Л. Троцкий: Военное положение.

Доклад па VI Съезде Советов¹ от 9 ноября 1918 года.

[Л. Троцкий: Как вооружалась революция (на военной работе). Т. 1: тысяча девятьсот восемнадцатый год. Москва 1923, стр. 332-341]

За те четыре с лишком месяца, которые прошли со времени июльского Съезда, в мировом положении и внутренней жизни всех стран произошли огромные изменения, которые нашли себе непосредственное отражение в жизни и развитии нашей Красной Армии.

Когда в памятные июльские дни мы переживали один из самых острых кризисов существования 9-месячной Советской Республики, наша Красная Армия была еще слаба, и — что было еще более тяжело — даже в наших, в советских рядах ее будущее развитие нередко ставилось под знак вопроса; тогда многим товарищам казалось сомнительным, удастся ли в условиях крайнего утомления всего взрослого мужского населения страны, при обескровлении и истощении всего хозяйственного организма Республики, создать в короткий срок обученную, сплоченную, боеспособную Красную Армию.

Тогда в июле, как вы помните, товарищи, одна партия, занимавшая известный сектор в этом зале, принципиально противопоставляла рабочей и крестьянской армии партизанские отряды. Нам говорили из лагеря существовавшей еще тогда партии левых эс-эров, что революционный режим не может создавать регулярных армий, что он должен ограничиться созданием партизанских отрядов. Это была опасная бессмыслица. Партизанские отряды соответствуют периоду борьбы за власть и первому, младенческому времени ее развития. По мере же того, как господствующий класс начинает пользоваться властью для военных целей, он от партизанского кустарничества переходит к планомерному государственному строительству и должен создавать регулярную армию. Я думаю, товарищи, что здесь сейчас не найдется не только сотен, но десятков и даже единиц среди наших депутатов, которые поддерживали бы тогдашний лево -эс-эровский клич: «Да здравствуют партизанские отряды», в противовес тому кличу, который раздался здесь: «Да здравствует рабочая и крестьянская армия».

Тогда, в июле, наша армия страдала. Положение было таково: с одной стороны, болезненное разложение старой армии, которая, распадаясь, разлагала наши новые формировавшиеся части; с другой стороны, эти части, страдая естественными болезнями молодости, были сколочены еще непрочно и были еще без минимальных боевых традиций. В этих условиях мы тогда отступали везде, где против нас действовали сколько-нибудь сколоченные части противника. Это случалось, например, когда на нас наступали чехо-словаки на Восточном фронте, но, однако, постепенно стали создаваться крепкие части, и, по мере их роста, положение начало видоизменяться.

Раньше красноармейские части обнаруживали низкую степень боевой подготовки, и мы сдавали город за городом. Мы ушли с Волги, сдали часть Сибири.

Когда англо-французы высадили десант в Мурманске, а потом почти без боя, нахрапом захватили Архангельск, в этот момент перед нами выступила конкретная опасность того, что англо-французский северный фронт соединится с белогвардейскими на Востоке, на Волге и Урале. Эта огромная северо-восточная опасность потрясла Советскую Республику.

Все же, после V Съезда Советов, который закончился в начале июля, мы еще целый месяц отступали. В первых числах августа мы сдали Казань — боевой оперативный центр, где находился Военный Совет Восточного фронта. Наша неспособность удерясать Казань символизировала более чем низкий пункт развития Красной Армии.

Вслед за этим, наконец, начался перелом, совершившийся в короткий срок. Перелом произошел не столько внутри военного ведомства, сколько во всей Советской России. Впервые все поняли, что страна стоит перед смертельной опасностью, и что военное ведомство и рабоче-крестьянская Красная Армия собственными силами и с помощью всего русского рабочего класса должны от этой опасности освободиться.

Мы обратились к Петроградскому Совету, к Московскому Совету, к профессиональным союзам, к фабрично - заводским комитетам и более передовым провинциальным Советам, которые еще далеко не в полной мере равнялись по революционным столицам. Перечисленные организации двинули цвет своих работников, лучших, наиболее самоотверженных пролетариев на Восточный фронт.

