Надзорная жалоба на кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации
Председателю Верховного Суда Российской Федерации
гор. Москва
от адвоката Адвокатской палаты гор. Москвы
Васильева Александра Витальевича,
рег. №77/1970
Адрес для почты: 109004, гор. Москва, а/я 11;
Местонахождение: 109004, Москва, ул. Николоямская, д. 34, корп. 2, тел. (495) 773-75-68
в защиту осужденного Рябоконя (Крафта) Игоря Викторовича
НАДЗОРНАЯ ЖАЛОБА
на кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации
Приговором Смоленского областного суда от 29 сентября 2005 г. мой подзащитный Рябоконь (Крафт) Игорь Викторович оправдан по предъявленным обвинениям в совершении преступлений, предусмотренных ст. 126 ч. 3 п. «а» УК РФ, 163 ч. 3 п. «а», «б» УК РФ, 162 ч. 4 п. «а» УК РФ, 166 ч. 4 УК РФ, 226 ч. 4 п. «а», «б» УК РФ, 325 ч. 2 УК РФ за непричастностью к совершению преступлений.
Тем же приговором он признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных ст. 105 ч. 2 п. «а», «ж» УК РФ, ст. 222 ч. 3 УК РФ, и по совокупности преступлений ему назначено наказание в виде 20 лет лишения свободы.
Кассационным определением от 5 июня 2006 года Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор суда первой инстанции оставила без изменения, а кассационную жалобу защиты - без удовлетворения.
Постановлением судьи Верховного Суда Российской Федерации от 23 марта 2007 г. надзорная жалоба защитника Рябоконя оставлена без удовлетворения.
С приговором суда и кассационным определением в части оправдания Рябоконя защита полностью согласна.
В то же время обстоятельства дела указывают на то, что приговор суда в части признания Рябоконя виновным в совершении преступлений, предусмотренных ст. 105 ч. 2 п. «а», «ж» УК РФ, ст. 222 ч. 3 УК РФ, является ошибочным, незаконным и необоснованным; определение кассационной инстанции, оставившей обвинительный приговор без изменения, а кассационную жалобу защиты без удовлетворения, вынесено с существенными нарушениями требований Уголовно-процессуального кодекса РФ, повлиявшими на правильность вынесенного судом кассационного определения.
Проблема заключается в том, что в ответ на указываемые защитой предельно конкретные нарушения уголовно-процессуального закона, буквально вопиющие о процессуальной недопустимости е д и н с т в е н н ы х обвинительных доказательств (а именно, - опознаний со стороны 2-х неизвестных защите сомнительных личностей под псевдонимами «Михайлов» и «Кунцевич») судебные инстанции, отказывая в удовлетворении жалоб, ограничиваются трафаретными формулировками о законности следственных действий, избегая рассмотрения и оценки приводимых доводов по существу.
Такой подход произволен и не основан на законе.
Более того, судебные инстанции откровенно замалчивают ряд важнейших фактов, прямо указывающих на недостоверность показаний «Михайлова» и «Кунцевича». Например, замалчивается тот факт, что присутствие опознавателей на месте происшествия в криминально значимое время не только ничем не подтверждено объективно, но и опровергается отсутствием тех доказательств, которые по обстоятельствам уголовного дела непременно должны при нем иметься (в частности, не подтвержден легко проверяемый факт приобретения «М-вым» и «К-чем» ж/д билетов, хотя версия опознавателей состояла в том, что они ехали сначала на автомашине, а затем на поезде в Москву, и по пути наблюдали обстоятельства преступления и лиц его совершивших). Ни автомобиль, ни его водитель следствием тоже не установлены. Замалчивается судебными инстанциями и тот вопиющий факт, что один из опознавателей «опознал» на следственных действиях в два раза (!) больше лиц, чем успел увидеть, когда якобы проезжал мимо места происшествия. Более того, давая показания в суде, этот человек вынужден был признаться, что при опознании указал с н а ч а л а отнюдь не на обвиняемого Рябоконя, а на статиста (и это бесспорно доказывает, что опознание проводилось как минимум д в а ж д ы, что прямо запрещено уголовно-процессуальным законом). Сами опознания проводились по признакам, которые не были предварительно описаны в протоколах допросов «М-ва» и «К-ча».
Не принимается во внимание, что опознаватели были представлены следствию заинтересованным лицом – братом погибшего «авторитета» В-ва, который с маниакальной настойчивостью, но бездоказательно настаивал на виновности Рябоконя.
