Джерело:

Немногим больше известно о витошинских конюхах XV в. “Кавча, конюший королевский с Витошинцев” и его односельчанин поп Елтофей Лушевич замыкали свисок свидетелей разъезжей грамоты 1418 г. старосты Ивана с Обихова о границах между перемышльским предместьем Пекуличи, Витошинцами и Гроховцами. В двух из пяти записок 1463-1468 гг. говорилось о неповиновении конюхов старосте Якову Конецпольскому и их отказе давать “праздничное”. 15 записок 1476-1479 гг. посвящены убийству двух витошинских конюхов двумя кметами из села Угольники. При этом как покойники, так и шестеро участников тяжбы неизменно назывались “famosi”.

Население семи конюших сел еще долго исполняло свои повинности, поэтому для характеристики его положения можно без опасений использовать данные люстрации 1565 г. Суть сообщения люстраторов заключается в следующем. Люди из Бучова, Витошинцев, Батичей, Мальковичей, Торков, Даровичей, Мацковичей, живя около королевского стада в Медыке и занимая много луговой и пашенной земли, привыкли не выполнять никаких повинностей и не давать никаких податей, только 3-4 дня в году косили траву и заготавливали сено для стада. Новый перемышльский староста посчитал такое положение ненормальным и неоднократно напоминал конюхам, чтобы они работали на фольварках в Медыке и Бакунчичах, но те под разными предлогами уклонялись. Тогда староста созвал комиссию, которая нашла, что со всей работой при стаде могут справиться 2-3 села. Король утвердил решения комиссии, вследствие чего в Бучове и Торках земля вымерена на ланы, установлены чинши и нормы барщины на медыцком фольварке, а население пяти сел пока оставлено при королевском стаде. Приведенные затем результаты землеустроительной деятельности комиссаров заставляют думать, что перемышльский староста, мягко говоря, преувеличил выгоды, вытекавшие из положения конюхов. Как оказалось, в Бучове на 9 ланах было 18, а в Торках на 11 ланах ( 37 хозяйств. С учетом загродников на одно хозяйство приходилось соответственно 1/3 и 1/4 лана, что было ниже средних размеров кметских наделов.

Население оставшихся пяти сел, кроме заготовки сена, должно, как и прежде, пасти и стеречь стадо днем и ночью, объезжать жеребцов, возить в перемышльский замок дрова и хворост. Не совсем ясно, была ли нововведением обязанность работать 6 дней в году на бакунчицком фольварке. О работе на медыцком фольварке жителей Батичей, Мальковичей и Даровичей сообщает неопубликованный инвентарь 1553 г.: для определения в судебных книгах начала XVI в. мальковицкого конюха Яцка как “laboriosus” имелись некоторые основания.

Мы уделили столько внимания люстрации 1565 г. еще и потому, что она послужила непосредственным поводом к изготовлению датированного 1297 г. фальсификата грамоты князя Льва Даниловича. Чтобы оградить себя от дальнейших притеснений перемышльских старост, витошинские конюхи представили на королевское рассмотрение грамоту князя Льва, якобы найденную “в книге их русской церкви”, и 5 июля 1566 г. получили подтверждение Сигизмунда II Августа. Поддельность этой грамоты признается практически всеми исследователями, однако ее содержание вызывает различные толкования. Б.Д. Греков писал, что, составляя грамоту, витошинские конюхи, “конечно, старались о том, чтобы она как можно больше походила на подлинную. Особенно фантазировать тут было нельзя”. Поэтому “составители грамоты подгоняли ее к обстановке XIII в., и едва ли тут они сделали какую-либо ошибку: княжеские конюхи и конюшие, тиуны  конюшие, стада коней хорошо известны Русской Правде, летописям, в частности Галицко-волынской, и другим документам. Конечно, многочисленные конюхи несли свою службу на князя и за нее получали обеспечение. Они же были и людьми военными”.

Мы отнюдь не собираемся ставить под сомнение хозяйственное и военное значение коневодства во времена Древней Руси. Однако думается, что витошинские конюхи, подобно современной им мелкой русской (украинской) шляхте, во второй половине XVI в. имели весьма смутное представление о функциях своих далеких предков и при фальсификации грамоты руководствовались, прежде всего, насущными проблемами настоящего и чреватого новыми тяготами будущего. Формуляр грамоты являет из себя классический “расширенный” вариант львовых лжепожалований, столь характерный для середины XVI в. Не заметно архаизмов и в самом содержании грамоты: ”Мы, князь Лев..., взяли себе на наш двор господарский село наше вольное Витошинцы для нашей военной службы и для присмотра наших господарских коней при нашем дворе перемышльском”. Указание на “вольное” село, как и детальное описание границ Витошинцев, явно метило в перемышльского старосту. Про военную службу конюхов ранее нигде не упоминалось, но обслуживание королевского стада не исключает и такой возможности. Подтверждение 1566 г. ставило витошинцев на голову выше прочих конюхов, но оказалось недостаточным для удовлетворения их претензий на получение шляхетства: они признавались полупривилегированными слугами и не более того. Поэтому в начале 30-х годов XVII в., в период очередного обострения отношений с местным старостой, жители витошинцев отважились на новый подлог: была изготовлена очередная грамота князя Льва в фальсифицированном же подтверждении короля Казимира Ягеллончика. На этот раз и в “грамоте” 1296 г., и в “подтверждении” 1448 г. фигурировали “дедичи села Витошинцы”.