Эти товарищи, члены профессиональных союзов и работники различных комиссариатов, влились в еще расплывчатую, неорганизованную рабоче-крестьянскую армию и создали, как я и докладывал в Центральном Исполнительном Комитете, ее крепкий, твердый, гибкий позвоночник. Без этих тысяч советских работников и передовых пролетариев, военное ведомство со своей задачей не справилось бы. Только благодаря их необычайной самоотверженности, мы не только не сдали Нижнего - Новгорода, Вятки и Перми, не позволили соединиться чехо-словакам с англо-французами, но, наоборот, перешли на этих фронтах в наступление, которое развивалось все более успешно и привело к очищению нами от белогвардейских войск в течение нескольких недель всей Волги. И я доля;ен сказать перед наиболее авторитетным собранием Республики, что мы обязаны этими победами, в первую голову, Петроградскому и Московскому Советам, в лице брошенных ими на фронт пролетариев. На Урале наши успехи развивались не с такой скоростью, как этого мы желали. Главное затруднение здесь заключалось в том, что на Ижевском и Воткинской заводахначались белогвардейские мятежи, и эти заводы превратились в опорные пункты белогвардейских и чехо-словацких сил. З ав оды снабжали их патронами и пулеметами. Контр-революции удалось вовлечь в заводское восстание не только кулаков, но, несомненно, и часть рабочих, которые присоединились к ним по принуждению. Началась борьба за обладание этими важнейшими центрами военного питания. Эта борьба оттягивала силы от наступления на Екатеринбург и др. пункты Урала. И вот вчера нами получено известие о том, что Ижевские заводы завоеваны полками Красной Армии и стоят к моменту годовщины Республики под знаменем Советской власти. Все остальные пункты будут очищены в короткий срок. Отныне эти заводы будут снабжать нашу Красную армию патронами, пулеметами и всем, в чем она нуждается. Это дает основание ожидать, что в ближайший период, на ближайшем фронте мы будем продвигаться вперед. И успех будет развиваться более быстрым темпом. Можно предполагать, что в ближайший период англо-французы должны бросить самую мысль о создании единого Севере - восточного фронта. У нас есть данные, что на Северном фронте у англо-французов и чехо-словаков отпала надежда на успех, и одновременно есть несомненно признаки разложения десантной армии. С Котласского фронта сообщают, что впервые к нам перебежал отряд в 58 английских солдат. Лиха беда начало: 58 — разумеется, это немного. Но нужно принять во внимание, что на Севере англичан в высшей степени мало, и что их положение будет ухудшаться, в связи с зимним временем; потому-то и нет сомнения в том, что англичане должны будут в самый короткий срок убрать свой десант, если они не хотят подвергнуть его опасности полного разложения и распыления.

В течение зимы на Северном фронте никакая опасность стране не грозит. И нет сомнения, повторяю, что неприятель временно поставил на этом фронте крест.

На Востоке операции будут развиваться дальше в указанном направлении, т. е. в смысле нашего систематического и планомерного наступления. Можно, товарищи, выражать законное нетерпение по поводу того, что столица Урала — Екатеринбург — до сих пор еще не в наших руках; но, вместе с тем, вы должны констатировать и дать себе ясный отчет в том факте, что на Восточном фронте наше наступление является в высшей степени правил ьным, планомерным и систематическим, ни в какой степени не партизанским. Здесь мы застрахованы от каких бы то ни было неожиданностей. Э т о не мешает тому, что на флангах нашего наступающего фронта и в значительно глубоком тылу неприятеля действуют наши партизанские отряды по директивам Центра, передаваемым командованиями регулярных армий, и действуют с сознательным успехом.