И это – далеко не все.
Почему же суды избегают давать оценку (хотя бы какую-то) этим решающим для судьбы подсудимого обстоятельствам? На основании каких правовых соображений ключевые факты, характеризующие следствие с точки зрения главного принципа уголовного процесса - законности, остались за рамками правового анализа и не получили оценки со стороны судебных инстанций?
А ведь защита на протяжении всего процесса буквально вопиет о них.
Между тем, Конституционный Суд РФ неоднократно указывал на то, что «…предписания уголовно-процессуального закона не предоставляют суду кассационной или надзорной инстанции возможность игнорировать или произвольно отклонять доводы жалобы, не приводя фактические и правовые мотивы отказа в удовлетворении заявленных требований, поскольку мотивировка решения суда, во всяком случае, должна основываться на рассмотрении конкретных обстоятельств, нашедших отражение в материалах дела и дополнительно представленных сторонами материалах, а также на нормах материального и процессуального права, - иначе не может быть обеспечено объективное и справедливое разрешение уголовного дела. Конституционно-правовой смысл предписаний Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, обязывающих мотивировать судебные решения, …обусловлен также взаимосвязанными конституционными принципами состязательности, равноправия сторон в судопроизводстве и презумпции невиновности, из которых следует, что эти решения могут быть вынесены только после рассмотрения и опровержения доводов, выдвигаемых стороной защиты, в том числе в жалобах на состоявшийся приговор; не опровергнутые же доводы против обвинительных судебных решений могут толковаться только в пользу обвиняемого» (см. Определение Конституционного Суда РФ от 8 июля 2004 г. N 237-0).
Таким образом, очевидно, что уклонение суда от рассмотрения, оценки и опровержения приводимых в кассационной жалобе конкретных фактов и доводов (или, наоборот, согласия с ними) в защиту подсудимого не только не отвечает требованиям части 4 статьи 7 УПК РФ, но и нарушает основополагающие принципы уголовного процесса: презумпцию невиновности, состязательность, равенство сторон, а в конечном итоге лишает подсудимого права на защиту и справедливый суд.
Тем не менее, именно такая правовая ситуация и возникла при разрешении данного уголовного дела. Несмотря на то, что конкретные факты и доводы, приведенные в кассационной и надзорной жалобах защиты, остались не опровергнутыми судебными инстанциями, поданные жалобы оставлены без удовлетворения. Поэтому вынужден вновь излагать уже приводившиеся ранее в защиту Рябоконя доводы.
1. Итак, вина Рябоконя (Крафта) в приговоре основана исключительно на уличающих опознаниях со стороны анонимных свидетелей «М-ва» и «К-ча». Никаких других улик, которые хотя бы сколько-нибудь указывали на его причастность к убийству, в деле нет.
Рассматривая эти решающие для судьбы подсудимых доказательства, суд кассационной инстанции в своем определении ограничился типовой положительной оценкой общего характера: «Опознания, как видно из материалов дела, проводились с соблюдением норм уголовно-процессуального закона с участием адвокатов обвиняемых, в условиях, исключающих визуальное наблюдение опознающих…. Судебная коллегия считает, что протоколы опознаний Рябоконя (Крафта) и С-ко являются допустимыми, достоверными доказательствами по делу».
Эти оценки никак не мотивированы.
Между тем, в кассационной жалобе были приведены предельно конкретные факты, указывающие на то, что и обстоятельства, и результаты опознаний не могут оцениваться как законные и объективные. А с учетом иных исследованных в суде доказательств результаты опознаний выглядят не только спорными, но и прямо противоречат тем первичным показаниям, которые были даны «М-вым» и «К-чем» на допросах, предшествующих опознаниям.
