"This grief for homeland..."

Тоска по родине! Давно

Разоблаченная морока!

Мне совершенно все равно —

Где — совершенно одинокой

Быть, по каким камням домой

Брести с кошелкою базарной

В дом, и не знающий, что — мой,

Как госпиталь или казарма.

Мне все равно, каких среди

Лиц ощетиниваться пленным

Львом, из какой людской среды

Быть вытесненной — непременно —

В себя, в единоличье чувств.

Камчатским медведем без льдины

Где не ужиться (и не тщусь!),

Где унижаться — мне едино.

Не обольщусь и языком

Родным, его призывом млечным.

Мне безразлично, на каком

Непонимаемой быть встречным!

(Читателем, газетных тонн

Глотателем, доильцем сплетен...)

Двадцатого столетья — он,

А я — до всякого столетья!

Остолбеневши, как бревно,

Оставшееся от аллеи,

Мне все — равны, мне всё — равно;

И, может быть, всего равнее —

Роднее бывшее — всего.

Все признаки с меня, все меты,

Все даты — как рукой сняло:

Душа, родившаяся — где-то.

Так край меня не уберег

Мой, что и самый зоркий сыщик

Вдоль всей души, всей — поперек!

Родимого пятна не сыщет!

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,

И всё — равно, и всё — едино.

Но если по дороге — куст

Встает, особенно — рябина ...

1934

This grief for homeland! It’s despair

And hopelessness of daily worry!

I’m equally indifferent where

- Alone, entirely and wholly, -

I am, which way I slowly stagger,

Back from the market, walking homeward,

Into a home, that like a barrack,

Still doesn't know that I'm the owner!

I am indifferent among whom

I am, - a captive lion, rising,

Or which establishment, which room,

I’m banished from – it’s not surprising -

Into myself. Kamchatkan bear

Can’t bear without ice - (I’m jaded!)

I am indifferent, I don’t care

Where I am shamed and desecrated.

My native tongue, which often sung

To me, as of this day, can’t tempt me.

I am indifferent in which tongue

The passerby misunderstands me.

He reads a ton of news and then

He milks the gossip from each entry…

He is the twentieth century man –

But I - belong to any century!

I stand, a tree stump, in the distance -

Left from an alley, green and tall,

Equal to all, I’m - indifferent

To all of it, but most of all

To that which once made all the difference.

All signs and marks are now erased.

All dates – have vanished in an instant:

My soul, - born in a nameless place.

My native land did not protect me, -

Examining my soul with care,

Even the most precise inspector,

Won’t find a birthmark anywhere!

Each temple’s vacant, every home

Is strange to me, - I care for no one.

But if a tree blooms where I roam, -

Especially, if it’s the rowan…

1934