Цивилизация возникла 56 в. назад.

Цивилизация переформатирует свои социокульты в новые форматы через 8 в. в будущем.

Постцивилизационные социокульты древности противопоставлялись цивилизациям оседлых сообществ.

Первые Постцивилизации возникали при переходе от оседлости и ремесленничества к эпохе городских цивилизаций с их доминацией агротехнологий.

После Постцивилизационного периода начиналась эпоха с динамическими цивилизационными компонентами. Историки сравнивали такие общества с варварскими.

Постцивилизации плохо воспринимают изменения, провоцируемые внутренними социокультурными проблемами. Всё своё внимание диктат постцивилизаций направляет на внешние опасности своей периферии, где и находятся основные опасности постцивилизационных человечеств, способные поколебать социокультурные основы составляющих их этносов.

В фазе развития постцивилизации происходит снижение влияния на неё внешних компонентов окружающей среды. На первый план выдвигаются внутренние компоненты технологического характера.

При общей эволюции социокультов, возбуждается в диктатной форме экспансия социокультов с высокой технологией перед социокультами принципами с низкими технологиями.

Эпоха Постцивилизации характеризуется выдвижением на первые планы своих социокультов доминанты технологии глобального социума.

Этот принцип конкретизирует основной закон эволюции человечества применительно к слою производителей.

Общие черты и закономерности наступающей Постцивилизации туманны. Её законы и тенденции поддаются только методам экстраполяции из принципов, черт и характеристик диктата социокультов фазы развития постцивилизации.

Главная идея постцивилизации заключается в установлении технологического диктата в конечной фазе цивилизации и при переходе к постцивилизации.

Новые технологии освобождают от производительного труда большое число людей, которых можно использовать в войнах с внешними и внутренними врагами.

Социотехнологический диктат проявляется, когда исчерпана мотивация в реализации целеустановок социокультурных основ цивилизации.

Специалисты утверждают, что фаза социотехнологического диктата эпохи постцивилизации не является стратегическим направлением общечеловеческого цивилизационного развития.

Социотехнологический диктат не влияет на общую историю глобальной эволюции человеческой цивилизации.

При сохранении тенденций, которые доминируют в глобальном цивилизационном развитии в последнее тысячелетие, современная постцивилизация, существующая параллельно с основным руслом цивилизаций, представляет из себя сумму социокультурных гипертрофий основных принципов, черт, характеристик, доминант и интроспекций, развиваемых человечеством.

В эпоху постцивилизации происходит нивелирование основных цивилизационных принципов, их метафоризация и синонимизация, что приводит к деформации основных законов эволюции цивилизаций, определяющих взаимодействие этносов в рамках общих идеологий и социокультов.

Вследствие этого отмечается усиление диктатных социокультов.

Представители Предцивилизационной фазы вовлекался в будущую цивилизационную систему на основе системного цивилизационного диктата, которому не требовались структуры власти не оговоренные на старте цивилизации. Отказ от предцивилизационного договора означал для этноса ассимиляцию другими системами или гибель. Это сознательный был сознательный выбор.

Участник постцивилизации вовлекается в социотехнологическою структуру диктата не принудительно. Основатели постцивилизации привлекают других участников на основе увеличения производства материальных благ, улучшая уровень жизни людей, делая их элементами постцивилизационной сингулярной технологии и экономики.

Постцивилизации возникали на основе цивилизационных систем, не сумевших спрогнозировать периоды своего упадка, не разработавших правил смены своей социокультурной элиты.

Эпоха постцивилизаций остановится на этапе согласования правил установления Всемирного правительства и завершится в эпоху принятия экуменических цивилизационных принципов.

+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Термин— «постцивилизация» — употребляется для противопоставления будущего общества и «цивилизации» — эпохи оседлых сообществ, сельского хозяйства и войн (Кеннет Боулдинг) Проблема с «постцивилизацией» заключается в ее намеке на то, что все за ней следующее будет варварским.

Боулдинг отвергает эту ложную коннотацию столь же решительно, как и Белл. Збигнев Бжезинский предпочитает выражение «технотронное общество», подразумевая под этим общество, в значительной степени основанное на передовых средствах коммуникации и электронике. Здесь можно возразить, что, делая сильный упор на технологию, фактически на особый вид технологии, оно не дает характеристики социальным аспектам общества.

Геокультурные человечества Азии, в каковых некоторые последователи Тойнби усматривают главных соперников Евро-Атлантики в XXI веке, — это, собственно, постцивилизации, чья политическая и культурная история в течение многих веков тяготела либо к сюжетной аморфности, либо к некоему подобию вторичной цикличности в рамках качества, выработанного в формативные века. В послегуптовской Индии многовековая война всех против всех открыла путь наступлению сперва средневосточных мусульман из глубины континента, а затем западноевропейцев с океана: и те и другие построили в Индии свои империи, отмечая своей печатью и быт, и духовность местной постцивилизации.

