With a view of the sea
С видом на море
I
Октябрь. Море поутру
лежит щекой на волнорезе.
Стручки акаций на ветру,
как дождь на кровельном железе,
чечетку выбивают. Луч
светила, вставшего из моря,
скорей пронзителен, чем жгуч;
его пронзительности вторя,
на весла севшие гребцы
глядят на снежные зубцы.
II
Покуда храбрая рука
Зюйд-Веста, о незримых пальцах,
расчесывает облака,
в агавах взрывчатых и пальмах
производя переполох,
свершивший туалет без мыла
пророк, застигнутый врасплох
при сотворении кумира,
свой первый кофе пьет уже
на набережной в неглиже.
III
Потом он прыгает, крестясь,
в прибой, но в схватке рукопашной
он терпит крах. Обзаведясь
в киоске прессою вчерашней,
он размещается в одном
из алюминиевых кресел;
гниют баркасы кверху дном,
дымит на горизонте крейсер,
и сохнут водоросли на
затылке плоском валуна.
IV
Затем он покидает брег.
Он лезет в гору без усилий.
Он возвращается в ковчег
из олеандр и бугенвилей,
настолько сросшийся с горой,
что днище течь дает как будто,
когда сквозь заросли порой
внизу проглядывает бухта;
и стол стоит в ковчеге том,
давно покинутом скотом.
V
Перо. Чернильница. Жара.
И льнет линолеум к подошвам…
И речь бежит из-под пера
не о грядущем, но о прошлом;
затем что автор этих строк,
чьей проницательности беркут
мог позавидовать, пророк,
который нынче опровергнут,
утратив жажду прорицать,
на лире пробует бряцать.
VI
Приехать к морю в несезон,
помимо матерьяльных выгод,
имеет тот еще резон,
что это — временный, но выход
за скобки года, из ворот
тюрьмы. Посмеиваясь криво,
пусть Время взяток не берет —
Пространство, друг, сребролюбиво!
Орел двугривенника прав,
четыре времени поправ!
VII
Здесь виноградники с холма
бегут темно-зеленым туком.
Хозяйки белые дома
здесь топят розоватым буком.
Петух вечерний голосит.
Крутя замедленное сальто,
луна разбиться не грозит
о гладь щербатую асфальта:
ее и тьму других светил
залив бы с легкостью вместил.
VIII
Когда так много позади
Всего, в особенности — горя,
Поддержки чьей-нибудь не жди,
Сядь в поезд, высадись у моря.
Оно обширнее. Оно
И глубже. Это превосходство —
Не слишком радостное. Но
Уж если чувствовать сиротство,
То лучше в тех местах, чей вид
Волнует, нежели язвит.
Oктябрь 1969, Коктебель
With a view of the sea
I
October. In the morning breeze,
the sea lies cheek against the quay.
The seeds of the acacia trees,
like rain on roofing iron, play,
tap-dancing. Only now appearing,
rays of the sun that still sits low
are piercing more than they are searing;
this duplicating, down below,
the rowers sweep, while gazing up
upon the snowy mountaintops.
II
As the southwestern combs the floating
clouds with its invisible brave hands
and stirs the agaves exploding
and palm trees into an intense
turmoil, the prophet in his chair,
having washed up and sitting idle,
caught absolutely unawares
in the creation of his idol,
sips his first coffee, freshly pressed,
on the embankment, barely dressed.
III
Then he leaps off, crossing himself,
into the waves, but, there, he wavers
in combat. From the kiosk shelf,
he picks up yesterday’s newspaper,
and finds a place in one of many
aluminum deck chairs that glisten;
the hulls, upturned, rust on the jetty,
a cruiser puffs out in the distance;
and seaweed dries there, wildly draped
over the boulder’s polished nape.
IV
He leaves the shore and starts to rise.
He climbs uphill with easy canter.
He comes back to the ark comprised
of bougainvillea, oleander,
so deeply grown into the hills,
it seems the hull must have a leak
each time the undergrowth reveals
the bay below; an old antique
wood table stands inside there vacant
that animals have long forsaken.
V
The quill. The inkpot. And the heat.
Linoleum clings to the foot… and fast
words race to fill the empty sheet
not of the future, of the past;
because the author of this line,
with insight that an eagle craves,
a prophet, who has, over time,
become discredited and saved
no thirst for prophesy, retired
to pluck the sweet strings of the lyre.
VI
To visit sea shores, out of season,
besides, of course, the monetary,
is beneficial for this reason, -
though it may be but temporary, -
a break from current year's confines,
a break from prison. Time, bewildered,
will mock you, turning down your bribes, -
but Space, my friend, admires silver!
The twenty-kopeck eagle’s right
to cast four seasons to the side!
VII
Here, spreading grapevines are discerned
in dark-green streams that run amok.
To heat their homes, the women burn
the piled rosy beechwood logs.
The evening rooster sings his song.
Caught in a slowed-down summersault,
the moon will not crash down along
the asphalt road if it should fall:
the bay can effortlessly fit
her and the flock of stars alit.
VIII
When there is so much in the distance
behind you, mainly – misery,
don’t loiter, waiting for assistance,
but catch the train bound for the sea.
It’s deeper. And it’s not so small.
This, in itself, won’t fix your mood.
But if one has to, after all,
sense all the pangs of orphanhood,
then pick a setting that can make
your insides stir instead of ache.
October 1969, Kokteбел