На Южном фронте, товарищи, дело до настоящего времени, несомненно, обстоит хуже², чем на Северном и, особенно, на Восточном фронтах. На Южном фронте наша армия складывалась другими путями, чем на первых двух фронтах. Противник здесь другой, и ход военных операций развертывался иначе. До последнего времени Южный фронт был, так сказать, нашим пасынком : к нему относились почти что спустя рукава, и потому, конечно, что приходилось главное внимание, силы и средства сосредоточивать на Северном фронте. Там были англичане, французы, чехо-словаки, и уже показывались на Восточном горизонте американцы и японцы. Но опасность оказалась слишком велика, и неожиданно для нас, и на близком юге, где против нас находилась банда Краснова. А мы в течение первого года революции слишком легко привыкли расправляться с внутренней контр-революцией и отечественной буржуазией, с красновскими и калединскими бандами при помощи ' импровизированных рабочих отрядов, слабо организованных, численностью в тысячу или две петроградских необученных рабочих, которые брали винтовки и хорошо справлялись с делом. Отсюда у нас сложилось небрежное отношение к Южному фронту, мнение, что мы с нашими врагами раньше или позже, но, в конце-концов, справимся. Э то — одна сторона дела. Вторая сторона заключается в самом процессе образования частей, сейчас занимающих наш Южный фронт. В значительной мере, это — выходцы из Украины, из Донской области, из Кубани, с Северного Кавказа. Есть превосходно обстрелянные части, которые прошли суровую школу испытаний во время партизанской войны. У них есть командиры, которые разделяли с ними все невзгоды, бедствия и все заслуги боев в течение многих месяцев и на Украине, и на Дону, и на Северном Кавказе, но, вместе с тем, эти части несли в себе — больше всех остальных наших частей на других фронтах и сейчас еще от этого не излечились — отрицательные черты партизанского периода войны. Каждый партизанский командир считал свою часть, свой отряд, который он потом наименовывал дивизией, еще замкнутым миром; он требовал от солдат своей дивизии безусловно суровой дисциплины и даже нередко умел ее поддерживать и создавать. И в то же время по отношению к более высоким командным центрам наверху, у него самого часто этой дисциплины не хватало. Свести эти части в регулярные соединения, правильные единицы, дивизии, нормально действующей централизованной армии было трудно. Для подобной задачи необходимо было большое количество советских работников -коммунистов, закаленных деятелей революции, и мы в этом случае вторично, товарищи, кликнули клич Петроградскому и Московскому Советам, с указанием, как крайне важно и нужно дисциплинировать, объединить Южный фронт по образцу Восточного. И опять Петроградский и Московский Советы дали нам многие сотни работников на Южный фронт. Но это произошло в самые последние дни, и только несколько дней тому назад эти многие сотни лучших работников государства, явились на фронт, и, может быть, сегодня распределяются по отдельным частям его. На Южном фронте до сих пор не было комиссаров ни в полках, ни в дивизиях; те из ваших товарищей, которые сколько-нибудь близки к армии, знают, какую огромную роль играют комиссары из старых партийных работников. Мы в качестве командиров имеем лишь молодых людей и бывших солдат, внимание и сила которых поглощены целиком боевой стороной дела, а задачи политического контроля и революционного закала войск, естественно, переходят к другому начальнику, к комиссару, пост и значение которого поставлены на большую высоту. И вот в наших южных армиях, очень многочисленных по своему составу, почти вовсе не былочастей с комиссарами, за исключением тех полков и дивизий, которые за последнее время на фронт переброшены и перебрасываться продолжают. Только теперь создался на фронте комиссарский аппарат. Наши враги наш режим называли комиссарско-державным, И мы, по отношению к нашим рабочим и рабоче-крестьянской армии, готовы принять то наименование, которым, как бранным, хотели назвать нас наши враги. Да, наша армия держится на комиссарах, и поскольку она на них держится, мы можем назвать комиссаро- держание революционным режимом. Если вы нам даете закаленных испытанных комиссаров, которые умеют умирать, то наше делохорошо стоит.

