Белястиков Николай Григорьевич

«Я очень хорошо помню весну 1941 года»

«Она была такой неповторимой и чудной: пышно цвели сады, яблони и сливы были будто бы усыпаны снегом. Деревня утопала в головокружительном аромате. Она была для меня самым дорогим местом на земле, с ней я связывал свои мечты, но им не суждено было сбыться.

Грянула война. Все вокруг стало серым, бесцветным, и как-то сразу все опустело вокруг. До сих пор помню, как голосили женщины, отправлявшие мужей и сыновей на фронт. Сердце рвалось на части, но я ничем не мог помочь и ничего не мог изменить.

Вскоре в деревню вошли немцы и установили свой порядок. Было вроде бы все спокойно до октября 1942 года, пока немцы не стали отправлять молодежь из деревни в Германию. Пришлось долго скрываться в лесу, но нашлись злые люди, которые донесли немцам о том, что в деревню приходят партизаны, указав на дом моих родителей. Немцы сделали засаду и схватили меня, когда я шел домой, чтобы перекусить и взять с собой немного продуктов.

Долгое время держали в комендатуре д. Черневка, страшно били, заставляли признаться в том, что я был связан с партизанами. От побоев болело все тело, невозможно было к нему прикоснуться. Меня ожидал расстрел. В шестнадцать лет! Жить очень хотелось, и я совершил побег. Это спасло мне жизнь.

Июль 1944 года. Деревня Кищицы освобождена от оккупантов. Мне исполнилось восемнадцать лет. Через несколько дней Дрибинским военкоматом был призван в армию, а двадцатого июля 1944 года принял присягу Родине. На фронт попал только в январе 1945 года, до этого шесть месяцев проходил обучение на территории Литвы. Боевое крещение получил четырнадцатого января 1945 года под местечком Гальдап в составе третьего Белорусского фронта, который приближался к Кенигсбергу, городу, который немцы ни за что не хотели сдавать. А двадцать четвертого января 1945 года состоялся страшный бой, который до сих пор не могу забыть. Лес и земля горели, воздух сотрясали разрывы бомб и снарядов. Каждый метр земли был полит кровью наших бойцов. Казалось, что не выдержим, дрогнем под шквалом огня. И тут на помощь подоспели «катюши». Исход боя был решен, но числом страшных жертв. Я был тяжело ранен в левое плечо. Шесть месяцев госпиталя. Сначала лежал в Каунасе, потом в Казани. Ампутировали пальцы левой руки, была на очереди и вся рука, но я не разрешил ее отрезать. Спасибо доктору, к сожалению, фамилию не помню, который спас мою руку от ампутации.

Домой вернулся в июле 1945 года инвалидом второй группы, но не сидел сложа руки. До самой пенсии работал в колхозе, не гнушался никакой работой. И ничего б еще, если бы не мучила по ночам не затянувшаяся рана на плече.

– Детки! Берегите то, что мы отстояли, не допустите, чтобы такое повторилось».