Основні джерела:
Ігор СМУТОК (Дрогобич). ЗАМОЙСЬКІ ГЕРБА САС З ПЕРЕМИШЛЬСЬКОЇ ЗЕМЛІ (XV–XVII ст.) // Генеалогічні записки. – Львів, 2016. – Вип. 14 (нової серії 8).
Пашин С. C. Перемышльская шляхта второй половины XIV — начала XVI века. Историко- генеалогическое исследование. Тюмень 2001.

Замостье превратилось в частное владение в 70-е годы XIV в.: как следует из разъезжей грамоты 1462 г., его дедичи имели на руках “русский (т.е.написанный по-русски – С.П.) привилей” князя Владислава  Опольского. К середине XV в. сенокосные, рыбные и лесные угодья Замостья простирались по обоим берегам низовьев Радымны, а также на правобережье Сана, однако пахотных угодий было немного: налоговый реестр 1515 г. фиксирует наличие в селе только 1,75 ланов. Подобная площадь обрабатываемых земель не могла обеспечить жизнеспособность даже  пяти-шести кметских хозяйств. Уже в 30-е годы XV в. шляхетское население Замостья наверняка превышало количество кметов. Закономерным представляется и отсутствие в Замостье привычных для перемышльских сел XV в. мельницы и корчмы: узкий круг клиентуры гарантировал низкую доходность, если не убыточность, этих заведений. Болотистая пойма Радымны оказалась малопригодной для земледелия. Что касается близлежащих возвышенностей, то они “тянули” к граничившим с Замостьем селам Дунковичи, Лазы, Заблотце (Заболотье), но в первую очередь – к городу Радымно и его предместью Сколошову. Между владельцами Радымно (перемышльскими католическими епископами) и шляхтичами из Замостья не раз велись судебные тяжбы по поводу уточнения границ. 

В перемышльских земских книгах 30-40-х годов XV в. мелькают имена трех поколений Замостских. Первое поколение представляют Иван (упом. в 1437 г.) и Петр; второе – сыновья Ивана Волчко и Пехно (Петр), племянники Петра Яцко и Иванко (умер в 1445-1456 гг.), некий Михно (Михаил), а также Сенько и Ешко. Не исключено, что последние являлись родными братьями Яцка и Иванка. Во всяком случае, сын Яцка Петр в судебной записке от 5 января 1473 г. назван родным племянником Сенька и Ешка. Третье поколение владельцев Замостья пока что ограничено сыном Пехна Миколаем и сыном Яцка Петром.

В указанное время самое прямое отношение к Замостью имели и другие персонажи. В 1436-1439 гг. будущие перемышльские православные владыки братья Иван и Афанасий Бирецкие формально – заложили на 6 лет за ничтожную  сумму в 6 гривен (стоимость не самого лучшего коня), а фактически – навечно уступили пану Яцко доставшуюся им от матери пятую часть Замостья “со всеми правами и владениями, гаями, водами, потоками, лугами... и рыбными прудами” за Саном и под Сколошовом. В 1445 г. некие Гаврило с сестрами Анной и Настькой продали Иванко принадлежавшую им часть Замостья за 19 гривен. Бездетный представитель первого поколения Замостских Петр  в 1441 г. сумел отвести от себя обвинение в принадлежности к непривилегированным королевским слугам и  умер в начале 40-х годов.

Упомянутый выше Волчко в 1437 г. был привлечен к суду за убийство  своего единоверца – шляхтича Карпа Лентовеньского, но своевременно скончался. Его единственная дочь Фемка (Фенна) вышла  за перемышльского мещанина Филиппа и в 1460 г. за 30 гривен продала часть отцовских владений родному дяде Пехно, который благодаря этой сделке удвоил стоимость своей доли недвижимости. Мотивация действий  пана Пехна вполне понятна. Ему следовало обеспечить будущее сына Миколая: тот  уже в 1436 г. был совершеннолетним.

К 1462 г. дедичами Замостья считались 5 представителей второго поколения Замостских, сыновья Яцка Петр и Ванько, а также Семко – сын покойного Иванка. Совладельцы Замостья жили довольно дружно: они сообща выступают при разрешении граничных споров с соседями, время от времени ссужают друг другу деньги, однако с уходом из жизни второго поколения отношения между родственниками приобретают иной  характер. Большинство Замостских не имело своих кметов и влачило полунищенское, унизительное для шляхтичей существование. Материальные трудности, скученность проживания, зависть к более удачно устроившемуся родственнику порождали всевозможные коллизии. Порою банальные имущественные тяжбы перерастают в кровавые столкновения. В 1482 г. дедич части Замостья Ванько (сын Сенька, Яшка или Михна), недовольный решением земского суда, вместе с пятью сообщниками напал на Петра и “охромил” тому правую руку. Ранения получили и два кмета покалеченного шляхтича. 

Жестоко пострадавший сын Яцка Замостского Петр – фигура весьма примечательная среди совладельцев Замостья. Судя по всему, это был рачительный хозяин, у которого водились деньги и который знал, на что их потратить. Для него смыслом жизни стало собирание земель в скромных масштабах родного села. В 1472 г. Петр приобретает за 40 гривен у двоюродного брата Семка всю его долю Замостья “с лесом и лугами за замком Радымно и рекой Сан”, до границ села Дунковичи. Год спустя дядья Петра – Сенько и Ешко, – имея 80-гривенный долг, заложили племяннику все свои угодья в Замостье. В 70-е годы Петр держал в залоге и часть владений дяди Пехна.

