Стрельцов Николай Ефимович

«…Я хорошо помню, как в нашу деревню пришли немцы. Их было около роты, много автоматов, все механизировано, имелся даже танк. Они обошли всю деревню, затем засели на гривах «Селибская» и «Поповская». Через реку Днепр у деревни Барколабово немцы пытались переправиться. Их берег был высокий и крутой, а наши солдаты находились на противоположном пологом берегу. Отражать натиск немцев было очень тяжело.

Наши отправили двоих в разведку, но их схватили немецкие автоматчики, стали допрашивать. Разведчики рассказали, что хотят не воевать, а сдаться в плен. Один из них, украинец, все повторял знаками, что у него двое детей. Пленные рассказали, где на позициях находится пушка, а где пулемет. Немцы их не расстреляли. По горе они пустили танк, который раз 10-12 стрелял по пушке. Вызвали даже самолет, который два раза бомбил наши позиции, но по пушке не попал.

Тимофей Капустин, который говорил по-немецки, переоделся в женскую одежду и его отправили парламентером к немцам сообщить, что все собираются сдаваться, но командир стал стрелять поверх голов из пулемета. Все остались на месте. Немцы на мотоцикле выехали на гриву, а наш солдат (грузин) резанул по ним из пулемета, четверых убил сразу, а немецкий офицер отполз. Нашли его только осенью. Всех пятерых похоронили на гриве, каждого в отдельной могиле. В ответ немцы всех пленных расстреляли.

Дед «Громянок» из нашей деревни пошел мародерствовать. На гриве все убитые, дед и решил разжиться сапогами. У одного из убитых обнаружил хромовые сапоги. Дед со здоровой ноги сапог стащил, а потом стал тащить с раненой. Вдруг «убитый» босой ногой ударил деда в грудь, стал просить помочь. Этот солдат оказался бойцом 292-го стрелкового полка 187-ой стрелковой дивизии – Лемещенко Степан Митрофанович. После расправы над пленными немцы рыскали по гриве, добивали раненых. Этот боец лежал под мертвыми, поэтому и остался жив. Находился на гриве 18 суток. Питался щавелем, липовым листом. Он был очень истощен, с открытой загноившейся раной. Его спасла местная жительница Хонина Зоя Власовна. У нее муж погиб в финскую войну. Вчетвером на холстине раненого перенесли в деревню. Она представила его как своего мужа, а деревенская администрация молчала. Раненого лечил ветврач. Когда он выздоровел, через управу ему выправили документы, и он перешел линию фронта в районе Ярцево под Смоленском.

Наши стали пытаться спастись от немцев, ибо в плен они не брали. Однажды в плен попал грузин. Немцы решили, что он еврей. Его подвели к Днепру, заставили раздеться и плыть на другой берег. Он поплыл. Не доплывая 10 метров, его заставили вернуться назад и так несколько раз. Он понял, что его утопят. Нырнул, вылез под куст, где был ровик и пополз. Отполз 300 метров, поднялся и пошел. Немец прицелился и выстрелил. Грузин развернулся и упал. А через несколько дней его похоронили прямо на лугу. Документов при нем, естественно, не было. У наших солдат было оружие и патронов хватало, но стрелял только пулеметчик на гриве. Около него осталась большая копна гильз. Он застрелился, но в плен не сдался.

Вообще, осталось много оружия. В винтовках оставались патроны, около минометов – мины. Осталась на лугу даже пушка с замком и снарядами.

…Стоял очень жаркий июль. Порывы ветра распространяли трупный запах на всю деревню. Немцы заставили хоронить погибших. Мужики выпивали самогон, на лицо надевали мокрые тряпицы, забрасывали на ноги мертвецов петли и тянули распухшие трупы в ямы, которые образовались в результате разрыва бомб и снарядов. Те красноармейцы, которые отступили, добрались до Павловки. Немцы на мотоциклах переправились на наш берег, въехали в лес, остановились у колодца лесника в Павловке передохнуть. Красноармейцы перекололи их тихо ножами, выкатили мотоциклы и уехали, сколько влезло, в сторону Могилева. Остальные остались.

Немцы очень активно переправлялись через Днепр по двум понтонным мостам. Особенно интенсивно шла техника. Наши самолеты бомбили переправу. Сначала ошиблись, а потом прицелились и взрывной волной мост разъединили. Немцы сразу стали прыгать в воду. При бомбардировке переправы был сбит самолет ИЛ-2. Он упал в 500 метрах от переправы, на лугу. Самолет не взорвался, вывалился мотор, отвалился хвост, прогнулся пропеллер. В самолете осталось две бомбы. К сожалению, судьба летчиков неизвестна. Наших раненых солдат было мало, хотя в ямах были окровавленные бинты. Возможно, их успели вывезти.

В бродах, как идти под Калиновый мост, находились три тяжелых пушки на конной тяге. Их бросили отступающие. Пушки располагались на передовой, а кони находились в укрытии. У них была очень крепкая упряжь. Ездовые привязали коней, а сами ушли. Кони выбрали вокруг всю еду, а затем издохли от голода и жажды.

Наступающие передовые части немцев относились к населению лояльно. Их целью являлось максимально быстрое продвижение вперед. А вот вторая волна немцев активно занималась мародерством. Забирали все. Так как не успели эвакуировать колхозный скот, отцу, который работал в колхозе конюхом, выделили лошадь. Бургомистр назначал на работы: заготовка дров, ремонт дорог, в зимнее время – очистка дороги на Могилев от снега. Всю осень 1941 года отец ночами собирал оружие на местах боев и прятал в сарай под сено. Было несколько винтовок, пулемет, патроны. Я тоже помогал собирать патроны, которых было много. Иногда набирал столько, что чуть доносил. Отдавал отцу, он их прятал. Периодически оружие исчезало. Это случалось почти каждый месяц, когда к отцу ночью приходил его друг из д. Сланевщина. Они с ними служили вместе в действующей армии, участвовали в освобождении Западной Белоруссии в 1939 году.

Я потом узнал, что все это оружие переправлялось партизанам, которые появились в лесах. Осенью 1943 года, когда приблизился фронт, в деревню прибыло много полицейских, немецких солдат. Нас выселили из дома и приказали ехать за Могилев, искать другое место жительства. Погрузили на лошадь детей, нехитрый скарб и поехали. Переночевали в Могилеве, а на другой день приехали в д. Вишово, где нас определили на постой (подселили в дом к людям). Так перезимовали. Отец заготавливал и продавал дрова, перевозил на лошади людям сено. В конце апреля 1944 года вернулись в Барколабово».