Вопреки Шпенглеру, надо твердо сказать, что постцивилизации, существующие после конца своего первого Мирового Города, вовсе не лишены способности к творческим свершениям, обычно продлевающим и иногда доводящим до виртуозности те направления культурной активности, которые определились в формативном цикле, реже восполняющим ее стилевой и жанровый спектр. Примерами таких свершений могут служить как бы не замеченные Шпенглером средневековая ведантистская философия и архитектура Индии или китайская лирика эпохи Тан. Тем более немыслимо отказывать таким обществам в умении воспринимать и при надобности эксплуатировать почерпнутые извне новые идеи, отслеживать те повороты мировой конъюнктуры, которые могут представлять для них опасность или сулить выгоды. Повторю, во всех этих отношениях постцивилизации с их чередующимися успехами и неудачами, застоями и ажиотажами вовсе не "миры прошлого".

Единственное свойство, которого они в данной фазе, похоже, начисто лишены, исчерпав его в формативном цикле, — так это склонность и способность порождать на собственной основе и в разных сферах, прежде всего в области фундаментальных парадигм мировидения и самоопределения человека, такие качественно новые явления, какие были бы невыводимы из классики формативного времени, обладали бы по отношению к ней непредсказуемостью. Представление европейцев и русских в XIX веке о застойности и традиционности человечеств Азии было порождено восприятием последних именно в их стадии цивилизации-как-данности. Кто рискнет назвать традиционными Индию времен проповеди Будды, Китай эпохи Борющихся царств, Средний Восток и Магриб дней восхождения халифата?

Источниками серьезных системных новшеств в идеологии и политике постцивилизаций становятся, как правило, вызовы внешнего мира, сопровождаемые потоками информации, идущими из него же. Эта специфическая черта постцивилизаций Азии с особой зримостью обнаруживается в Новое время, когда их втягивает в себя мировой порядок, выстраиваемый вокруг центров Евро-Атлантики. Как бы высоко ни оценивать масштабность таких фигур, как Мао Цзэдун, Махатма Ганди или аятолла Хомейни, вполне очевидно, что смысл их деятельности состоял в придании азиатским социумам определенных ориентаций относительно западного универсума.

Если вновь обратиться к моделям цивилизационного процесса по Шпенглеру и Тойнби, то можно заключить, что к постцивилизациям тойнбианская модель вполне приложима, а шпенглеровская — нет. Если немецкий мыслитель исходил из имманентности, предзаданности стадиального — "возрастного" или "сезонного" в его метафорике — алгоритма, сообразно с которым высокая культура проходит смену качественно различных обобщенных состояний, разделенных перепадами-смутами, то английский историософ все эти состояния и перепады разменял на импрессионистически дробную массу "вызово-ответных" реакций.

В результате получается, что сценарий Шпенглера укрупненно, отчасти грубовато и очень наглядно изображает протекание формативного цикла цивилизации. Но беда в том, что с таким сценарием бесполезно подходить к постформативному существованию геокультурного сообщества — к цивилизации-как-данности, в которую новые качества вносит по преимуществу "вызово-ответная" конъюнктура внешних отношений. Зато Тойнби вообще не различает ничего, кроме вызовов и ответов, а потому и не видит специфики самодвижения цивилизаций в формативные эпохи, хотя в общем виде и высказывается о способности или неспособности общества с внешних вызовов переключаться на внутренние как о подлинном критерии роста или упадка.

Подытоживая, можно сказать, что постцивилизации сущностно закрыты для внутренне детерминированных спонтанных перестроек. Однако это отнюдь не снижает их способность пластично реагировать на внешние возбуждения, потому что основные дестабилизирующие проблемы встают перед такими человечествами как раз извне, возмущая или грозя возмутить гомеостатичность освященной парадигмы, определявшей для этих народов параметры "истинного существования". Нелишне повторить, что основным источником таких экзогенных вызовов для азиатских постцивилизаций в последние века стала приближающаяся к мироустроительной кульминации своего формативного периода цивилизация Евро-Атлантики.

Пережившая в XIV-XVI столетиях свою городскую революцию не только со стремительным умножением числа городов и разрастанием бюргерских корпораций, но и с "реформационными" идеологическими исканиями (успехи школы Нитирэн и дзэна, распространение христианства), а в XVII-XVIII веках свою "контрреформацию", персонифицированную сегунами династии Токугава, Япония созрела для того, чтобы попытаться преодолеть в XIX столетии кризис, связанный с перенаселенностью, городскими восстаниями, "варварскими" вторжениями из Америки и России, став для этого на путь созидания мирового государства "потомков Солнечной Богини".

