Л. Троцкий: По поводу военных трибуналов

[23 апреля 1919 г., Вятка — Глазово, «В пути», № 35, Л. Троцкий: Как вооружалась революция (на военной работе). Т. 2. 1919 — 1920 гг. книга первая: тысяча девятьсот девятнадцатый год. Москва 1924, стр. 140-142]

Деятельность наших военных трибуналов, как и всех вообще революционных трибуналов, должна иметь огромное воспитательное значение. Трибунал судит поступки, которые идут в разрез со складывающимся новым революционным порядком. Трибунал есть одно из орудий принуждения в распоряжении рабочего государства, которое требует от всех граждан соблюдения определенных взаимоотношений, определенной согласованности действий, определенной дисциплины.

Наши трибуналы действуют не по каким либо письменным уложениям. Новый строй только складывается. Он складывается в условиях ожесточенной борьбы, среди небывалых еще в мировой истории трудностей. В огне этой борьбы выковывается революционное правосознание. Его не уложишь заранее ни в какие параграфы. Борьба проходит через периоды подъема и понижения, наступления и отступления. Одни и те же действия в разные моменты получают разный смысл и разное значение; трибунал же остается всегда орудием защиты завоеваний и интересов революции при все изменяющихся условиях. Его приговоры сообразуются с меняющимися обстоятельствами и потребностями революционной борьбы, с классовым происхождением преступника. Революционное правосудие, в том числе и революционное военное правосудие, не рядится в маску равной для всех справедливости, (которой в классовом обществе нет и не может быть), — революционное правосудие открыто провозглашает себя боевым органом рабочего класса в его борьбе с буржуазными врагами, с одной стороны, и с нарушителями дисциплины и солидарности в среде самого рабочего класса, с другой стороны. Именно потому, что наше революционное правосудие отбросило прочь все лицемерие старой юстиции, оно получило огромное воспитательное значение.

Необходимо однако, чтобы сам трибунал ясно сознавал это значение, и чтобы свои постановления он рассматривал не только с точки зрения кары определенного проступка, но и с точки зрения классового революционного воспитания. Огромное значение в этом отношении имеет самая формулировка приговора. Между тем в наших армейских газетах сплошь да рядом печатаются такие приговоры, которые, вероятно, вполне отвечают обстоятельствам дела, но совершенно непонятны человеку, не присутствовавшему при разборе дела и не знакомому со всеми его обстоятельствами.

Возьмем два-три примера. Революционный военный суд Н-й армии приговорил гражданина С. за участие в белогвардейском восстании, при доказанности обвинения, к тюремному заключению на 6 месяцев с зачетом предварительного заключения. Тот же военный революционный суд приговорил красноармейца К. за повторенное дезертирство к заключению в тюрьму др полной ликвидации чехо-словацкого и белогвардейского восстания на Урале. Больше ничего приговор военного революционного трибунала не сообщает. Несомненно, что в таком виде опубликование приговоров может играть скорее деморализующую, чем устрашающую или воспитательную роль. Доказанное участие в белогвардейском восстании карается заключением в тюрьме на 6 месяцев! Одно из двух, либо этот приговор преступно мягок, либо же в данном деле были обстоятельства, которые оправдывают мягкость приговора. Скорее можно допустить последнее. В таком случае нужно было, со всей определенностью и точностью, эти исключительные обстоятельства указать в приговоре, дабы не создавалось впечатления, что участник белогвардейского восстания рискует не более как шестимесячным тюремным заключением.

Еще поразительнее второй приговор. За доказанное двойное дезертирство виновник приговаривается к лишению свободы до окончания белогвардейского восстания. Так как цель дезертира состоит в уклонении от опасности, так как опасность будет продолжаться, пока длится война, то заключение дезертира в тюрьму до окончания опасной эпохи вполне отвечает его цели и представляет собой в отношении ко всем трусам и шкурникам прямое поощрение к дезертирству.

Опять таки приходится предполагать, что в данном случае имели место какие-то совершенно исключительные обстоятельства, ибо, повторяем, неслыханно мягкий приговор вынесен за установленное повторное дезертирство. Но в таком случае нужно было в самом тексте приговора со всей точностью указать причины, побудившие трибунал вынести столь мягкий приговор.

Особенно важно для трибунала проводить в своих приговорах ту мысль, что наказание за одно и то же преступление тем выше, чем выше пост, а стало быть и ответственность обвиняемого. В случаях дезертирства, самовольного оставления поста, невыполнения боевого приказа и проч. несравненно суровее карается командир и комиссар, чем красноармеец, ротный командир карается суровее, чем взводный и т. д. Все эти различия и оттенки должны быть ясно, точно и понятно подчеркнуты в самом тексте приговора.

То же самое относится к коммунистам. Принадлежность к коммунистической партии не есть, разумеется, служебный пост. Но это определенное политическое и нравственное положение, которое возлагает на носителя высокие обязанности. Гражданин, вступивший в коммунистическую партию, тем самым заявляет о себе, как о сознательном и активном борце за дело рабочего класса. Вступление в коммунистическую партию имеет совершенно добровольный характер и, стало-быть, всякий коммунист сознательно и свободно берет на себя удвоенную и утроенную ответственность за свои поступки перед рабочим классом. Ясно, что коммунист — дезертир и нарушитель дисциплины не может оправдываться ссылкой на свою темноту, политическую слепоту и пр., и пр. При прочих равных условиях коммунист должен нести более тяжкую кару за совершенное преступление. И это всегда должно быть со всей ясностью выдвинуто в самом приговоре суда.

Правда, наши трибуналы, в том числе и военные, состоят из рабочих и крестьян, которые хотя, по общему правилу, и разбираются прекрасно в деле и выносят вполне отвечающие интересам революции приговоры, но которые лишены формальной выучки и поэтому крайне несовершенно, а иногда и прямо неудачно формулируют приговоры в письменном виде. Между тем эта сторона дела, как мы старались показать выше, имеет большое значение. Необходимо поэтому, чтобы при формулировке приговора составители его имели перед глазами не только подсудимого, но и широкие массы солдат, рабочих и крестьян. Приговор должен иметь агитационный характер: устрашать одних, поднимать веру и бодрость в сердцах других. Только в этом случае работа военных трибуналов будет помогать интересам Красной Армии и всей вообще рабочей революции.