Товарищи, повторяю то, что я не раз говорил в Ц. И. К. Я не знаюни одной части, которая отступала бы панически, проявляла бы малодушие, выделила бы из своей среды много дезертиров, если в этой части имеются твердый начальник и твердый комиссар. Во всякой части есть всегда, хотя и небольшое, совершенно сознательное и закаленное ядро солдат -революционеров, коммунистов, преданных рыцарей социалистической борьбы, и если комиссар всегда стоит на своем посту, как непреклонный солдат революции, если он, в момент самой грозной опасности становится в первую линию перед лицом своей части и говорит: «ни с места», его поддерживают лучшие солдаты, и тогда поведение всех солдат обеспечено, ибо у всякой части, даже мало сознательной, есть в душе голос совести, который подсказывает: «нельзя изменять, нельзя дезертировать». И если даже командный состав молчит, а известно, что животный инстинкт может преодолеть сознание, достаточно раздаться голосу долга: «товарищи, ни с места», — чтобы красноармейская часть не отступила бы. Я еще не знаюпримера паники в таких условиях. Бот почему мы ввели правило, которое кое-кому кажется суровым, но которое остается во всей своей силе: за всякое паническое отступление, за всякое дезертирство отвечают, в первую голову, командир и комиссар. Если Они не приняли всех мер, остались, невредимыми, дезертировали вместе со своей частью, — они, разумеется, подпадают первыми под острие ножа нашей революционной расправы. Кажется, кое-кто из товарищей считал и высказывал мысль, что мы поступаем слишком ншстоко, немилосердно. Наше время вообще жестокое и немилосердное время по отношению к рабочему классу, вынужденному отстаивать свою власть и существование против сонма внешних врагов. И если мы хотим не только праздновать одну первую годовщину Советской Республики, но и отстоять Советскую власть, завоевать будущее рабочего класса и трудового крестьянства, то в это немилосердное время мы обязаны быть немилосердными по отношению ко всякому, кто в наших собственных рядах не развивает максимума энергии, мужества, твердости, раз он поставлен на ответственный пост; а нет более ответственного поста, чем пост комиссара. Товарищи, нет сомнения, что, при таком твердом пролетарском курсе, на Южном фронте в течение ближайшего времени будет совершена благодетельная работа дисциплины, сцепки и централизации расположенных там армий.

Армии, расположенные на Воронеясском, Балашовском, Царицынском и Астраханском фронтах, я посетил и самым внимательным и детальным образом ознакомился с их состоянием и могу сказать по чистой совести, что мы на юге имеем хорошую и очень многочисленную армию, гораздо большую, чем думают многие из вас. Она теперь получит надлежащую командную организацию и подлинный комиссарский корпус. Повторяю, что результаты этого скажутся в самое ближайшее время.

Со стороны казаков и белогвардейцев мы имеем сейчас противника гораздо более серьезного, чем это казалось до недавнего времени. Против нас соединены значительные силы, которые поддерживались до последнего времени немцами, в лице красновских банд, и англо-французами, в лице банд деникинских и алексеевских. Сейчас происходит объединение, раньше порознь опиравшихся на две враждебные империалистические коалиции германскую и англо-французскую, алексеевско-деникинского и красновского фронтов, и они сейчас надеются в обеих частях объединенного фронта питаться за счет уже одного победоносного англо- французского милитаризма. Проблемы на Южном фронте стоят для нас сейчас в высшей степени остро. Немецкий милитаризм рушится. Мы только что выслушали сообщение, которое свидетельствует, что процесс его крушения идет с лихорадочной быстротой. З а Ш и Ш ать Украину немцы вынуждены. Англо-французский милитаризм спешит им на смену на Украину, Дон и Северный Кавказ. И нам нужно просунуться между уходящим германским милитаризмом и приближающимся англо -французским милитаризмом. Нам нужно занять Дон, Северный Кавказ и Каспий, поддержать рабочих и крестьян Украины, раздвинуть их врагов и войти в наш Советский дом,- — в котором мы включаем мысленно и Северный Кавказ, и Дон, и Украину, войти в наше собственное советское помещение и сказать, что сюда ни английским, ни германским прохвостам входа нет. В этом и заключается отражение на Красной Армии тех изменений в мировом полояіении, о которых я упоминал вначале. Перехожу к области вопросов организационного характера.