Вызов модернизации она восприняла, в отличие от постцивилизаций Индии и Китая, как стимул к началу имперостроительства, а необходимость восстановить хозяйство после Второй мировой войны — как ориентировку к возведению империи на иных, геоэкономических основаниях. Японию — единственную страну, давшую в ХХ веке пример перехода развития догоняющего в перегоняющее — следует рассматривать как цивилизацию, пребывающую в той же кульминационной фазе шпенглеровского цикла, что и Евро-Атлантика. Это — второй, симбиотический, "мир настоящего", сумевший сохраниться и возвыситься после проигранной военной борьбы с первым "миром настоящего" благодаря своему согласию на роль контекстно-связанной цивилизации-сателлита и использованию по максимуму всех возможностей, которые открывало такое положение. Впрочем, к этой функции Японию во многом подготовила ее многовековая историческая судьба островного спутника материковой постцивилизации Китая.

XVII в. знаменует начало оформления науки как системы коллективных знаний в организованную сущность, со временем превращающуюся усилиями слоя контрдиктатных пассионариев-мыслителей в основную движущую силу эволюции технологии.

Этот фактор к концу XX в. приводит к тому, что цивилизация входит в переломную фазу, фазу перехода в следующую эпоху эволюции глобального социума – обычно ее называют постцивилизацией. Благодаря развитию технологии небольшое число активных индивидов обеспечивает основные потребности всех людей в пище, крове, одежде. Значительная часть социума высвобождается для иной деятельности, а при соответствующем развитии форм диктата – для бездеятельности, что вызывает экспансивный рост слоя иерархов и слоев обеспечения жизнедеятельности диктата. Гипертрофия технологии и развитие творчества во всех аспектах детерминирует развитие структур супер-Я у самых малоразвитых индивидов, приводит к столкновению, мощным антагонизмам в интроспекции индивидов, интересов диктата со всеми аспектами стереотипизации мотиваций и подсознательных доминант индивидов. Это является причиной интенсивной эволюции диктата и проявления ее стратегических тенденций, закономерностей.

Эпоха постцивилизации, переходного периода к ней, характеризующиеся выдвижением на первый план в качестве базовой доминанты технологии социума (глобального), пред- ставляет собой наиболее яркую, логичную закономерную конкретизацию основного закона эволюции применительно к слою производителей, со всеми имманентными сущностями и факторами.

Общие черты и закономерности наступившей или наступающей постцивилизации пока не ясны, так как XX в. – переходная эпоха к этой фазе, и законы, тенденции могут быть лишь экстраполированы из общих законов эволюции социума и диктата и процессов, имеющих место в переходной фазе.

Технология становится главной внешней доминантой, совершая гигантский скачок во всех своих компонентах, причем скачок качественный, а не эволюционный. Именно вследствие качественного, революционного изменения технологии эта стадия, настоящее время, есть фаза перехода в новую эпоху генезиса социума. Наука во всех аспектах, техника, орудия производства, оружие, организация производства, включая информационную технику всех видов, трансформация самого характера труда – все факторы технологии изменяются качественно. Культура, наука, творчество не только развиваются, но и становятся доступными всем.

Этнические и государственные антагонизмы сглаживаются, уступая место идеологически-государственным коллизиям. Формы диктата эволюционируют в сторону превалирования интроспективности, но учащаются флуктуационные конкреции экстремистских региональных вариаций. Технические, практические возможности иньекций в сознание, в Я и супер-Я разнообразных идей, догм, представленний становятся поистине безграничными. Одновременно увеличивается уровень и качественно изменяется характер вохможностей удолетворенния желанний для всех членов социума, по крайней мере в примитивно-материальнном смысле. Трансформируется сексуальная мораль, один из аспектов гедонизма.

Стратегическая детерминация эволюции диктата, особенно в конечной фазе цивилизации и переходной к постцивилизации с доминированием в них технологических детерминантов, приводит к конечном счете к превалированию форм диктата, соответствующих более поздним этапам эволюции технологии. Развитая технология, кроме основных аспектов, позволяет отчуждать от производительного труда большое число людей, в частности, и для войн, и для создания нового оружия, что прямо определяет и государственное, и диктатное превалирование социума с более высоким уровнем технологии.

Например, никакие этнические, идеологические и любые другие факторы не смогут спасти современную Мексику при столкновении с США. Более того, интроспективность диктата, соответствующая социумам с более высоким уровнем технологии, приводит к тому, что пассионарность индивидов творческого плана и части контрадиктатных пассионариев приобретает формы конкретного творчества, в том числе и необходимых диктату, что в свою очередь усиливает те факторы превалирования, которые показаны ранее.

Таким образом, флуктуационные конкреции диктата, имеющие место при нарушении целесообразной эволюции функциональных аспектов социума, являются тупиковыми ответвления стратегического глобального процесса эволюции диктата, не влияют на общую историю глобального социума и диктата.