Так, на предшествовавшем опознанию допросе «М-в» попытался описать двух заподозренных мужчин, якобы садившихся в темно-синюю криминальную машину ВАЗ-2109 с тонированными стеклами. При этом он дословно сообщил, что один из них «имел короткую прическу… какие волосы были у второго я не могу описать» (т. 4, л.д. 215-216; т.25, л.д.232). Однако после столь неконкретного изложения примет фигурантов «М-в» опознал четырех человек (сначала одного из статистов, затем Рябоконя, С-ко и Ч-а) по залысинам на волосистой части головы и некоторым чертам лица (т.4, л.д. 248-250; т.5, л.д. 115-118; т.25, л.д. 239, 244; т.26, л.д. 156). При этом ни в одном протоколе допроса, равно как и в протоколе опознания, не содержалось даже краткого описания этих «черт лица», что порождает обоснованное сомнение в адекватном восприятии «М-вым» наблюдаемых им ранее лиц и, как следствие, порождает сомнение в его реальной способности опознать кого-либо из лиц, виденных им на месте совершения преступления. Кроме того, факт изъятия и удаления из материалов дела протокола опознания Ч. (которого так же опознал «М-в», но в отношении которого следствие пришло к выводу о его непричастности к инкриминируемым деяниям), свидетельствует, по мнению защиты, о том, что следствие, понимая всю сомнительность результатов проведенного опознания, искусственно пыталось создать у суда представление о единственной «случайной» ошибке «М-ва» при опознании Рябоконя и, тем самым, повысить степень объективности результатов опознания.
Указав в обоснование допустимости протоколов опознания на участие в данных следственных действиях адвокатов, судебные инстанции в то же время не приняли во внимание и никак не оценили замечания защитника к протоколу опознания свидетеля «М-ва» от 18 декабря 2003 г., находящиеся на листе дела 250 в томе № 4 уголовного дела, где четко указано, что только с третьего раза «М-в» указал не на статистов, а на опознаваемого Рябоконя. Этот факт, на который указывал защитник в своих замечаниях к протоколу, был подтвержден в суде и самим «М-вым», который пояснил: «Я сначала сказал, что похож на того мужчину, которого я видел возле автомашины ВАЗ 2109, на человека, который сидел первым с правой стороны (т.е., на статиста - А.В.), а затем я показал на Рябоконя» (т. 25 л.д. 244).
Помимо вышеперечисленных процессуальных нарушений со стороны следствия, которые, по мнению защиты, уже достаточны для признания данных доказательств недопустимыми, хотелось бы указать еще на одно обстоятельство, характеризующее проведенные опознания с точки зрения соблюдения закона. При опознаниях не было соблюдено правило части 4 ст. 193 УПК РФ о том, что «лицо предъявляется для опознания вместе с другими лицами, по возможности внешне сходными с ним», поскольку статисты существенно отличались от Рябоконя по возрасту и одежде: сам Рябоконь - 1970 года рождения, тогда как статист К. Ю.Н - 1979 г.р., статист З. А.И. - 1980 г.р. Подобная разница в возрасте (9 и 10 лет) очевидно свидетельствует о том, что вопреки требованию закона внешность Рябоконя по признаку различий в возрасте заведомо не могла быть сходна с внешностью статистов.
2. Аналогичные последнему из приведенных нарушений закона при опознании моего подзащитного Рябоконя нарушения были допущены и при проведении опознаний «М-вым» и «К-чем» темно-синего криминального автомобиля ВАЗ-21093.
Оба свидетеля последовательно заявляли, что автомобиль был синего (темно-синего) цвета с тонированными стеклами. Согласно ч.ч.2 и 7 ст. 193 УПК РФ опознание проводится по приметам и особенностям, а предмет должен быть предъявлен в группе однородных.
При таких обстоятельствах для того, чтобы опознание признавалось допустимым и объективным следственным действием, свидетелям необходимо было предъявить не менее трех автомобилей именно темно-синего цвета и с тонированными стеклами. По общему правилу, допустимы были различия в степени (затемнения) тонировки, в оттенках темно-синего колера, в марке автомашин.
Однако при показаниях свидетелей о том, что криминальная машина была темно-синего цвета, предъявление ее в группе других автомашин, одна из которых была зеленого цвета, а другая - сиреневая, заведомо не отвечало требованиям закона. Очевидно, что при таких условиях результат опознания предметов заранее предопределен, а само опознание теряло всякий смысл и доказательственное значение.
Однако, как видно из кассационного определения, суд не стал рассматривать не только доводы защиты, но и отошел от очевидных правил оценки доказательств, ограничившись краткой формулировкой: «Как видно из материалов дела, опознания проводились с соблюдением требований ст. 193 УПК РФ, для опознания были представлены три автомобиля ВАЗ-21093 и один из них был уверенно опознан свидетелями».