Мы испытываем, — это не тайна, — затруднения в организации снабжения и подготовки командного состава.

Самый глубокий кризис нами изжит; армия существует, управляется и снабжается. Недавнее сомнение, создадим ли мы боеспособную армию, теперь не может иметь места. Армия существует, борется и становится международным фактором, с которым враги уже считаются. В нашей советской печати не так давно приводились отзывы иностранной прессы, именно руководящей английской газеты «Таймс» и германской буржуазной газеты «Локаль-Анцейгер». О нашей Красной Армии пишут, что она растет с угрожающей быстротой. Говоря о численности, газеты указывали цифру в 400 500 тысяч солдат, уже имеющихся сейчас. Я не стану, по понятным причинам, приводить точные указания, но скажу, что сейчас уже та цифра, которую называют «Таймс» и «Локаль-Анцейгер», стоит ниже действительной, и очень значительно ниже. Мы переживаем в то же время сейчас некоторый кризис с командным составом, вызванный расширением армии. Но мы его изживем, и доказательством является тот факт, что Съезд сегодня видел на площади перед театром наших новых, молодых красных офицеров. Их уже есть тысячи, готовятся десятки тысяч, и они будут вливаться в нашу Красную Армию. Съезд видел их. В строевом смысле они ни на один волос не уступают самым лучшим царским юнкерам, но это, товарищи, наши юнкера, рабоче-крестьянские юнкера. Они, товарищи, наши лучшие рабочие, лучшие закаленные борцы, люди, которые будут итти умирать все равно, как на праздник. Я говорю это с полной уверенностью, на основании того, что наблюдал лично.

У нас есть теперь надежнейшие красные командиры. Они встали в ряды нашей Красной Армии и они помогут ей притти к победе.

Вопрос о снабжении один из самых трудных, особенно при существующих условиях хозяйства страны. В этой области создана центральная организация, во главе которой поставлен такой выдающийся инженерорганизатор, как т. Красин, которому дана задача использовать все силы и средства страны для продовольственного, вещевого и боевого снабжения армии. Профессиональным союзам, советским организациям, комитетам бедноты всей Республики предлагается эту задачу поставить во главу угла. Вы знаете, что Ц. И. К. Советов объявил нашу страну военным лагерем. Замечу, что это объявление хотя и не везде, до сих нор еще не вполне вошло в жизнь.

Сплошь и рядом на местах требования военного ведомства налагают ограничения на местные силы, ибо безвыходность положения заставляет превращать страну в военный лагерь, и приходится очень многим поступаться для достижения общей цели. Я готов сознаться и перед местными советскими организациями, и перед ж.-д. организациями, что, сплошь и рядом, представители военного ведомства требуют больше, чем мояіно, и не таким тоном, которым следовало бы требовать; но все это небольшие трения, и их нужно отбросить перед лицом задачи, стоящей перед нами во весь свой исторический рост. Задача же эта такова, что все остальные отступают перед нею на задний план.