Вкладывая деньги в недвижимость, наш герой был крайне скуп в отношении других расходов: 2,5 года добивалась вдова его бездетного брата Ванька выплаты причитающейся ей суммы и в конце концов умерила свои претензии с 30 до 10 гривен.  Большую щедрость проявил Петр к своей дочери Машке, которая, выйдя в 1490 г. за Кузьму Копыстенского, получила 20 гривен приданого. После смерти бездетной Машки ее братья три года добивались возвращения в семью 20 гривен. Цель была достигнута летом 1501 г., а деньги вскоре пошли на обеспечение приданого второй сестры Замостских  Анны – жены солтыса перемышльского села Макова шляхтича Федора. Анна и, вероятно, младшие сыновья Петра родились от его второй жены Доброхны – дочери мелкого самборского православного шляхтича Яцка Блажевского. Родом из этого же повета будет и невеста  старшего сына Петра – Настасья Корналовская. 

Последним приобретением Петра стала покупка в 1491 г. участка земли за 23 гривны у некоего Андрея. Андрей продал “всю свою часть“  Замостья “с согласия своих братьев, а именно Венцеслава” (?), предварительно известив Миколая-”Сестренца”, сына Миколая. Являлся ли Миколай внуком Пехна Замостского – остается загадкой. Зато достоверно известно, что в 1494 г. он продал  за 40 гривен отцовские владения сыновьям Петра – Игнату, Матфею, Олехно и Васько: те оказались достойными продолжателями дела своего отца. Братья располагают средствами и готовы вложить деньги в недвижимость, но желающих расстаться со своими лоскутами земли уже не находится. Значительная часть Замостья принадлежала сыну Маруси Станиславу: тот в 1496 г. закладывал Игнату за 80 гривен лишь половину своих замостских угодий.  С сестрой этого Станислава, Маргаритой-Машей, связан конфликт, случившийся еще при жизни Петра. В 1490 г. сын  Петра Игнат, встретив женщину на дороге из Радымно в Замостье, поступил с ней не очень деликатно: попросту сильно избил ее, нанеся четыре “синие” и одну “кровавую” раны. Петру пришлось тогда раскошелиться на крупный штраф.

В первой половине 90-х годов, кроме Станислава, небольшим участком в Замостье владеет какой-то Петр. В 1495 г. он заложил Игнату за 7 гривен четверть всех своих земель. Наконец, нет никаких указаний на то, что отказался от принадлежавших ему лугов и полей Венцеслав (Вацлав). В 1478 г. брат Андрея, несомненно, обитал в Замостье, поскольку сделал 30-гривенную венную запись не только на угодьях, но и на дворе, в котором собирался проживать вместе с молодой женой Доротой. Круг совладельцев Замостья, возможно, был и шире, однако они предпочли перебраться за пределы Замостья. Шляхтичи вроде Семка, Андрея и Миколая, раcпродав свои земли, перестали быть Замостскими, и нет никакой возможности проследить их дальнейшую судьбу.

После 1496 г. в протоколах земских и гродских судов упоминаются только нераздельные дедичи Игнат, Матфей, Олехно и Васько. В 1499 г. братья с большой  выгодой для себя получили в держание под залог 95  гривен заложенное королевское имение Мальнов с 10 ланами пахотной земли: заемщик Михаил Кшечовский крайне нуждался в деньгах для выкупа из турецкого плена  родного брата Яна. Весной 1501 г. освобожденный Ян Кшечовский занял у братьев еще 20 гривен. Если верить судебным книгам, все деньги были возвращены Замостским год спустя. С королевского согласия Мальнов выкупил перемышльский ловчий Добеслав Хмелецкий. Впрочем, какая-то часть села оставалась в держании Замостских. В 1508 г.  возглавивший семейный клан после смерти старшего брата Матфей заплатил 1 гривну 30 грошей налогов как с Замостья, так и с Мальнова. 3/4 гривны (15 грошей – с попа и 21 – с пашни) – максимум того, что могут получить королевские сборщики в Замостье; остальные 7/8 гривны должны приходиться на Мальнов, где норма налогообложения доходит до трех гривен. 

Семейство Замостских в скором будущем ожидают нелегкие времена: возмужавшие братья захотят жениться и завести детей, на повестку дня вновь будет поставлен вопрос о семейном разделе, и еще неизвестно, к каким последствиям приведут имущественные споры. В одном можно не сомневаться: несмотря на свои карликовые владения, Замостские все равно останутся нобилями, и едва ли кто-либо рискнет оспаривать их принадлежность к шляхетскому сословию.

Повседневная жизнь нескольких поколений Замостских протекает в узких границах Замостья, однако не стоит считать их домоседами, которых не интересует, что творится в мире за пределами родного села. Наезженная дорога вела из Замостья в соседний город Радымно. Шляхтичи регулярно совершали поездки за 20 км в “столичный” Перемышль – хотя бы потому, что все сделки по купле-продаже и залогу земель, брачные контракты и т.п. следовало внести в земские книги. Думается, именно в Перемышле происходили встречи Замостских со шляхтичами-единоверцами с Карпатских предгорий Самборщины и верхнего Сана: границы познаваемого ими мира раздвигались еще на 40-50 км. Заслуживает внимания и то обстоятельство, что мелкие православные землевладельцы не были исключены из процесса общественной жизни Перемышльской земли; во второй половине XV-начале XVI в. Миколай, Петр, Игнат Замостские неоднократно принимали участие в качестве асессоров в заседаниях земских судов. Корпоративные интересы шляхетского сословия, способствовавшие утверждению в Польше XVI в. понятия “шляхетской нации”, отодвигали на второй план конфессиональные и национальные различия.