Л. Троцкий: Письмо Р.Т. Адлер

[Аdlег сорiе. Архив Л. Д. Троцкого. Том 5]

Конс[тантино]поль, 25 мая 1929 г.

Дорогая Раиса Тимофеевна!

Мы вам так давно не писали, что вы, пожалуй, уж и вправе на нас сердиться. Объясняется мое долгое молчание оттяжками приезда Франка. Мы ждали его уже давно, и я надеялся написать вам сейчас же после его приезда, полагая, что, может быть, он привезет с собою какие-нибудь новости. Сегодня он, наконец, приехал. В силу каких-то недоразумений его не встретили на вокзале, как предполагалось. Сын мой должен приехать за ним из города: сейчас мы живем от города в расстоянии полутора часов пароходной езды. Если Франк сообщит что-либо, относящееся к данному письму, то я напишу дополнительно.

Живем мы сейчас в очень благоприятных дачных условиях: природа прекрасная, и на климат нельзя пожаловаться. Много работаем. Я условился с разными европейскими и американскими издательствами о выпуске целого ряда своих книг. Сейчас все еще сижу над своей автобиографией, которая сильно разрослась против первоначальных предположений. С приездом Франка, т. е. с завтрашнего дня, приступлю к параллельной подготовке двух других книг: об Октябрьской революции и о Ленине.

За это время мы имели здесь много (сравнительно, конечно) посещений. Приезжало несколько издателей (немцы и американцы). Приезжали французские друзья: их перебывало здесь семь человек. Старые наши друзья, Росмер с женою, и сейчас живут у нас.

Я получил большое количество документов, касающихся австрийской оппозиции. Часть этих документов пришла от вас. Все они мне будут полезны, так как помогут войти в существо спорных вопросов. То, что мне кажется безусловно необходимым сделать больше всего, -- это создать некоторое общее техническое бюро для всех немецких групп Австрии и Германии: надо добиться хотя бы того, чтобы переводы с иностранных языков, в частности с русского, делались в одном месте. Обо всем этом я переговорю с Франком.

К интернациональному журналу оппозиции подход оказывается более медленный, чем можно было думать. Во главе французского издания станет, по-видимому, Росмер, который пользуется наибольшим личным доверием и авторитетом у всех групп.

Знают ли австрийские друзья т. Вебера, руководителя веддингской оппозиции, и как они к нему относятся? Дело в том, что выдвигается мысль о его привлечении к ближайшему участию в немецком издании международного журнала оппозиции.

Что касается острой полемики и, в частности, выпадов Фрея лично против вас, Раиса Тимофеевна, то вы и без моих пояснений понимаете, что это не может доставить мне никакого удовольствия. Но я не вижу другого способа положить конец такого рода отравленной внутренней полемике, кроме как добиться сплочения или, по крайней мере, сближения близких к нам группировок на общей работе.

Я не ответил на большое последнее письмо т. Ландау по той же самой причине, по которой не отвечал вам: я ждал приезда Франка, через которого вообще надеюсь вести свою немецкую корреспонденцию. Передайте, пожалуйста, Ландау мой привет и извинение за запоздание. Я ему, разумеется, еще напишу.

Что касается здоровья, то -- с колебаниями в ту и другую сторону -- оно в общем удовлетворительное и у Натальи Ивановны, и у меня, хотя необходимость в курортном лечении несомненна.

Немедленно почти по приезде в Константинополь я получил из Брюнна телеграмму от Коварда, директора Рабочего Дома. Он сообщал мне о возможности моего допущения в Чехословакию на время лечения и предлагал приехать в Константинополь для переговоров. Я тогда отклонил его приезд, так как ждал со дня на день разрешения на переезд в Германию. Не могут ли австрийские друзья узнать, в какую сторону определился Ковард: единомышленник ли это или противник? Как обстоит дело с возможностью моей поездки в Чехословакию? Оставила ли Коварда мысль о приезде в Константинополь или нет? Если он или кто-либо другой из чешских друзей хочет приехать сюда, то я могу такое намерение только приветствовать.

Вот, кажись, и все.

[Л.Д.Троцкий]