В настоящее время ведется лихорадочная работа в области т. Луначарского — в ведомстве Народного Просвещения. Она сводится к тому, что на советских площадях мы ставим памятники великим людям, вождям социализма. Мы уверены, что душе каждого рабочего и всей народной массы дороги эти произведения искусства. Вместе с тем, мы должны сказать каждому из них в Москве, Петрограде и до самых глухих углов: вы видите, Советская власть поставила памятник Лассалю. Вам дорог Лассаль, но, если буржуазия прорвет фронт и придет сюда, она снесет этот памятник, вместе с Советской властью и всеми завоеваниями, которыми теперь мы обладаем. Значит всем рабочим, всем, кому дорога Советская власть, нужно защищать ее с оружием в руках. Через конкретный образ нашей пропаганды эта необходимость должна войти в сознание страны, сделаться его частью. Боевая задача — теперь главная задача. Нет более высокой, более важной повелительной задачи! На нашем Южном фронте бьется, как в пульсе, судьба нашей власти. Все организации, местные Советы должны направить сюда все силы и средства, а, между тем, во многих областях это еще не проведено и не выполнено. И в такой обстановке нередко случается, что местные советские организации мало думают о том, что имущество, которое у них есть — патроны, автомобили, винтовки — нужно в первую голову для фронта. Допустить теперь подобные явления было бы преступлением против рабочего класса. Сейчас необходима организация всех сил страны и, в первую очередь, для Южного фронта. Если некоторые учреждения ощущают давление военного ведомства, как жестокое давление новой красной советской солдатчины, то я решительно повторяю, что мы живем в суровое время, когда необходимо превратить страну в военный лагерь. Если наши солдаты отступают под влиянием паники, их ждет суровая расправа. Эта участь будет постигать и советские учреждения, способные, как многие из них делали это прежде, удаляться с территории фронта. Правда, такие случаи теперь бывают гораздо реже, и наоборот, когда фронт изгибается и придвигается к уездным или городским Советам, то они больше не уходят, а вооружаются и присоединяются к рядам нашей армии. Но, при всем этом, до создания прочного, дисциплинированного, энергичного тыла еще далеко. А имея подобный тыл, мы на нашем Южном фронте перейдем в наступление. Для всех ясно, какое значение имеет завоевание Донской области. Оно отразится и на Украине, и на всем мире, ибо мы здесь развернем усилия, которые помогут нам вести борьбу за обладание Каспийским морем. Как раз три дня тому назад я был в Астрахани и вернулся оттуда с 7-ю большими пароходами, вырванными у Бичерахова. Э ти пароходы нам необходимы, ибо 3 из них самые большие на Каспийском море, такие, каких у нас не было. Мы установим на них наши сто-миллиметровые орудия, каких не будет ни у Бичерахова, ни у турок. И я думаю, что наша честная советская река Волга скоро будет вливаться в такое же честное советское море, в Каспий. Конечно, не позволительно впадать в чрезмерный оптимизм, но нельзя не признать наше общее военное положение удовлетворительным.

На Восточном фронте полная деморализация в сражающихся против нас частях. Теперь мы ее усилим сообщениями о событиях в Австро-Венгрии, о том, что Богемия стала свободной страной, а каждый чсхо-словак понимает и знает, что путь в освобожденную Богемию лежит не через Англию и Францию, а через Советскую Россию или через Советскую Украину. Что же касается южного фронта, то там весь вопрос сводится к темпу нашей работы. Мы не должны дать нашим врагам возможности заместить друг друга. Краснов, который до вчерашнего дня боролся с Алексеевым и конкурировал с ним, сегодня с ним же объединяется; Бичерахов сегодня ведет войну с Турцией, завтра он с ней объединяется. Немцы, несомненно, очистят дорогу англичанам и французам и даже помогут им в общей борьбе против нас. Темп — самое важное дело, и мы должны создать огромную скорость, и она, вместе с силами Красной Армии, даст возможность действовать так, чтобы оградить Россию от контр-революционных натисков.

