Володыгина Анастасия

Я сегодня до зари

встану,

По широкому пройду

полю.

Что-то с памятью моей

стало: Все, что было не со мной,

помню.

Р. Рождественский

Поистине, пути Господни неисповедимы... Война пришла в мою жизнь через 60 лет после Победы...

По этой тропинке мы бегали в конец бабушкиного огорода. Там, на пологом холме, собирали золотистые одуванчики, ромашки, колокольчики... Такие цветы: крупные, чистые, яркие – больше нигде не росли.

Сегодня, как и несколько лет назад, я иду по тропинке своего деревенского детства. Иду бесконечно долго. Ноги будто ватные, и холод пронзает до костей, хотя по-летнему светит сентябрьское солнце.

Неужели это правда? И все, что я услышала в походе и о чем поведала Мария Трифоновна, произошло за нашим огородом, вот на этом месте?.. Не оттого ли, что земля здесь обильно полита кровью людской, и цветы росли необыкновенные? А мы с сестренкой, выходит, играли и веселились на месте казни ни в чем не повинных людей?

Мое возвращение к этому святому холму началось нынешним летом, когда мы с ребятами собирали в деревне Благовка материал о престольных праздниках, обрядах, записывали воспоминания о войне. История, рассказанная Коньковой Марией Ивановной, потрясла всех участников похода. У многих ребят блестели на глазах слезы, когда они слушали рассказ женщины, обреченной на смерть.

«Карательный отряд Бишлера старожилы района никогда не забудут. Откуда появились бишлеровцы, мы толком не знали. Одни говорили, что сам он был помещиком из Смоленщины или Климович. Перед войной бежал за границу, а во время оккупации возвратился, чтобы отомстить Советам. Другие поговаривали, что будто бы возле Ботаева находились когда-то его земли. Немцы не трогали отряд бишлеровцев, и бандиты бесчинствовали с 1942 по 1943 год. Возможно, это был специальный карательный отряд. Славились они жестоким обращением с мирными жителями. Под угрозой расстрела в него забирали молодых мужчин, издевались над девушками. В Боханах перед Бишлером целую ночь танцевали молодые женщины. В других деревнях бандиты убивали стариков и детей. И сейчас еще живы люди, которые помнят про главаря – очень толстого, еле передвигающегося, страшного человека. В 1983 году, осенью, в одной из центральных газет была большая статья о том, как проходил в Смоленске суд над бывшим членом бишлеровского отряда.

Иван Сотников, полицейский из деревни Боханы, передал бишлеровцам донос, где говорилось, что я партизанка. Арестовали не только нашу семью. Еще четверо односельчан отправили в Боханы и целую ночь держали в маленьком домишке, били шомполами, а потом сказали, что мы приговорены к расстрелу.

Среди арестованных были комсомолки: Авсеенко Лидия, Кузьменкова Татьяна, сестры Азаренко Татьяна и Зинаида. Их жестоко избили, а потом окровавленных, беспомощных отпустили. Остальных же, в том числе и меня, отправили в Горню...»

«Горня – это ведь моя родная деревня!» – пронеслось у меня в голове. А Мария Ивановна продолжала:

«В Горне я оказалась вместе с Федченко Иваном и Федором, Антоненко Алексеем, который был здесь с семьей, Сорокиным Ефимом и его родными. Всех закрыли в каком-то огромном амбаре или гумне, где были другие арестованные. Держали нас там 7 суток. Многих расстреляли. Происходило это в конце мая 1943 года. Открывали двери, называли фамилию, уводили человека. И мы его больше не видели.

В погреб, что был неподалеку от сарая, бросали тела убитых. Готовилась к смерти и я. В это время кум моего дяди Федора пришел в Горню, стал упрашивать бишлеровцев отпустить нас. Один из карателей дал дяде бумагу, где должны были расписаться благовцы в том, что ручаются за нашу семью, которая не является партизанской. Односельчане отдали свои подписи и спасли наши жизни. Так я не оказалась в том погребе...»

«Интересно, а где же находились сарай и погреб?» – думала я ночью у костра. Я ведь несколько лет жила у бабушки в Горне. Дедушка умер, когда я еще не родилась, а бабушки нет уже второй год. Мама моя покинула этот мир, когда мне было годика три, а папа умер еще раньше. Вместе с родными ушла память. Память о войне, которую не имеем право забывать. Но память о трагедии, произошедшей в Горне, привела меня сегодня на родное дворище.

... Еще в походе мы с Надеждой Ивановной решили, что обязательно побываем в местах, где проходил бишлеровский отряд.