Между тем, даже с учетом тех нарушений, которые были допущены при опознании автомашины, из материалов дела усматривается, что «К-ч» в судебном заседании на соответствующий вопрос прокурора ответил так: «Нет, с твердой уверенностью я не могу сказать, что это именно та машина, которую я видел на дороге. Автомашина просто похожа» (л.д. 216, том 25). Отвечая на вопросы в судебном заседании «М-в» сообщил, что если бы рядом стояло несколько синих автомобилей, то он бы не смог опознать ту, что видел ранее. Он также пояснил, что опознал автомобиль по синему цвету и тонировке стекол, но автомобили аналогичного цвета и с аналогичной тонировкой он видел на дорогах неоднократно и раньше (л.д. 241, том 25).
При этом следует уточнить: защита не ставит под сомнение причастность ВАЗ-21093 синего цвета с госномером О 595 ХР к криминальному происшествию. Защита всего лишь ставит под сомнение объективность показаний «М-ва» и «К-ча», а также сам факт их пребывания на месте происшествия во время (или сразу после) совершения преступления.
З. Протоколы следственных действий с участием «М-ва» и «К-ча» содержат огромное количество иных противоречий, указывающих на то, что эти люди представили следствию и суду не свидетельские показания, а нетвердо заученную легенду.
Не смотря на то, что в кассационной жалобе настоятельно указывалось на существенные противоречия между показаниями «К-ча» и «М-ва» и иными доказательствами по делу, в кассационном определении эти доводы защиты рассмотрены и опровергнуты не были. Вместо этого без приведения мотивов судом дана общая оценка показаний: «Показания свидетелей под псевдонимами «К-ч» и «М-в» каких-либо существенных противоречий не содержат; некоторым неточностям в их показаниях, обусловленными особенностями восприятия происшедших событий, в приговоре дана соответствующая оценка. Показания «К-ча» и «М-ва» согласуются между собой и подтверждаются другими доказательствами…. Показания свидетелей под псевдонимами «М-в» и «К-ч» согласуются с данными протоколов осмотра места происшествия, заключениями проведенных по делу экспертиз, показаниями свидетелей П-ой З.А., П-а В.Г., И-ва, М., Ш., З.».
Поскольку защита убеждена в том, что указанные оценки со стороны судебных инстанций произвольны, она вновь вынуждена обратиться к анализу имеющихся противоречий, которые изложены в отдельном приложении к настоящей жалобе.
Подтверждением доводов защиты о том, что свидетели «М-в» и «К-ч» не являлись очевидцами происшедших событий, являются, кроме того, следующие обстоятельства.
Согласно показаниям «М-ва» и «К-ча» 11 октября 2002 г. после восприятия криминальной обстановки на автомобиле ВАЗ-2101 красного цвета они якобы приехали в Смоленск, где купили на станции железнодорожные билеты (т.е. именные проездные документы, сведения о продаже которых хранятся несколько лет) и проехали далее в Москву.
Однако:
- Смоленское отделение Московской железной дороги не подтвердило факт проезда свидетелей по железной дороге из Смоленска в Москву 11 октября 2002 г., а следствие отказалось приобщить к материалам дела соответствующую справку;
- не удалось установить и ВАЗ-2101 красного цвета, на котором свидетели якобы ехали из Хиславичей до Смоленска;
- никто из допрошенных свидетелей не видел проезжавшую по дороге Хиславичи - Хицовка автомашину ВАЗ-2101 красного цвета с «К-чем» и «М-вым» в значимое для уголовного дела время.
Таким образом, поездка «свидетелей» как в Смоленск, так и в Москву не только не подтверждена объективными фактами, но и прямо этими фактами опровергается. Следовательно, к показаниям «М-ва» и «К-ча», равно как и к противоречиям между их показаниями и показаниями иных свидетелей, со стороны суда должен быть проявлен не снисходительный, а законный и принципиальный подход.
4. Необоснованным и противоречащим материалам уголовного дела является вывод кассационной инстанции о том, что «правильными являются выводы суда о мотивах убийства … о возникновении таких (т.е. неприязненных) отношений пояснили потерпевшие В-ва, З-на».
Однако ни В-ва, ни З-на ни на следствии, ни в суде не произнесли ни одного слова о неприязни или конфликте между Рябоконем и В-вым. Одна потерпевшая (В-ва) говорила о том, что В-в и Рябоконь «стали сами по себе, видимо, что-то произошло», а другая - о том, что В-в звонил Рябоконю, но не дозвонился, и поэтому нервничал. Таким образом, «неприязненные отношения, переросшие в конфликт» - это судебное предположение, не основанное ни на материалах дела, ни на каких-либо иных объективных обстоятельствах.