С фронта я приехал с убеждением, что работы много, и что есть еще субъективные затруднения ; что, например, не все советские работники поняли, что существует централизованное управление, и все приказы, идущие сверху, должны быть незыблемы, что отступление от них недопустимо; и к тем советским работникам, которые еще всего этого не поняли, мы будем безжалостны: мы их отстраним, выбросим из наших рядов, подвергнем репрессиям. Трудностей еще много, особенно на Южном фронте, но наши силы стали больше, у нас больше опыта и уверенности. Если вы все, товарищи, уйдете со Съезда Советов, обновленные путем объединения друг с другом, если вы поедете на места и доложите о том, что вы здесь выслушали, и если вы скажете, что у вас есть Красная Армия, которая сильна и сплочена, если вы поедете с этой уверенностью на места и разъясните, что главная задача, которая стоит перед нами, заключается в том, чтобы все полусвободные и свободные силы отправить на фронт, что все закрома надо обыскать и все лишние штыки, патроны мобилизовать и отправлять через соответствующие инстанции опять-таки на фронт, что если есть автомобили на местах, то надо остаться без них и отправить их все на тот же фронт, если вы все это сделаете, если работу милитаризации всех советских организаций вы проведете, то наша страна будет приведена в такое положение, при котором ей не будут страшны ни германские, ни англо-французские империалисты. Тогда наша Красная Армия и наш тыл будут развиваться с каждым днем и с каждым часом. И лозунг, который бросил в своем письме Центральному Исполнительному Комитету т. Ленин о том, что нам нужна трехмиллионная армия, сможет стать действительностью.

В то время, как в остальных странах происходит процесс внутреннего распада, с разницей для каждой страны только в степени, в то время, как война там производит процесс разрыва между солдатскими массами и командным составом и между господствующими классами и массами вообще, когда там переживают период, изведанный нами в феврале, марте и апреле этого года, — в это время у нас происходит обратный процесс. Мы слагаемся, формируемся, закаляемся. У нас солдаты, взятые частью из старой армии, выполняют ныне исторические задачи, которые не могут разлагать и распылить, что происходит ныне только в странах обанкротившейся буржуазии. Там армии либо рассыпались, либо рассыпаются, либо будут рассыпаться завтра от одной только революционной агитации. Нашим же солдатам никакие агитаторы не страшны, и, в подтверждение этого, я довожу до вашего сведения, что на Южном фронте, там, где мы сейчас находимся в трудном положении перед лицом империалистов Германии, Франции и Англии, там не только правые, но и левые с.-р. безрезультатно учиняют беспочвенные заговоры. Подробности одного из таких заговоров в нашей Красной Армии (С места возгласы: — «Позор 1»), сражающейся против объединенного англо-французского империализма, будут опубликованы на-днях.

Тут было сказано слово л позор». Да, позор, трижды позор!

Нашей Красной Армии теперь никакие агитаторы не страшны. Она знает, что у всей страны нет других задач, как снабжение и забота о Красной Армии. Армия имеет свой командный состав. Все силы, которые есть в стране, даются Красной Армии. Мы не скрываем наших задач и целей. Наша Красная Армия чувствует себя вооруженной советским и рабоче-крестьянским режимом. Наша Красная Армия этот режим отстоит. Товарищи! Поставьте во главу угла задачи обслуживание Красной Армии как моральными, так и материальными средствами. Вся страна должна быть мобилизована материально и духовно. Все силы и средства ее принадлежат Красной Армии, которая должна сражаться лучше, чем до сих нор. Опыт Красной Армии слагается в незыблемый капитал. Этот опыт она накопляет, духа своего не расходует. Вся страна сейчас стоит перед новым формированием частей рабочих и крестьян, и все должны следить на местах за тем, чтобы эти формирующиеся части не терпели недостатка ни в чем, ни материально, ни духовно. Они должны чувствовать себя опирающимися на Советскую власть. Ваша обязанность отсюда уехать с сознанием, что большей задачи, как упрочение Красной Армии, как поддержка фронта, нет.

И когда эта задача будет выполнена, тогда наш фронт будет незыблемым и тогда мы будем справлять годовщину не только у себя, но и в Ростове, Харькове, Киеве, Вене, Берлине и, может быть, тот международный конгресс, который собирался создать Ф. Адлер в июле 14-го года накануне войны, мы созовем полностью в одной из наших советских столиц. Тогда мы скажем Третьему Интернационалу, что вот вы собрались у нас в Москве или Петрограде потому, что ваш съезд защищает рабочекрестьянская Красная Армия, первая армия коммунизма во всей мировой истории.