«Память» о себе бишлеровцы оставили во многих деревнях нашего района, но, в первую очередь, наши следопыты отправились в Горню. Там 23 сентября мы встретились с Ермаковой Марией Тимофеевной, которая не сразу узнала во мне маленькую девочку Настю, внучку Паседько Николая Андреевича.

«В 1943-м году у нас появился отряд бишлеровцев. Люди называли его «соломенным» и карательным. Во главе банды был очень тучный человек, которого звали Бишлером. Я видела его. Впечатление он производил неприятное. Помню, как охранники клали ему в рот какие-то конфеты, потому что он кашлял и задыхался. Передвигался с трудом. Людей, а вернее нелюдей, в бишлеровском отряде было много. Говорили, что каратели пришли откуда-то из Смоленщины и хозяйничали в деревнях Хотимского района. Они заняли дома жителей Горни, славились жестоким обращением с беззащитными женщинами, стариками, детьми. Я хорошо помню, как под страхом смерти чистила картошку для этих бандитов. А было это так. Зашел к нам в дом бишлеровец, увидел, как я картофель чищу, и приказал мне, девчонке, идти поздно вечером в дом Ермакова Якова, дяди моего отца. Там была кухня карателей. Бегу по темной улице, у меня пароль спрашивают, а я ничего ответить не могу, застыла на месте. Чуть не застрелили, да я успела сказать, что иду для них картошку чистить. Отпустили.

А вот о том, что у нас творилось весной 1943-го года, и рассказать страшно. В Горню сгоняли людей из разных деревень: Благовки, Енаполья, Дубровки и других. В конце огородов стояло гумно, а рядом погреб. В этом гумне оказались те, кого бишлеровцы приговорили к расстрелу: комсомольцы, врач, учитель и многие другие – люди, которых подозревали в связи с партизанами, в основном молодежь.

Женщины, в чьих домах на постое были бишлеровцы, позже рассказывали, как каратели готовились расстреливать приговоренных. Расстреливали людей ночью в гумне, а тела бросали в погреб Паседько Василия Ивановича. Все гумно было в крови, а погреб доверху наполнен телами расстрелянных. Через некоторое время, после того как бишлеровцы ушли, родственники убитых съехались в нашу деревню, чтобы забрать казненных. Я запомнила одну девочку лет 10-11, которая плакала и причитала над телом отца (она узнала его по ремню).

Убитых доставали из погреба, клали в мешки и на подводах увозили в родные деревни. Над Горней стоял плач».

Мария Трифоновна и Ионенко Григорий Данилович из деревни Осинки еще долго рассказывали о кавалеристах, защищавших последнюю пядь белорусской земли в августе 1941-го, о том, как немцы отступали, как пытались они сжечь мирных жителей. А потом бабушка указала место, где когда-то было гумно и погреб, про который я слышала от Марии Ивановны Коньковой из Благовки.

Поистине, пути Господни неисповедимы. Место расстрела было в конце нашего огорода, именно там, где мы с сестрой Катей любили играть и плести венки из одуванчиков!.. Там часто паслась лошадь. По этой земле, обагренной кровью, ступали наши ноги!.. Чуть левее, за нашим погребом, я помню, была яма. Неужели это та самая яма? В нее многие бросали мусор... Вблизи того места остался только наш погреб, которого я всегда почему-то боялась.

Гумно, погреб, мусорная яма... Если бы бабушка и дедушка были живы! Если бы обо всем я узнала чуть раньше!

...Я иду к месту, где когда-то любила лежать в траве и смотреть на плывущие по небу облака. Со мной шагает моя память.

А вот и скромный холм за нашим огородом – немой свидетель драмы, которая разыгралась здесь во время войны. Вместо дедушки и бабушки, не успевших поведать мне о горнянской трагедии, это сделаю я.

P.S. Поиск материалов о бишлеровском отряде продолжается. Посланы запросы в областную и национальную библиотеки, архивы. Планируется поход в деревни Карды и Корсики Смоленской области, где, по некоторым данным, был временный штаб карательного отряда. Собраны материалы о пребывании бишлеровцев в деревне Боханы (по воспоминаниям Чаусовой В.Ф., Ковалевой Н.И.). Поиск затрудняется из-за того, что в районном краеведческом музее нет никаких материалов о карательном отряде. Приходится по крупицам собирать историю ее «темных пятен».

Возможно, эта работа станет частью моей биографии, моей памятью о войне, а на любимом холме появится памятник жертвам карательного отряда.