Кроме того, утверждения З-ной о том, что В-в не мог найти Рябоконя, который якобы уклонялся от встречи с ним, опровергаются показаниями матери погибшего В-вой, которая, напротив, показала, что осенью Рябоконь несколько раз заходил к ней домой и спрашивал, где ее сын.
В приговоре имеется также ряд других предположений обвинительного характера, на которые указывалось в кассационной жалобе, но которые не получили надлежащей оценки суда кассационной инстанции.
5. Отвергая алиби Рябоконя, кассационная инстанция не пожелала заметить, что это опровержение строится на письменных показаниях, не допрошенных в зале суда свидетелей Г-го и И-й. Против оглашения этих письменных показаний сторона защиты активно возражала, показания были оглашены незаконно постольку, поскольку в деле не имеется отказа (как того требует п.3 ч. 2 ст. 281 УПК РФ) этих свидетелей-иностранцев прибыть из Украины в судебное заседание для дачи показаний.
Опровергнув алиби Рябоконя на основании письменных показаний лиц, которым подсудимый был лишен возможности задать свои вопросы, судебные инстанции со всей очевидностью нарушили, кроме уже указанной выше нормы УПК, также параграф d части 3 статьи 6 Европейской конвенции о защите прав человека.
Однако даже при этих нарушениях, письменные показания Г-го и И-й не опровергали показаний в суде свидетеля Г-я, пояснившего, что он поставил печати у И-вой на бланк командировочного удостоверения, который ему передала М-на. При этом он допустил, что данное командировочное удостоверение, возможно, было не зарегистрировано.
Всем, кто пересекал российско-украинскую границу в 2002 г., хорошо известно, что имелось множество дорог вне контрольно-пропускных пунктов, по которым можно было беспрепятственно въехать на территорию Украины и выехать обратно. Кроме того, на самих пунктах пропуска (не говоря уже о поездах) регистрация въехавших на территорию Украины пассажиров не проводилась. Регистрировались только водители автомобилей. Таким образом, отсутствие на некоторых КПП (при том, что из поля зрения следствия и судебных инстанций выпали КПП в Ростовской области и возможность проезда на Украину транзитом через Беларусь) отметок о регистрации Рябоконя, не могут являться достаточными основаниями для опровержения его утверждений о пребывании на Украине в начале октября 2002 г.. Кассационной инстанцией не дана оценка тому факту, что в целях опровержения алиби была применена откровенно некорректная методика, основанная на использовании информации, полученной не со всех контрольно-пропускных пунктов на границе России и Украины, а только с их некоторой части.
6. Голословной является оценка кассационной инстанции о том, что «выводы суда о виновности осужденных в совершении преступлений основаны не только на показаниях свидетелей под псевдонимами «К-ч» и «М-в», но и на совокупности других согласующихся с ними доказательств».
Во-первых, как это уже указано выше (и более подробно проанализировано в приложении к настоящей надзорной жалобе), совокупность других доказательств не только не согласуется с показаниями «К-ча» и М-ва», но и прямо им противоречит; а во-вторых, все другие доказательства содержат доказательственную информацию об обстоятельствах совершения преступления, но никак не о причастности к нему конкретных лиц, в том числе, Рябоконя:
- не обнаружено его следов на месте преступления (отпечатков его обуви, следов слюны, крови и т.п.);
- не обнаружено следов на нем и принадлежащей ему одежде (кровь В-ва, личные вещи убитого и т.п.);
- не обнаружено отпечатков пальцев Рябоконя или иных оставленных им следов в автомашине, на которой скрылись с места происшествия преступники;
- не имеется каких-либо изобличающих его показаний со стороны «соучастников» преступления, а также лиц, близко знавших В-ва и Рябоконя и т.д.
При таких условиях обвинительный приговор является незаконным и необоснованным.
6. Судебные инстанции, в том числе и кассационная, не обратили никакого внимания на грубые нарушения законности со стороны следователей прокуратуры при ведении данного уголовного дела, включая изъятие и удаление из дела «неудобных» документов и откровенные подлоги (как в случае с задержанием К-ня), на которые было указано в кассационной жалобе. Свидетельством необъективности следствия служит и то, что помимо убийства В-ва, к которому Рябоконь не имеет никакого отношения, органы следствия обвинили его и в похищении Кукуры, к которому он также не имел никакого отношения. Судебные инстанции смогли принять объективное и обоснованное решение по последнему обвинению, оправдав Рябоконя, но, к сожалению, оказались непоследовательны в реализации принципа презумпции невиновности по обвинению в убийстве В-ва, хотя по данному эпизоду имелись те же нарушения со стороны следствия и такие же неустранимые сомнения в причастности Рябоконя к совершенному неустановленными лицами преступлению.
