The stranger
Незнакомка
По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.
Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.
И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный
Бесмысленно кривится диск.
И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.
А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
"In vino veritas!" кричат.
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.
В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
24 апреля 1906, Озерки
Stranger
Above the restaurants, at night,
The deaf and wild air abounds,
The putrid springtime soul presides
Over the drunkards’ screams and shouts.
Beyond the dusty countryside
And dachas, out of boredom, sleeping,
The baker’s golden pretzel shines
And one can hear a child weeping.
Each night, beyond the lifting gates,
With bowler hats worn to the side,
The wise-guys stroll with pretty dates
Along the ditches, through the night.
Some woman’s loud squeal resounds,
The rowlocks screech above the lake,
While in the sky, amidst the clouds,
The pointless crescent glows opaque.
And in my glass, as evening sinks,
My one and only friend’s reflected
And with the strange, astringent drink,
Like me, he’s humbled and dejected.
The restless lackeys, out of habit,
Sit in the tables, next to us,
The drunkards, with the eyes of rabbits,
Proclaim: “In vino veritas!”
And at a certain hour, nightly,
(Or am I dreaming, in a daze?)
A woman’s figure walks by lightly,
Outside the window, through the haze.
Among the drunks, all on her own,
She slowly crosses through the room,
And by the window sits, alone,
Exuding mist and sweet perfume.
An air of something old and grand
Surrounds her presence in the room,
The bracelets on her skinny hand,
Her hat adorned with mourning plumes.
I can’t resist it any more,
Entranced, my feelings now prevail,
I see a long, enchanted shore
And spreading valleys through her veil.
Deep secrets are revealed and told,
And someone’s sun is in my hands,
And all the corners of my soul,
Are pierced with wine that never ends.
The ostrich tail feathers rise,
And madly sway inside my head,
And someone’s blue, unending eyes
Are blooming in a distant land.
A treasure’s buried deep inside
My soul, and now, the key is mine!
Hey, drunken creatures, you were right!
I know: the truth is in the wine.
April 24, 1906