При сохранение тенденций, которые доминируют в глобальном социуме последнее тысячелетие, постцивилизация есть эпоха гипертрофии тех доминант и интроспекций, которые наличествуют в настоящее время. Интроспективное подавление расширяет свои возможности настолько, что становится в состоянии затронуть даже подсознание, а также дать иллюзию гедонистской удовлетворенности (см. предыдущие главы). Это краткое схематическое суммирование интроспективных аспектов диктата в эволюции обнаруживает четкую закономерность.

 От наскальных рисунков предцивилизации до глобального телевидения, видеофильмов и всего гигантского разнообразия средств интроспективного воздействия конца XX в. налицо два процесса: интенсификация деятельности творческого мышления контрадиктатных пассионариев (континуально и экстенсивно) и расширение круга методов, инструментов и обьема интроспективного подавления. Иными словами, существует закономерность – эволютивный рост интроспективного как диктатного подавления, так и контрадиктатного (внедиктатного) мышления, детерминирующего эволюцию технологии.

Природные факторы, как эволютивные, так и катаклизмы, воздействуя на человеческое сообщество и деформируя диктат, встречают антагонистическое воздействие технологических факторов, противодействуют им (или иногда дополняют их). С течением времени, особенно со вступлением в эпоху постцивилизации с её мощным развитием науки и технологии, техники и энерговооружения резко снижаются если не физические последствие природных факторов, то во всяком случае уровень воздействия на эволюцию диктата.

Вступление социума в эпоху, переходную к постцивилизации, приводит к нивелированию следствий, деформирующих основной закон эволюции факторов, определяющие этнических, государственно- идеологических и т.д. Вследствие этого легко можно отметить такую закономерность реализиций основного закона эволюции диктата. В первой эпохе, предцивилизации, природные факторы, определяющие наличие и линейную эволюции диктата, испытавают незначительное влияние деформирующих побочных факторов. В эпоху цивилизации факторы нелинейные, стохастические, циклические становятся равными основным или даже превалтрующими детерминантами эволюции, которые не могут отрицать основного закона, но могут осложнять и искажать его действие на конкретных этапах истории.

Переход к постцивилизации нивелирует деформирующие факторы и реализует стратегию основного закона и основных факторов,и вследствие этого реализует процесс эволюции в конкрециях истории. В качестве основного детерминанта – внешнего на этом этапе выявляется технология, заменяющая и дополняющая природные факторы. Иными словами, стратегический, основной закон эволюции в социальных и исторических конкрециях реализует диалектическую эволюционную спираль развития социума и диктата – круговой возврат к исходному, но на более высоком уровне, а именно на уровне интроспективного диктата.

Производитель предцивилизации был позитивно-мотивационно вовлекаем в структуру формы диктата на основе подсознательного гедонизма, так как отчуждение его от диктата, следовательно, от социума, означало его смерть. Производитель постцивилизации также позитивно вовлекаем в структуру диктата, но на основе гигантского роста технологии, а следовательно, обьема производимых материальных благ; последнее дает возможность иерархам частично потворствовать гедонизму остальных слоев, превращая в то же время индивида в частицу, микроскопический элемент технологии и экономики.

Миграции русла реки Хуанхэ при слабом развитии технологии древнего Китая приводят к полной деформации формы диктата; при уровне технологии постцилизации это может привести лишь к некоторым изменениям региональной экономики, никак не затрагивая основ формы диктата.

Эти факторы в своей эволюционной детерминации проходят три фазы, соответствующие эпохам человеческой цивилизации: предцивилизации, цивилизации, постцивилизации. В эпоху предцивилизации природные факторы являются основным и единственным детерминантом эволюции диктата; крайне медленный характер эволюции этих фактором при отсутствии других, ускоряющих или замедляющих эволюцию диктата, определяют медленный характер процесса. Природные катаклизмы в этой фазе приводят либо к уничтожению социума, либо к региональным миграциям, но не к деформациям формы диктата.

Эволюционная фаза постцивилизации, в силу её особенностей, снижает влияние ряда компонентов, конгломерата детерминантов внешнего плана и выдвигает на первый план детерминанты технологические. Они детерминируют не только эволюцию социумов, но и диктатную экспансию социумов с превалирующей технологией, т.е. навязывание социумам с более низким уровнем технологии формы диктата, присущей социуму с более высокой технологией.

Циклические внешние детерминанты, не исчезая полностью из структуры функционирования социума, лишаются того уровня детерминации, той степени влияния на эволюцию диктата, которыми они обладают в эпоху цивилизации. Природные факторы, как эволютивные, так и катаклизмы, также теряют свое значение вследствие ураганного развития всех аспектов технологии. И технология выдвигается на уровень основного детерминанта, доминанты эволюции, определяя те черты диктата, которые превалируют интроспективность форм и инструментов подавления.

++++++++++++++++++++