятника Анне Ахматовой на улице Восстания, 8. Публиковала беседы с международным гроссмейстером Александром Халифманом и главным тренером «Зенита» Юрием Морозовым. И печатала приветственные слова ленинградского мэра Анатолия Собчака: «Я надеюсь, что новая газета будет достойна великого имени великого города. Я надеюсь, что в самое ближайшее время город восстановит свое прежнее имя, и тогда у «Санкт-Петербургских ведомостей» будут основания стать его ведущей газетой».

Надежда мэра сбылась: город стал Петербургом уже 6 сентября 1991 г. Но до этого дня существовала любопытная, даже забавная коллизия: «Санкт-Петербургские ведомости» выходили в Ленинграде.

Редакция расположена на улице Марата, №25 (вход с Кузнечного переулка).

С 2002 г. генеральным директором ОАО «Издательский дом „С.-Петербургские ведомости“» являлся Сергей Слободской, в 2004 г. он стал и главным редактором. С марта 2012 г. по декабрь 2013 г. генеральным директором — главным редактором издания был Владислав Пономаренко.

С января 2014 г. генеральным директором издательского дома является Борис Грумбков, главным редактором газеты «Санкт-Петербургские ведомости» — Дмитрий Шерих.

Новая версия официального сайта газеты запущена в ноябре 2014 г. В 2015 г. газета впервые за всю свою биографию стала полностью цветной. В июне 2017 г. сайт был значительно модернизирован, превратившись в современный и высокопосещаемый информационный портал.

В 2016 г. в связи с 25-летием возобновления выпуска, а также «за значительный вклад в развитие журналистики в Санкт-Петербурге» издательский дом награждён Почётным дипломом Законодательного собрания Санкт-Петербурга.

С 1987 г. в НИОБиБ при Библиотеке Академии Наук осуществляется проект «Газета „Санктпетербургские ведомости“ XVIII века: Указатели к содержанию». В настоящее время изданы печатные версии указателей за 1728—1775 гг.

В настоящее время издание выходит 5 раз в неделю. Целевая аудитория газеты — образованные, социально и экономически активные люди от 35 лет. С газетой сотрудничают: Михаил Пиотровский (ежемесячная авторская рубрика «Взгляд из Эрмитажа»), Владимир Калашников, доктор исторических наук (аналитические статьи в полосе «Политика»), многие видные деятели культуры и искусства (в их числе Даниил Гранин, Михаил Кураев, Илья Фоняков).

2 января 2023 г.

Источники:

• «Санкт-Петербургские ведомости». 11.1.2008, Дмитрий Шерих

• Википедия