В связи с изложенным и руководствуясь ст. ст. 402, 404, 379, 409 УПК РФ,
ПРОШУ:
Отменить постановление судьи Верховного Суда Российской Федерации от 23 марта 2007 г., возбудить по настоящему уголовному делу надзорное производство и передать настоящую жалобу вместе с уголовным делом на рассмотрение суда надзорной инстанции, имея ввиду отмену кассационного определения Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 5 июня 2006 года и приговор Смоленского областного суда от 29 сентября 2005 года в отношении Рябоконя (Крафта) И.В. в части признания его виновным по ст. 105 ч. 2 п. «а», «ж» УК РФ, ст. 222 ч. 3 УК РФ, с последующим прекращением уголовного преследования.
Приложения:
1. Приложение к надзорной жалобе с изложением противоречий в показаниях «М-ва» и «К-ча» с показаниями иных свидетелей по делу;
2. Копия постановления судьи Верховного Суда РФ от 23 марта 2007 г.;
3. Копия приговора Смоленского областного суда от 29 сентября 2005 года;
4. Копия кассационного определения Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 5 июня 2006 г.;
5. Копия кассационной жалобы;
6. Копия ходатайства о допросе «К-ча» и «М-ва» от 18.11.2003 г.;
7. Копия протокола допроса «К-ча» от 3 декабря 2003 г.;
8. Копия протокола предъявления Рябоконя для опознания «К-чу» от 18 декабря 2003 г.;
9. Копия протокола предъявления С-ко для опознания «К-чу» от 09 апреля 2004 г.;
10. Копия протокола проверки показаний на месте с участием «К-ча» от 23 апреля 2004 г.;
11. Копия протокола дополнительного допроса «Кунцевича» от 18 мая 2004 г.;
12. Копия протокола предъявления автомобиля для опознания «К-чу» от 18 мая 2004 г.;
13. Копия протокола допроса «М-ва» от 3 декабря 2003 г.;
14. Копия протокола предъявления Рябоконя для опознания «М-ву» от 18 декабря 2003 г.;
15. Копия ходатайства о признании протоколов опознания Рябоконя от 18 декабря 2003 г. недопустимыми доказательствами;
16. Копия постановления об отказе в заявленном ходатайстве защитника от 26 декабря 2003 г.;
17. Копия жалобы на имя прокурора Смоленской области от 20.01.2004 г.;
18. Копия ответа прокурора Смоленской области на жалобу от 28.01.2004 г.;
19. Копия протокола предъявления С-ко для опознания «М-ву» от 09 апреля 2004 г.;
20. Копия протокола проверки показаний на месте с участием «М-ва» от 23 апреля 2004 г.;
21. Копия протокола дополнительного допроса «М-ва» от 18 мая 2004 г.;
22. Копия протокола предъявления автомобиля для опознания «М-ву» от 18 мая 2004 г.;
23. Копия постановления о полном отказе в удовлетворении ходатайства от 17 ноября 2004 г.;
24. Копия постановления о полном отказе в удовлетворении ходатайства от 02 марта 2005 г.;
25. Копия постановления об отказе в удовлетворении заявления (жалобы) от 01 декабря 2004 г.;
26. Копия постановления о полном отказе в удовлетворении ходатайства от 31 декабря 2004 г.;
27. Копия постановления о полном отказе в удовлетворении ходатайства от 31 декабря 2004 г.;
28. Копия заявления о совершенном преступлении в отношении «К-ча» и «М-ва» от 18 января 2005 г.;
29. Копия постановления прокурора Смоленской области об отказе в возбуждении уголовного дела от 20 января 2005 г.;
30. Копия штампа Генеральной прокуратуры о приеме жалобы;
31. Копия жалобы на имя Генерального прокурора от 01.02.2005 г.;
32. Копия протокола судебного заседания в части касающейся показаний потерпевшего В-ва А.Н, свидетелей «К-ча» и «М-ва» из тома 25 уголовного дела;
33. Ордер адвоката.
Защитник Рябоконя
адвокат А.Васильев
16 мая 2007 г.
Метки: надзорная жалоба